Юрий Дольд-Михайлик - Гроза на Шпрее
— Ты что на людей кидаешься? — прохрипел плотный, вскакивая с места.
— Вы нарочно сделали подножку, — Вайс старался говорить спокойно. Он понимал — силы неравны, к тому же все трое изрядно выпили.
— А ты гляди под ноги и не задирай нос! — воскликнул белокурый, тоже вскакивая с места.
Вайс понимал — надо немедленно уходить, не вступать в драку, но накопившееся за день раздражение искало выхода. Он немало потренировался еще в Заксенхаузене, и теперь молниеносным движением стукнул белокурого по подбородку, ребром ладони ударил высокого по шее и ринулся на третьего. Тот попятился, навалившись спиной на соседний столик.
— Гляди-ка, бешеная крыса! Белая бешеная крыса! — вопил он, размахивая перед собой бутылкой.
Увидав, что белокурый пришел в себя, а второй, сваленный метким ударом, шевелится, Вайс метнулся к двери, бросился в какую-то боковую улочку и стал петлять, заметая следы.
Он замедлил шаг только возле виллы, привычно обошел ее кругом и собрался было перемахнуть через ограду, как вдруг увидел длинную фигуру, топчущуюся у мольберта. Человек то делал мазок кистью, то отступал и рассматривал сделанное.
— Синьор! — окликнул его Вайс, не без задней мысли. — Простите за нескромность, но я так люблю живопись… Не разрешите ли взглянуть на ваш этюд? Только взглянуть, я вам не помешаю.
Незнакомец из-под кустистых бровей бросил на любителя живописи острый взгляд, и недовольно пробормотал несколько слов по-английски. А поскольку Вайс языка не знал, то решил принять это бормотание за согласие. Перепрыгнув ограду и ступая так, чтобы не помять траву, он приблизился к художнику.
С губ Вайса уже готово было сорваться восторженное «О-о!», но англичанин повернулся на каблуках и с такой откровенной злобой поглядел на непрошенного гостя, что тот, смутившись, отошел в сторону, и только замахал рукой, как бы говоря, ухожу, ухожу, не стану вам мешать.
Собственно говоря, такая агрессивность англичанина только облегчила задачу Вайса. Сделав вид, что растерялся, он отступил не к ограде, а к дому, и быстро скрылся за углом. Художник, прищурившись, долго и подозрительно глядел ему вслед, потом покачал головой, выругался и стал собирать этюдник.
Но этого Вайс уже не видел. Его внимание было приковано к фундаменту тыльной стороны виллы: маленькая дверка, забитая ржавыми гвоздями, свидетельствовала о том, что за ней есть какая-то каморка, возможно, для хранения садового инвентаря. Вот оно — помещение, где можно укрыться загодя!
Вернувшись в «Меблированные комнаты», Вайс предупредил хозяйку, что сегодня не будет ни ужинать, ни ночевать дома: встретил знакомых, те пригласили его принять участие в прогулке по озеру, отправятся первым же катером, поэтому эту ночь удобнее провести у друзей, которые живут недалеко от причала.
Хозяйка пансионата только пожала плечами:
— Меня это не касается, синьор! Вы заплатили за семь дней, а будете вы ночевать дома или не будете, к нашим расчетам это отношения не имеет.
— Конечно, конечно, — согласился жилец, хотя ему было жаль несъеденного ужина, а, может быть, и завтрака.
День тянулся бесконечно долго. Разгоряченное сознание рисовало уже не только сундучок с письмами Черчилля, но и множество других сундучков, наполненных драгоценностями и деньгами. Говорят, Петаччи брала колоссальные взятки со всех, кому надо было обратиться к Муссолини. Каждый проситель, прежде чем попасть к дуче, проходил через ее приемную. Не может быть, чтобы такая предусмотрительная особа, почуяв запах паленого, держала все ценности при себе. Какую-то часть она, конечно, припрятала. И уж если ей пришло в голову замуровать интересную переписку в ограду… У Вайса чесались руки, так хотелось ему поскорее попасть на виллу и заняться поисками.
Наконец долгожданные сумерки окутали городок. Кружным путем Вайс добрался до окраины и, крадучись, подошел к вилле. В домике, стоявшем поблизости, светились окна.
Это неприятно удивило Вайса: днем домишко казался совсем необитаемым. Из предосторожности пришлось подойти со стороны пустыря. С чемоданом в руке кладоискатель влез на ограду, тихонько опустил свою ношу по ту сторону забора, потом слез сам. Спрыгнуть он побоялся, каждый шаг казался неимоверно гулким. Выждал некоторое время. Ничего подозрительного. Тогда, пригнувшись и прячась в тени, которую отбрасывала стена, он стал осторожно продвигаться вперед так, чтобы оказаться напротив забитой дверцы.
