Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…
— Поговорить с тобой.
— Другого времени не нашел?
— Нет, это не терпит отлагательств!
— Послушай, что за тон?
— Извини. Я несколько взвинчен. Мы заходили к твоей секретарше. Она сказала, что ты в двенадцатой лаборатории и не можешь к нам выйти. Тогда я попросил ее позвонить тебе и передать, что мы по весьма срочному делу. Тут…
— Да, да, да. Знаю, все знаю. Она мне звонила. И я ответил, что сейчас принять никого не могу.
Японец сидел перед огромным прозрачным кубом, стенки которого были сделаны из акриловых пластин. На нем зеленый защитный костюм, на лице — специальная маска. На руках — что-то вроде пластиковых краг с отворотами. Кисти в гибких специальных перчатках, и ими-то он и манипулировал внутри куба. На большой подставке в кубе стояли стеклянные сосуды и кюветы, а также объектоносители со встроенным микроскопом, которым пользовался Сасаки. Норма видела, как он, разговаривая, передвигал какие-то материалы в пластиковых мешочках, тоже находившиеся в кубе. Специальный прибор запаивал мешочки, после чего они через щель скользили в подготовленный контейнер. На задней стенке куба Норма заметила два круглых щита. На одном черным по белому был изображен череп, на другом — желтый круг с тремя вентиляторными лопастями: знаки, предупреждающие о радиоактивном излучении. Лаборатория номер двенадцать одна из самых больших. За длинными столами работали еще семь мужчин и три женщины. Повсюду расставлены микроскопы и компьютеры-терминалы, по экранам которых бежали зеленые строчки цифр и формул. Норма видела сложнейшую аппаратуру, воронкообразные стеклянные сосуды, в которых пузырилась какая-то жидкость, переплетение длинных трубок охлаждения, колбы Эрленмайера. Постоянно слышался равномерный шумок. Вытяжные вентиляторы, подумала Норма. Низкое давление… Лаборатория была так же переполнена, как столы, заставленные аппаратурой. Кругом громоздятся шкафы и полки с химикалиями, огромных размеров холодильники, микроволновые печки и высокие ящики с электронной аппаратурой.
Было пятнадцать часов с минутами.
…После ухода Сондерсена и его людей Барски настоял на том, чтобы они немедленно отправились в институт. Она пообещала Ханске сразу после этого приехать в редакцию. Барски гнал машину как безумный. Ни на какие вопросы Нормы не отвечал. Когда Сасаки передал, что принять их не сможет, Барски попросил Норму надеть защитный костюм.
— Есть опасность радиоактивного заражения? — спросила она.
— Некоторые химикалии, с которыми приходится работать, радиоактивны, — прозвучало в ответ.
Он проводил ее до кабин, где лежала и висела защитная одежда. Названия материала, из которого она сделана, Норма не знала. Раздевшись, она влезла в зеленый костюм с множеством накладных карманов и застежек-«молний». На ноги надела зеленые пластиковые туфли, натянула зеленые же перчатки. На широкой подставке покоилось что-то вроде шлема от водолазного костюма — для защиты головы. Однако Барски сказал Норме через дверцу кабины, что обыкновенной повязки будет достаточно. Она так и сделала: закрепила повязку на лице, а на голову водрузила зеленую шапочку. Затем открыла вторую дверь и, пройдя через шлюз, оказалась в помещении с неоновым светом, уставленном чем-то, отдаленно напоминающим чаны для стирки белья в прачечных. Как объяснил ей позже Барски, через этот шлюз и эту комнату важно пройти на обратном пути из лаборатории. А затем уже она оказалась в коридоре, ведущем в лабораторию номер двенадцать, где ее ждал Барски, тоже весь в зеленом.
И вот они стоят перед маленьким японцем.
Он по-прежнему держал руки в прозрачном кубе и с каждой секундой заметно ожесточался.
— Так что тебе нужно, Ян?
— Отошли своих людей!
— Что-что?
— Повторяю: отошли своих людей!
— Послушай, у нас четко рассчитанная по времени программа. Не можем мы…
— Я тебя очень прошу!
Японец посмотрел на Барски с явным недоумением, затем пожал плечами и привычно улыбнулся. Повернувшись к сотрудникам, громко произнес:
— Мне очень жаль, господа, однако вынужден просить вас оставить лабораторию. Всех. Немедленно!
Послышался недовольный ропот.
— Всего на пятнадцать минут, — сказал Барски. — Пожалуйста!
Люди в зеленом оставили лабораторию. Стало тихо. Только вентиляторы напевали свою песню.
— Слушай! — запальчиво произнес японец. — Сколько работы пойдет насмарку из-за того, что опыты прерваны, тебе все равно, да?
