Эхо северных скал - Александр Александрович Тамоников
– Нужно искать место, где причалила лодка или где она причалит в условленное время, – сказал Коган. – Передать сведения мы не можем, мы сможем только переодеться немцами и на этих машинах с бочками выйти к берегу. Ну а там действовать по обстоятельствам. Нужно лодку повредить, не дать ей возможности уйти. А уж потом думать, как подать знак нашим. Может, рыбаков на баркасе послать за помощью? Литвяк, где нам лодку искать?
– Я не знаю, – покачал головой уполномоченный. – Знал бы, сказал. У меня машина тогда сломалась в трех километрах от поселка. Не думаю, что немцы сотню верст отмахали, чтобы сюда к поселку выехать.
– Могли и отмахать из-за горючего, – возразил Игнатов. – Тут Север, тут жилье одно от другого за тысячи верст находится. Тем более такое, где соляр можно найти. Они потому к рыбацкому поселку и вышли, что там топливо могло быть, какие-то запасы. А тут вон, заметная фуражка с синим верхом.
Глава 8
«Машины Литвяка у нас нет. Его «эмка» сломалась и торчит где-то сейчас на берегу. Если не врет, конечно, – размышлял Шелестов, стоя у окна и задумчиво глядя на улицу, где его ребята собирали в вещмешок вещественные доказательства. Тимофеевна открыла капот своей машины и что-то там регулировала. – Ладно, есть две полуторки, которые немцы нагрузили бочками, есть Тимофеевна. Можно отправиться в райцентр и доложить о ситуации, и пусть там принимают меры. Все равно надо отправлять в райцентр раненых. Можно. Замечательное решение. Куча вещдоков, а подводной лодки так и нет. Боюсь, что капитан примет разумное решение уйти от берегов, решив, что его люди погибли. Скорее всего, такой план и такая договоренность у них и была».
– Послушайте, Максим Андреевич, – окликнул Шелестова Белецкий, возившийся на столе с рацией. – Сопротивление!
– Ну? – Максим обернулся и хмуро поглядел на Белецкого. – Ну, сопротивление, которого у нас нет.
– Графит, смотрите! – Белецкий взял небольшой прямоугольный листок бумаги размером со спичечный коробок и стал его закрашивать простым карандашом. Свернув его в трубочку, он с торжествующим видом поднял его перед собой. – Вот вам и сопротивление!
– Что, так просто? – опешил Шелестов.
– Нет, конечно, нужны определенные параметры, чтобы рация работала в нужном режиме, чтобы на сто процентов выдавала все то, что обязана при штатной комплектации. Нужно еще придумать, как зафиксировать, как получить контакт в цепи. Но это уже частности. Вы не могли бы спросить у вашей дамы-шофера, может, у нее в хозяйстве найдется кусок тонкого многожильного медного провода от автомобильной проводки.
В воздухе раздался рев авиационного мотора, и над крышами поселка пролетел самолет. Шелестов тут же выбежал на улицу. Невдалеке над озером разворачивался небольшой гидросамолет с яркими красными звездами на крыльях и на фюзеляже. Он снова прошел над поселком. Возле машины махали руками старики и женщины, прыгали и кричали от восторга дети. Видимо, ситуация удовлетворила пилота, и он пошел на посадку.
Риск потерпеть аварию был, но как потом выяснилось, у летчика Петра Бубнова, задорного светловолосого парня, был вполне конкретный приказ. Найти группу Шелестова и передать командиру сведения. И, разумеется, передать руководству сообщение от самого Шелестова. На связь группа не выходила уже несколько дней.
Самолет зашел с противоположной стороны и плавно коснулся поплавками водной глади озера. Машина сразу осела и, разбрызгивая воду, пошла к берегу. Винты на крыльях взревели еще раз и замерли. Двухмоторная машина скользила по воде до тех пор, пока не остановилась на мелководье.
Пилот, доставленный на берег местной лодкой-плоскодонкой, снял шлемофон и пожал Шелестову руку. Увидев подходившего Когана, он заулыбался еще шире.
– И вы здесь, Борис Михайлович! Хорошо, а то начальство там икру мечет, говорит, пропали вы, и связи с вами нет.
– Нет связи, рация вышла из строя у местного участкового, – пояснил Шелестов. – А ты, я смотрю, парень рисковый! Не зная броду, полез в воду. А если там камни, если слишком мелко? Угробил бы машину.
