Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
В ответ Фегеляйн послал ей взгляд благодарности, но она, презрительно взглянув на него, сделала знак конвою увести генерала. Гестаповец взял Фегеляйна за руки, завёл их за спину и надел наручники. Ухватив изменника под локти, они вывели его в коридор. Учтиво поцеловав руку Еве, чьё поведение впечатлило фюрера, Мюллер вслед им тоже поспешил удалиться.
– Наш фюрер, – с грустной нежностью суммировала Ева, когда за ними закрылась дверь, – истинный страдалец. Все ему изменили, все покинули. Пусть лучше погибнут десятки тысяч немцев, но бесценная жизнь Гитлера должна быть сохранена.
– Кто знает, дорогая Ева! – загадочно ответил Гитлер. Голос фюрера был наполнен уверенностью и спокойствием. Она заметила, что Гитлер говорит совсем не то, что думает, и им на данный момент владеет какая-то посторонняя мысль. – Только ближайшее время будет способно доказать твою правоту. Мне как фюреру легче проложить тропу в умы простых немцев. Каждый политик должен уметь говорить и ничего не сказать. Таково наше профессиональное призвание. Иди к себе в будуар, наведи на себя красоту и подготовься к самому прекрасному событию своей жизни, а мне в данный час надобно заняться делами государственной важности.
– Может, я прогуляюсь на свежем воздухе? – В словах Евы фюрер уловил просьбу. – И Блонди тоже пора выгуливать.
– Если люди не берегут себя, то это свидетельствует об их глупости, а не мужестве. Ты для меня незаменима, Ева, и обязана спускаться в бункер, а не подвергать в парке свою жизнь смертельной опасности. Глупо воображать, что, подвергая себя опасности погибнуть от бомбы, ты доказываешь свою храбрость.
– Тогда, мой фюрер, я поиграю с детишками Геббельсов!
– Согласен! – Гитлер мягко улыбнулся. – И угости их всех шоколадными плитками!
* * *Секретарши пребывали с шестью детьми Геббельсов, иногда вызывающими улыбку фюрера, и собаками в комнате Евы. Магда отсутствовала. У неё не было сил даже разговаривать со своим потомством. Женщинам казалось почти невероятным, но очевидным, что они могли есть и пить, спать и говорить.
– Какая милая собачка! – обретаясь в мягком кресле, с лаской проговорила Кристиан, гладя по шёрстке Блонди. Смирные дети сидели рядом и слушали, что говорят взрослые тёти. Овчарка, принимая теплоту женских рук, благодарными глазами посмотрела в лицо Герды и положила голову на её колени.
– Хотите, я расскажу вам, как о ней отзывается фюрер? – предложила Юнге.
– Ой, как любопытно и интересно! Давай! – со всех сторон послышались голоса.
– Фюрер говорил мне, что Блонди самая умная собака из всех, которых он знал, – стала рассказывать Труди. – В кабинете он играл с ней в мяч. Иногда мяч закатывался под шкаф, и фюреру приходилось идти к камину, брать кочергу и доставать его. Блонди была с ним в кабинете, фюрер сидел за письменным столом, а она беспокойно бегала туда-сюда. Наконец она села у камина и скулила до тех пор, пока фюрер не поднялся. Потом побежала к шкафу, затем снова к камину и так до тех пор, пока фюрер не взял кочергу и не вынул её мяч. Он уже давно позабыл про эту игру, а овчарка помнила, как фюрер ей тогда помогал. Сейчас он просто боится, что она сломает ногу на скользком паркете, и не играет с ней теперь.
Дверь в комнату открылась, и на пороге объявилась Ева.
– Я только что от фюрера! – произнесла она. – Боже мой, девочки! Мне было нестерпимо страшно, фрау Юнге! Если бы вы видели его глаза, когда он смотрел на Фегеляйна! Глаза фюрера, готового ринуться в битву. В них я обнаружила осуждение и в то же время прощение. Представляете? Я бы на месте Фегеляйна от стыда сквозь землю провалилась, и наше появление, не поверите, вселило в него страх.
– Эсэсовцам непривычен страх! – Кристиан высказала своё суждение на этот счёт. – Поэтому он и вёл себя так, боясь, что поведи себя он по-другому, фюрер лишил бы его жизни.
– Возможно, ты и права, милая Герда! – кивнула Ева. – Но фюрер оказался милостив! Он простил его! Честное слово, девочки! Я и сама не ожидала, что всё это пахнувшее расстрелом дело обойдётся для Германа не казнью, а разжалованием в штрафную роту.
– Мы рады, что балагура Германа фюрер оставил в живых! – в один голос произнесли секретарши. – Фюрер проявил великодушие, даровав ему жизнь.
– Согласна с вами, Труди и Герда! – сказала Ева – Я счастлива, что могу быть так близко к нему. Он страдает, что его предают! Как так можно с ним поступать, когда он им всецело доверял! И так обмануться! При таких обстоятельствах фюрер не может поступить иначе. Теперь о главном. Спорим, что сегодня вечером вы будете плакать.
– Уже пора? – испуганно посмотрев на Еву, спросила Юнге.
– Нет, другое, но волнующее для меня событие, – успокоила Ева и сказала значительно: – Вы будете тронуты, но я не могу пока выдать тайну. Пойду лучше примерю новое платье.
И она ушла.
– Счастливая! – глядя ей вслед, произнесла Юнге. – Её элегантность отражает не богатство, а хороший вкус. Она использует много косметики, но её макияж умел и усиливает её прелесть. Сколько лет вместе, и всё пока напрасно! Любимая женщина, и больше ничего! Где мужская справедливость? Однажды я спросила фюрера: «Мой фюрер, почему вы не женились?» И знаете, что он мне ответил? Его ответ поразил меня: «Из меня получился бы плохой отец семейства, и я считаю безответственным создавать семью, если не смогу в должной мере посвятить себя своей жене. Кроме того, я не хотел бы иметь собственных детей. Считаю, что потомкам гения трудно