Как он и предполагал, там находилась каморка, заполненная граблями, лопатами, тяпками и другим садовым инвентарем. Была она так низка, что пролезть в нее можно было только согнувшись в три погибели. Вайс попробовал выпрямиться сидя, но голова его тотчас ударилась о дощатую обшивку. Натыкаясь на какие-то острия, он пытался расчистить место, чтобы лечь поудобнее, и, наконец, нащупал свернутый шланг, немного раздвинул витки, устроился на нем. Твердая резина впивалась в ребра, в руки, в ноги, воняло плесенью и пылью, от земляного поля тянуло сыростью. Если бы не свет в том домишке, можно было бы оставить тут чемодан, а самому посидеть на воздухе у фундамента. Но Вайс боялся высунуть нос, даже чуть-чуть приоткрыть дверцу. Обстановка так угнетала, что его радужные мечты с каждой минутой блекли, а вместо них рождался страх. Почему в домике рядом с виллой горит свет? Почему в саду оказался художник-англичанин? Да художник ли он вообще? Может, он один из тех частных детективов, которые шныряют тут непрерывно. И не удивительно ли поведение самого Черчилля, который в первое же послевоенное лето решил отдохнуть на озере Гарда, неподалеку от виллы Петаччи? Что если вилла находится под непрестанным наблюдением англичан? Жало страха вонзалось все глубже. Вайс вытащил пистолет, проверил его, поднял предохранитель. Что бы там ни было, он не отступит от своего, не дастся в руки живым.
Но вокруг царила тишина. Ухо не улавливало никаких подозрительных шумов. Скреблись мыши в углу каморки, в саду стрекотали цикады, время от времени подавала голос ночная птица, под порывами ветра шелестела листва, издали доносился лай одинокого пса. Обычные звуки ночи.
Миновала полночь, и Вайс решил — хватит ждать! Он осторожно выполз из укрытия. Ночная прохлада сразу освежила голову. Он размял окоченевшее тело, снял плащ, положил пистолет в карман брюк. С собой Вайс взял только щуп, но поколебавшись, захватил и нож, чтобы сделать отметину на ограде. Найдя место, можно будет вернуться за ломом, а сейчас он будет только мешать.
Еще днем он тщательно разработал план поисков. Начиная от ворот, двигаться вправо, сантиметр за сантиметром, старательно ощупывая стену, но делать все лежа. Это немного затруднит продвижение, но зато с внешней стороны никто ничего не заметит.
Распластавшись в высокой траве, Вайс пополз к стене. Вот он уже под ее надежной защитой. Жесткая холодная поверхность, казалось, пульсировала под его ладонями. Ну!..
Надев наушники, Вайс приложил щуп к стене. Как и следовало ожидать, возле ворот не поступало ни единого импульса. Кто же устраивает тайник у входа, ведь здесь любой прохожий может заметить каменщика. Скорее всего, тайник находится напротив главного фасада. Может быть, сразу искать там? Нет, необходима система. Во всякого рода поисках нужна система. Шаг за шагом, очень медленно, змеей извиваясь в высокой траве, Вайс продолжал двигаться вдоль стены, выставив вперед щуп. Тот молчал… молчал… чтоб ему лопнуть — молчал…
Передохнув и остудив вспотевший лоб в свежей густой траве, Вайс поправил наушники и снова пополз. От прилива крови к голове стучало в висках, шумело в ушах. Разболелись локти и колени. Сердце стучало так, что казалось, будто земля откликается эхом.
Напротив главного фасада снова пришлось передохнуть. Здесь самое место, надо сосредоточить все внимание. Прижавшись спиной к стене, Вайс сел, сделал несколько дыхательных упражнений. Помогло. Так он посидел минуты три, сдерживая нетерпение. Перед тем, как ползти дальше, перекрестился, как делал в детстве, когда отец брался за ремень, собираясь отхлестать его за какую-нибудь провинность. Щуп скользнул по стене, еще и еще… И вдруг горячая волна крови снова ударила в голову: щуп отозвался! Не веря самому себе, Вайс отрывал щуп от стены, снова прикладывал. Сомнений нет — мембраны наушников ожили!
Не помня себя от счастья, Вайс поколупал ножом щель между камнями. Выпал кусочек застывшего цемента, но глубже лезвие не шло. Нужен лом! Не в силах больше сдерживать себя, Вайс метнулся к каморке. Огляделся. Прислушался. Никого. Тишина. Так же, бегом, вернулся к стене. Поплевал на ладони, хотя они и так были мокрыми от пота. Навалившись всем телом на лом, вогнал его в расщелину, которую выдолбил ножом. Эх, если б можно было хоть камнем ударить по головке лома! Но представив себе, какой от этого будет шум, ужаснулся, еще сильнее, всей тяжестью приналег на лом и стал раскачивать камень в стене. Напрасно! Попробовал загнать лом под камень, но тот со скрежетом скользнул по стене. Скрежет этот прозвучал как гром. Прижавшись к стене, переждал и снова принялся долбить ножом цемент. Загнал лом в щель. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… Ладони горели так, словно с них слезла вся кожа.