– Риск дело благородное, так Чкалов говорил!
– Ну, чкаловец!
– Да бросьте вы, товарищи, я не первый день на Севере летаю, – рассмеялся молодой летчик. – Тут ведь много признаков того, как глубок водоем. И эти признаки сверху можно определить. Мы ведь водоплавающая авиация. А риск, конечно, был. Только ведь и приказ у меня чрезвычайный. Любой ценой найти группу, передать сведения и получить сведения. У меня ведь пакет для вас, товарищ Шелестов.
– Давайте, – кивнул Максим. – Я подготовлю ответ. Вы сможете взять на борт двоих раненых и одного сопровождающего?
– Да, смогу.
– Тогда готовьтесь к отлету, – ответил Максим.
Они собрались на пустыре, чтобы не беседовать при Литвяке, который пока еще оставался за решеткой в доме участкового. Сам Игнатов держался на ногах, но его явно пошатывало. Шелестов вскрыл пакет и начал читать. Закончив, он очень медленно стал складывать бумагу, размышляя о прочитанном. Коган не выдержал этого молчания.
– Может, поделишься? Что там? Война закончилась, мы вошли в Берлин?
– Если бы, – ответил Максим. – Я все думаю, как нам поступить. А сведения здесь не ахти какие. Замечена одна и та же подлодка с номером U‐212. Места эти Калачская губа, мыс Тюлений и залив Пешма. Возможно, что это маневрирует одна и та же лодка, как раз та, из которой высадился этот десант за дизельным топливом. А возможно, это другая лодка.
– Другая, – убежденно сказал Коган. – Расстояние слишком большое, почти двести километров. Если она половину экипажа высадила, то так далеко не станет уходить от места встречи. Хотя они могли и иметь на борту как раз небольшой десант именно для таких вот действий на берегу.
– Эх, не знаем мы, где она соляр будет ждать, – хлопнул себя Игнатов по колену. – Там бы ее и прижучили.
– Если командование знает, значит, может послать туда суда, «морские охотники», – пожал плечами Шелестов. – Вопрос в том, что наша группа может сделать в этой ситуации? Идти к указанным местам на берегу в надежде, что лодка снова туда вернется? В надежде, что моряки, которых мы перебили, именно с этой лодки.
Максим посмотрел на Белецкого, который вышел из дома и топтался на крыльце, видя, что совещание проходит без него. Понятно, что раз прибыл самолет, то рация пока не нужна. Шелестов махнул моряку рукой, чтобы тот подошел.
– Я хочу спросить вас, Сергей Иннокентьевич, – сказал он, когда Белецкий подошел. – Только давайте без обид и эмоций. Как русский офицер. Мы с вами на войне, и речь идет о мирных жителях этого региона и войне, которая идет на нашей с вами Родине. Спрашиваю, мы можем вам доверять, как боевому товарищу, как гражданину и патриоту?
– Да, безусловно, можете, – спокойно ответил Белецкий. – Я готов умереть, если понадобится. Враг ступил на мою землю, а я солдат.
– Значит…
Но договорить Шелестов не успел, так как вдали, на другом конце улицы, вдруг раздались резкие выкрики погонщика, который несся на оленьей упряжке. Тимофеевна, копавшаяся в моторе своей машины, выпрямилась и приложила руку козырьком к глазам. Через минуту к дому участкового подбежали уставшие олени, тащившие нарты с тремя седоками. Один из них лежал, укрытый шкурами. Шелестов и Коган обрадованно переглянулись. С нарт соскочил и, чуть прихрамывая, направился к ним Буторин.
– Виктор, чертяка! – Шелестов обнял Буторина, Коган подошел и на радостях ткнул друга кулаком в бок. – Как ты вовремя. Тут каждый ствол на счету! Как твоя поездка?
Буторин вопросительно посмотрел на незнакомца, но Шелестов кивнул – можно при нем говорить. И тогда Виктор начал рассказывать, как они нарвались на группу немцев, высадившихся с подводной лодки, как ему пришлось вступить в бой и как неожиданно ему помогла норвежская девушка.
– Это Мэрит Хэльсен! Помните ее? Жива оказалась. А к немцам попала не по своей нужде. Они искали людей, которые знают эти места, бывали здесь и говорят по-русски. Фактически абвер