— Я к тебе не с пустяками пришел, — сказал Барски. Подойдя вплотную, он едва ли не шепотом сообщил: — Сегодня ночью в Гамбурге убили человека. Его звали Антонио Кавалетти.
— И что же?
— Но ты ведь сам сказал нам, Так.
— Что я вам сказал? Что? Что? Что?
— Что кто-то взломал двери и проник в клинику твоего брата Киоси в Ницце. Что из сейфа похищены документы с результатами исследований. Что исчез один из охранников, который разыскивается полицией; его-то и подозревают в совершении преступления. И что твой брат Киоси взял его на службу с рекомендательным письмом фирмы «Генезис два» из Монако.
Сасаки растерянно улыбнулся.
— Это случилось в прошлом году в декабре. И по этой причине ты врываешься сюда и мешаешь нам работать?
— Боже мой, пойми: у твоего брата своя клиника, но ставит он опыты того же плана, что и мы. И они в такой же степени интересны для третьих лиц, как и наши! У него похитили документы из сейфа. У нас убили профессора Гельхорна со всем его семейством.
— Какая между этими событиями связь?
— Самая непосредственная!
— То есть?
— Антонио Кавалетти, которого убили в Гамбурге, тоже из «Генезис два». А сама фирма «Генезис два» со всеми ее сотрудниками несколько недель назад словно сквозь землю провалилась.
Сасаки освободил руки из пластиковых краг.
— Послушай, Ян, мне не нравится твой тон. Ты изобретаешь взаимосвязи, не имея для этого ни оснований, ни доказательств, — лицо Сасаки раскраснелось. — Да еще в присутствии дамы. Кстати, кто она?
— Норма Десмонд, журналистка.
— Вы, вы… — японец едва не задохнулся от возмущения. — И Барски вас сюда пригласил?
— Иначе ее бы здесь не было, — грубовато ответил за нее Барски.
— Рад познакомиться с вами, фрау Десмонд, — Сасаки отдал поклон сидя. А потом повернулся к Барски: — Ты отлично знаешь, что вход сюда строжайше воспрещен, если только…
Барски снова понизил голос:
— Как поживает твой брат, Так? Жив он? Скрывается от шантажистов? Или взлетел на воздух вместе с клиникой?
— С меня довольно, Барски!
— С меня тоже, Так! С меня тоже! Твое поведение просто смехотворно!
— А как ведешь себя ты? Какой вывод ты делаешь из того, что и здесь, и в клинике моего брата появились люди из «Генезис два»? Что я к этому причастен? Что я участвовал в убийстве профессора Гельхорна?
— Не ори!
— Это у тебя нервы как канаты! Я что, должен спокойно выслушивать твои обвинения? И даже не реагировать?
— Я тебя ни в чем не обвиняю!
Внутри куба из акрилового стекла замигала красная лампочка.
Сасаки выругался по-японски.
— Нет, ты видишь, что стряслось! Вся работа — псу под хвост! Три недели мы работали, не разгибаясь и не спуская глаз с этой штуки. Три недели! Теперь можно начинать сначала… — Он встал. — Беги в полицию, донеси на меня! Я — убийца Гельхорна! Я всех убил! Я…
— Так!
— Что?
— Заткнись!
— Нет, терпение мое лопнуло! Выметайся отсюда! Да поживее!
— Твой брат Киоси в Ницце?
— Представления не имею.
— Когда ты в последний раз говорил с ним по телефону?
— Откуда я знаю? Недели две-три назад? А это тебе зачем?
— Я должен с ним поговорить. Немедленно.
— Тогда позвони ему! Или слетай в Ниццу, чего проще!
— Не сомневайся, слетаю. Еще как слетаю!
— Вы не объясните мне, что с Яном, фрау Десмонд? — обратился японец к Норме в некотором испуге.
— Ничего она объяснить не сможет, — отрезал Барски. — Разве что расскажет, что сегодня утром оказалась на волосок от смерти. В нее стреляли! И то, что она стоит здесь перед тобой, — чудо!
— В вас… стреляли?
Норма кивнула.
— Боже мой… Я… я тут с восьми утра… Я еще ничего не слышал… Это страшно.
— Человека, который стрелял в нее и которого самого убили, звали Антонио Кавалетти — из «Генезис два», — сказал Барски. — Теперь ты в шоке, да?
— Конечно в шоке. — Вид у японца был потерянный.
Барски тронул Норму за руку.
— Прошу вас, фрау Десмонд, пойдемте!
И они направились к выходу из лаборатории. У порога Норма еще раз оглянулась. Сасаки сидел, согнувшись, на табурете и что-то бормотал. За акриловым стеклом по-прежнему тревожно помигивала красная лампочка.
