Колин Форбс - Атлантический экспресс
— Понятно. — Ильзе повесила трубку.
Подойдя к фургону, второй агент отодвинул брезент в сторону и проверил содержимое кузова. Все свободное пространство было заставлено тяжелой мебелью. К откидному борту крепилась веревка, второй конец которой был привязан внутри кабины.
— Держи, Альфред…
Второй агент бросил своему напарнику комбинезон. Через несколько минут они уже сидели в комбинезонах компании по транспортным перевозкам мебели и ели бутерброды с ливерной колбасой. Время от времени они посматривали на часы.
Доставив форму носильщика на виллу, Егер и Накен снова уселись в «ситроен». Переехав мост через Лиммат, они направились в фешенебельный квартал. Егер остановился у одного из роскошных домов. Несмотря на холод, у ворот дежурил человек, который тут же открыл их, впуская машину. Выключив мотор, Егер вышел из машины.
— Хорошенько проверь лимузин, — приказал он Накену. — особенно двигатель…
Женщина с суровыми чертами лица открыла входную дверь, и Егер вошел в дом. Заколотые в пучок волосы и длинное темное платье делали ее похожей на домработницу.
— Ваша одежда в спальне, — сообщила она.
— Уничтожьте это. — Егер протянул ей свое удостоверение. — А где паспорт? — Они разговаривали по-русски. Женщина вытащила из кармана паспорт я протянула его Егеру. Он быстро пролистал его. Это был советский дипломатический паспорт с его фотографией. Паспорт был выписан на имя капитана Бориса Волкова. Он поднялся наверх, чтобы переодеться.
Вся одежда, лежащая на кровати — включая нижнее белье и носки, — была советского производства. Спустившись вниз, он обнаружил, что Накен уже переоделся в форму советского шофера.
— Я сам хочу проверить автомобиль, — заявил Егер, и вместе с Накеном они отправились в гараж, расположенный на заднем дворе виллы.
Внутри гаража стоял сияющий полировкой «мерседес». «При такой погоде вряд ли он долго останется таким», — подумал Егер. Номерной знак указывал, что машина принадлежит советскому посольству в Берне. Егер жестом приказал Накену сесть за руль. Мотор завелся с полоборота. Егер кивнул головой и вернулся в дом, где сразу же позвонил на Линденгассе, 451. -Трубку подняла Ильзе Мурсет.
— Говорит Бернард, — доложил Егер. — Коллекция готова к доставке.
— Понятно. — Ильзе повесила трубку.
— Все приготовления закончены, — сообщила она, застегивая молнию на платье. — Я могу везти тебя на вокзал.
Сидящий в одной майке полковник Шарпинский кивнул.
— Теперь уже скоро, бригадир Трабер, — сказал он. — Очень скоро…
«Атлантический экспресс» нагонял потерянное время. Готардский перевал остался позади. В кабине локомотива вместе с Энрико находился новый помощник, которого прислал Шпрингер. Швейцарского машиниста это совсем не обрадовало.
— Я и сам мог бы справиться, — бурчал он себе под нос, наблюдая за контрольными приборами. — В Цюрих мы прибудем точно по графику. На карту подставлена моя репутация…
В купе, где находился генерал Маренков, обстановка продолжала накаляться.
— Я уверен, что Шарпинский сядет на поезд в Цюрихе, — в третий раз повторил русский.
— Попытается сесть, — поправила его Эльза. Она держала в руке портрет Шарпинского, сделанный по описанию Маренкова. — Теперь мы наконец знаем, как он выглядит.
— Это не поможет, — нетерпеливо махнул рукой русский генерал. — Я ведь говорил вам, что он мастерски изменяет внешность…
— Не надо быть таким пессимистом, — резко ответила Эльза. — Я ведь целый год занималась на студии тем, что изменяла внешность актерам. Я сразу узнаю его среди остальных пассажиров.
По плану Уогрейва и Шпрингера Эльза будет стоять возле билетного барьера, внимательно наблюдая за пассажирами, садящимися на поезд. Швейцарский полковник был доволен — Маренков сообщил ему имена всех агентов КГБ на территории Швейцарии. Правда, он ничего не знал о тех, кто работал на ГРУ…
— Где Шарпинский работал за границей под вымышленными именами? — задал вопрос Уогрейв.
— Шесть месяцев в Париже, — ответил Маренков, — шесть месяцев в Лондоне, два года в Вашингтоне. Год в Афинах. И год в Гааге.
— Значит, он говорит на греческом, французском, английском и американском?
— Я всегда полагал, что английский и американский это один и тот же язык, — язвительно заметил Халлер.
