Эндрю Каплан - Homeland. Игра Саула

Ах это слово, любовь… Терра инкогнита.

– Что с ней? С Алиной? Как она сейчас?

– Черт знает, – пожал Герри плечами. – После всего, что с ней было? Ее семья умирает с голоду, как и вся их тухлая страна. Если верить Марьяне, Алина собиралась работать официанткой в итальянском ресторане. Потом ее – после группового изнасилования – продали в Македонию. Остальное ты знаешь. Лебеденко не просто старше нее. Он на десятки лет, на целую вечность старше Алины. Как еще ей себя чувствовать? С другой стороны, Лебеденко – единственный, кто желает ей помочь. Шесть лет за нею гоняется. Как, по-твоему, Алина должна себя чувствовать?

– Ты прав. Откуда нам знать? – согласилась Кэрри. – Где же она теперь?

– В Бахрейне. В манамском частном клубе.

– А Лебеденко?

– Ему нужно сорок тысяч американских долларов. Он набрал только восемнадцать. Вот если бы кто-то его спонсировал…

– Хочешь сказать, за двадцать две тысячи баксов можно… Господи!

Кэрри уставилась на него, сидящего на кровати: худого и угловатого, будто стареющий студент-выпускник.

Нужно срочно передать инфу Саулу, это же, считай, победа! Хотя… тут явно скрывается нечто большее. Всегда есть нечто большее, Кэрри, всегда.

– Погоди! – сказала она. – Ты же говорил, что Лебеденко – рыба крупная, замешан в больших делах: продавал зарин Саддаму. Что еще? Абдель-Али Насер сказал, дескать, ты ручался за Лебеденко. Где ты слукавил? Если уж ты мог пойти и посплетничать с Насером, как тебя тогда выкинули из Сирии? Чего ты недоговариваешь?

– А ты умная, Кэрри. Идиоты вроде Саймона… как ты его назвала?.. Дункан-Пукан? Так вот, всякие там Саймоны Пуканы не просекают таких вещей. Ты молодчина, – улыбнулся Герри. – Насер забыл упомянуть одну вещь: дружок нашей кобылки Сяргей Лебеденко отнюдь не оставил торговлю зарином. Он его тоннами продавал в Сирию, через «Мухабарат». Разоблачив меня, дипломатическую проститутку и агента МИ-6 и добившись моего ухода из страны, Лебеденко превратился в настояще сокровище в глазах Насера, а тот предстал в еще более выгодном свете перед Асадом. Меня же выставили полным дауном перед собственным агентством. Собственно, таковым они меня всегда и считали.

– Так вот почему МИ-6 не рассказала ни о тебе, ни о Лебеденко. Это ведь даже хуже, чем просто дырка в трусах, – заметила Кэрри. – МИ-6 располагала сведениями, что в Ираке нет ОМП, и не сообщила нам, не предотвратила ввод войск в Ирак. Неудивительно, что тебя считают П… как там дальше?

– ПНГ, Кэрри. Персона нон грата. Я паршивая овца, меня убрали с глаз долой. Просто так избавиться от меня нельзя, но и другим обо мне рассказывать – тоже. Меня как бы нет. Я совершенная метафора современного англичанина, Человек-невидимка.

– Гм, так ведь у нас были еще ресурсы. В московском-то отделении должны были знать про Лебеденко. Он агент КГБ, его офис напротив штаба минского штаба. Почему они не сказали о нем?

– Теплее, даже горячо. Говорю же: мне попался шикарный улов. Если Лебеденко кто-то вел – а надо признать, что Беларусь, сколько бы ни прикидывалась свободной, от России зависит: стоит русским чихнуть, у белорусов тут же пневмония, – то возникает резонный вопрос: что за хрен его вел? Не забывай, наш любовничек Лебеденко служит давно. Так кто тогда его курировал? В старые дни? Еще до СВР? Во время холодной войны? Наверное, кто-то, кто сегодня занимает не последнее место в мире? Сидит высоко?

– Твою же мать, Герри. Ты имеешь в виду президента России?

– Конечно, – улыбнулся Герри. – Все записи о Лебеденко в архивах КГБ уничтожили, от не в меру болтливых сотрудников избавились. Теперь понятно, почему ваше отделение в Москве ничего не добилось?

Допив ракы, она убрала пустой стакан вместе с флешкой и фотографиями на ночной столик. Поднялась с кровати и сняла топ.

– Уже поздно, – сказала Кэрри. – Погаси свет.

Герри сделал, как она просила, и разделся. Потом они немного поерзали на кровати, отпихивая в сторону одежду, лаская друг друга, пытаясь устроиться поудобнее.

– Это что, все по правде? – спросил Герри, кладя руку ей на грудь.

– Постой, – сказала Кэрри. – Что стало с той девушкой, Марьяной из Македонии?

– Я отправил ее назад в Кишинев. Дал всю наличку, что была на кармане. Немного, сотню фунтов, но это было уже кое-что. У них ведь там полный голяк.

– Что стало с албанцами?

– Сунули их назад в багажник, и старина Бобан отвез их в местную кутузку. Сорвал двойной куш: заграбастал все деньги, что нашел при них, плюс порадовал начальство арестом сутенеров, а потом… отжал бизнес у Агрона. Говорю же, Бобан был продажный. Там вся страна – большая жопа. О боже, да, хорошо-то как…

– А Лебеденко?

– После Дамаска он со мной связался: мол, это бизнес, приятель, ничего личного. Сама уж понимаешь. Думаю, он так хотел извиниться.

– Или еще раз тобой воспользоваться.

Герри приподнялся на локте и посмотрел на нее.

– Ты хороша, чертовски хороша.

– Лебеденко, – напомнила Кэрри, лаская его. – Это ведь он – тот «русский», верно?

– Ага… Он вроде покинул Ирак, сказал: скоро там что-то взорвется. Кэрри, я открыто сообщаю тебе секретную инфу. Все же думают, будто война в Ираке закончилась, занимаются финансовым кризисом и политикой в Америке. Лебеденко знает Ирак, еще со времен Саддама, и говорит: скоро там все переменится.

– Где он сейчас?

– Не догадалась еще?.. О-о да! Так, хорошо, да-а-а!

– В Бахрейне? Ищет деньги? Для выкупа?

– Господи, да. О-о, да, да.

21 апреля 2009 года

Жара.

Влажный воздух облепил его сотней горячих пропаренных полотенец в тот самый миг, как он покинул здание терминала. В такси, что выехало на шоссе Принца Халифы, Саул и Дар переглянулись.

– Никак не привыкну к местной жаре, – пожаловался Саул, протирая платочком запотевшие очки и глядя на экран сотового: специальное приложение показало, что температура на улице под сорок пять градусов Цельсия.

– Слава богу, сейчас апрель, и на дворе, считай, холод. Рад, что мы прилетели не летом, – заметил Дар. Он попросил водителя свернуть на Двадцать второй проспект, в сторону американской военно-морской базы. Бахрейн служил плацдармом Пятому военно-морскому флоту США в Персидском заливе.

Такси проехало мимо базы, песочного цвета построек за мелкосетчатым забором, увенчанным колючей проволокой. Приближалась ночь, и здания на фоне золотисто-пурпурного неба зажигались неоновыми огнями. Машина ехала задними улочками по району Джуффэйр. Кругом были машины и такси, набитые моряками и морпехами в двухдневной увольнительной; арабы в белых соубах рассекали на мотоциклах; мимо проезжали микроавтобусы, под завязку набитые гастарбайтерами из Индии. В Бахрейне наступил обычный вечер.

Потом они свернули на проспект Шабаба, где вдоль витрин магазинов, фасадов зданий и ресторанов выстроилась длинная цепочка проституток: в основном молодые азиатки и филиппинки в мини-юбках, облегающих коротких шортиках и топах бикини, на высоких каблуках. Между ними, подобно черным призракам, сновали местные женщины в абайях.

– Хорошее местечко ты выбрал, – заметил Дар. – Я-то думал в Манаме шлюхи только на Выставочной улице стоят.

– Похоже, бизнес у них процветает и расширяется, – отвернувшись, произнес Саул.

Думал он, впрочем, не о проститутках. Бахрейн стал Лас-Вегасом арабского мира, только богател он не за счет азартных игр, а с продажи спиртного и шлюх. По выходным шоссе Короля Фахда – семнадцатимильный мост, соединяющий материк Саудовской Аравии с островным королевством, превращался в одну сплошную пробку, рядом с которой лос-анджелесское 405-е шоссе в час пик показалось бы пустым проселком. Легковушки и внедорожники везли в Бахрейн юношей, предвкушающих запретные радости: спиртное, танцевальная музыка, девочки – и за все это они расплатятся нефтяными деньгами. Одна беда – конкуренты: туристы из других арабских стран, американские матросы и морпехи, зарубежные подрядчики.

Мысль о проститутках заставила Саула вспомнить, какую инфу прислала из Стамбула Кэрри: о Лебеденко и его возлюбленной Алине. Может, в сообщении от и до – чистая правда? Отец говаривал, цитируя Талмуд: «Розы растут среди шипов». Саул глянул на Дара – тот, по привычке, проверял, нет ли «хвоста»: смотрел в боковые зеркала на идущие позади машины.

Такси остановилось у десятиэтажного дома, расположенного позади ряда магазинов и пиццерий на 4020-й дороге. Саул и Дар выбрались из машины, прихватив чемоданы. Дар по пути к подъезду посмотрел на крышу здания. Закат превратил оконные стекла в листы сияющего золота.

– Ты, случаем, не на почасовой основе снял тут квартиру?

– Была такая мысль, – ответил Саул, катя за собой чемодан на колесиках.

Они поднялись на лифте на десятый этаж. Когда покидали кабину, им навстречу попалась женщина с ребенком в сумке-«кенгуру» и двухколесной тележкой для покупок. Улыбнувшись, она прошла мимо, в лифт.