— Все мы иногда заблуждаемся, — усмехнувшись, сказал Уогрейв. — Я прав, генерал?
— Да, — ответил Маренков. — Шарпинский великолепный лингвист. Это сыграло свою роль в его быстром продвижении по служебной лестнице. В отличие от остальных русских он настоящий космополит. Он также говорит по-немецки, — добавил генерал. — Одно время Шарпинский поддерживал тесный контакт с террористическими группами в Восточном Берлине.
Потянувшись, Халлер зевнул.
— Что ж, посмотрим, что произойдет, когда мы прибудем в Цюрих… — Он посмотрел на часы. — Ждать осталось совсем недолго.
— Шарпинский проникнет в «Атлантический экспресс», — упрямо повторил Маренков. — Я его знаю.
— Надеюсь, я тоже узнаю его, — сказала Эльза, вглядываясь в портрет.
Въехав под сводчатый купол цюрихского вокзала, «Атлантический экспресс» остановился на четвертой платформе. Весь вокзал был оцеплен людьми бригадира Трабера. В теплом пальто, с надвинутой на лоб шляпой, он стоял у билетного барьера, внимательно разглядывая пассажиров. Его лицо осунулось от усталости и недосыпания.
Тридцать полицейских в форме и в штатском заняли все ключевые точки на вокзале. На привокзальной площади стояла дюжина патрульных машин. Стоявший рядом с Трабером майор Курт Доблер поддерживал с ними связь при помощи уоки-токи. Предъявив двое удостоверение, полковник Шпрингер прошел через барьер и направился к Траберу.
— Как у вас дела? — спросил его бригадир.
— Обстановка напряженная. Наш пассажир уверен, что Шарпинский постарается сесть в поезд…
— Вряд ли это получится. Теперь у нас есть его описание. С другой стороны, — продолжал Трабер, — мы еще не обнаружили главную советскую базу, которая координирует все действия.
Возле контролеров, проверявших билеты, стояли сотрудники швейцарской службы безопасности, а за ними— несколько полицейских в форме. В нескольких метрах был открыт проход для носильщиков. Каждого из них останавливали полицейские, а специально натренированные овчарки обнюхивали багаж, чтобы никто не смог провезти взрывчатку.
— Кто эта привлекательная женщина, стоящая у дальнего конца барьера? — поинтересовался Трабер.
— Одна из наших. Эльза Лэнг. Она узнает Шарпинского, если тот попытается сесть в поезд…
Эльза открыто вглядывалась в лица пассажиров, как будто ожидала своего знакомого, с кем договорилась встретиться у барьера. По своему опыту она знала, как легко можно изменить внешность человека. Она обращала внимание только на рост и телосложение. Борода, усы, одежда — все это не имело никакого значения. Рядом с ней остановился какой-то человек и, прикуривая сигарету, тихо сказал:
— Я из контрразведки. Полковник Шпрингер указал мне вас. Если вы увидите его, сразу же скажите мне. И больше не смотрите на него…
— Я сама это знаю…
— И сразу же отходите в сторону. Может, начнется стрельба…
— Спасибо за предупреждение, — сказала Эльза, вытирая губы и продолжая наблюдать за пассажирами.
Опустив окно в своем вагоне первого класса, Хорхе Сантос курил трубку. Он внимательно рассматривал пассажиров, проходивших через билетный барьер. Обычно он курил трубку, зажав ее в правом уголке рта, а теперь она была в левом. Дверь соседнего вагона открылась, и на перрон вышел Уогрейв. Сжимая в кармане «смит энд вессон», он не сводил глаз с Эльзы.
Полицейские и сотрудники контрразведки продолжали проверять билеты и паспорта пассажиров. Носильщики проходили рядом, останавливаясь, чтобы собаки могли обнюхать багаж, лежащий на их тележках. В это время вдоль восточного берега реки Лиммат двигался большой фургон с надписью «Мебельные перевозки — Зальцбург». Посмотрев на часы, шофер свернул на мост, направляясь к железнодорожному вокзалу.
— Пока ничего, — пробормотал Трабер.
Его заместитель, майор Доблер, поднес к уху уоки-токи.
— Не может быть! — воскликнул он. — Вы уверены? Свяжитесь с Берном. Пусть немедленно проверят информацию…
— Что случилось? — спросил Трабер, подходя к своему заместителю.
— Только что на стоянку у вокзала въехал «мерседес» с номерами советского посольства. Там один пассажир — вот он…
По направлению к барьеру шел высокий, крепкий мужчина с явно военной выправкой. На нем была шуба и меховая шапка. Стоявший за ним один из людей Трабера снял свою шляпу, подавая условный сигнал. Мужчина стал в очередь.
