Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб
Специальными сапожными щипцами Ренальдо прикрепил к паспорту теми же кнопками фотографию Дебре. Проделав эту работу, он вписал в него новые даты и другие данные и проставил португальскую транзитную и дакарскую въездную визы.
Паспорт был в порядке. Томас восторженно зааплодировал. Мастер поклонился с достоинством.
— Всегда готов к услугам для выполнения такого рода работ, — сказал он.
Томас пожал ему руку. — Я пришлю вам прекрасную клиентку, уверен, что вы поймете друг друга, — сказал он ему на прощание.
Над крышей здания издательства на улице Працо Дон Педро бежали строчки световой газеты. Тысячи глаз, полные напряжения, страха и надежды, следили за горящими словами.
«(УР) Мадрид.
Здесь упорно распространяются слухи о секретных испано-германских переговорах. Вермахт якобы требует пропустить его через Испанию, чтобы атаковать Гибралтар и закрыть таким образом Средиземное море для кораблей противника. Франко решил сохранять нейтралитет. Британский посол предупреждает со всей решительностью Испанию. Антианглийские демонстрации в Барселоне и Севилье…»
Два человека сидели за столиком кафе под сенью деревьев. Маленький, толстый Луис Тамиро листал изготовленный сегодня паспорт, восхищенно приговаривая:
— Великолепная работа!
— Когда вы вылетаете?
— Через два часа.
— Передавайте привет майору Дебре. Он должен поторопиться. Через пять дней отплывает мой корабль.
— Надеюсь, он успеет к этому времени.
— Как это понять? — спросил Томас Ливен.
Луис Тамиро озабоченно сосал свою тонкую бразильскую сигару.
— Испанцы нейтральны, но они предоставляют немецкой агентуре полную свободу действий. Три немецких «туриста» следят день и ночь за майором, они ходят за ним по пятам. Работают в три смены по восемь часов. Майор знает об этом. Эти парни живут в том же отеле, что и он сам. Их имена: Лефнер, Вайзе и Харт.
— В чем же дело?
— С той поры, как у Дебре отобрали паспорт, ему запрещено покидать Мадрид. Немцы знают, кто он на самом деле, но не могут это доказать испанцам. Кроме того, немцы хотят узнать, что делает майор в Мадриде, и в случае, если он покинет город, это явится достаточным мотивом для его ареста. Ну, а если испанская полиция засадит его в тюрьму, немцам будет легко увезти его в Германию.
Тогда он должен скрыться от наблюдения. — Да, но как? Они только и ждут момента, когда он попытается это сделать, чтобы передать его властям.
Томас с любопытством посмотрел на своего собеседника.
— Скажите, Тамиро, кто вы по профессии? Тамиро вздохнул.
— Я занимаюсь всем, что запрещено: торговлей живым товаром, контрабандой оружия, наркотиков. Все за деньги. В свое время я был в Мадриде ювелиром.
— И что же?
— Гражданская война меня разорила. К тому же возникли политические осложнения. Нет. Нет! С меня довольно. Теперь у меня на все установлена твердая цена.
Томас тихо спросил:
— Знакомы ли вы в Мадриде с несколькими людьми, которые думают так же, как и вы?
— Со множеством.
— Вы сказали, что все имеет свою цену?
— Конечно.
Томас смотрел на горящие буквы световой газеты.
— Послушайте, Луис, сколько бы стоило небольшое народное волнение?
— О чем вы? Томас рассказал ему.
— Ах! — С криком проснулась изящная черноволосая Эстрелла Родригес, когда Томас поздно ночью вошел в ее спальню. Она зажгла маленький ночник под красным абажуром позади кровати. — О боже, Жан, как ты меня напугал.
— Извини, дорогая, уже поздно, я подбросил человека с паспортом до аэропорта.
Он присел на край кровати, и она бросилась в его объятия.
— Поцелуй меня. Я тебя ждала весь вечер. Я думала, что ты дашь мне немного денег, чтобы я поехала в «Эсториал». Я звонила туда. На всех столах выпадает 11 и соседние цифры. Можешь ты это себе представить? Это же мои цифры. Сегодня я могла бы выиграть целое состояние!
— Эстрелла, я познакомлю тебя завтра с замечательным мастером по подделке паспортов. Ты сможешь сдавать ему твои паспорта на комиссию. Он готов делить с тобой доходы поровну.
— О, Жан, как это чудесно!
Когда Томас отправился в ванную, она нежно спросила:
— Знаешь, что мне снилось?
— Что? — донеслось из ванной. Мне снилось, что ты немец и мой любовник. Немец! Как я ненавижу их. Я думала, я умираю… Жан, можешь ты меня понять?
— Каждое слово.
— А почему же ты ничего не скажешь? Она услышала кашель.
— Я со страху проглотил половину флакона зубной жидкости.
— Ах, ты мой золотой, — защебетала она, — иди скорееко мне.
Под утро Эстрелла проснулась от того, что Томас во сне смеялся.
— Жан, Жан, что случилось?
— Что? Ох, я во сне видел очень смешное.
— Что же?
— Небольшое народное волнение, — ответил он и опять засмеялся.
Мадрид, 5 сентября 1940 года.
Доклад комиссара государственной тайной полиции Филиппо Альпадоса.
Весьма срочно.
Для служебного пользования.
Сегодня в 14 часов 3 минуты мне позвонил дежурный офицер 14 полицейского района и доложил, что у здания британского посольства на улице короля Фернандо Святого, дом 16, собралось около 500 человек, которые выступают против Англии.
Я с пятью сотрудниками прибыл на место и установил, что демонстранты принадлежат к беднейшим слоям населения. Они хором скандировали оскорбительные для Англии лозунги. Было разбито четыре окна и сорвано три цветочных горшка на первом этаже.
По поручению его превосходительства господина посла к демонстрантам вышел торговый атташе, чтобы выяснить претензии собравшихся.
При моем появлении господин торговый атташе в состоянии крайнего раздражения сообщил: «Демонстранты сознались в том, что они получили деньги от немецких агентов за организацию и участие в демонстрации».
Несмотря на то, что с прибытием мобильного подразделения полиции демонстранты разбежались, нам 106 удалось задержать трех человек. Их имена: Луис Тамиро, Хуан Перайра и Мануэль Пассос. Задержанные подтвердили, что они получили деньги от немецких агентов по имени Хельмут Лефнер, Якоб Харт и Томас Вайзе. Все трое проживают в «Палас Отеле».
Господин торговый атташе настаивал на проведении немедленного расследования и заявил решительный протест от имени своего правительства.
Руководствуясь инструкцией, я тотчас отправился в «Палас Отель» и задержал трех вышеупомянутых немецких туристов, которые оказали сопротивление, и доставил в полицейский комиссариат.
При допросе все немцы категорически отрицали финансирование демонстрации. Однако очная ставка немцев с задержанными демонстрантами прошла успешно. Демонстранты освобождены. Им будет предъявлено обвинение в нарушении общественного порядка.
Нашей секретной службе известны все три немца. Речь, действительно, идет об агентах абвера, и подобную акцию они могли провести.
Прошу Ваших дальнейших указаний, так как господин британский торговый атташе ежечасно интересуется по телефону нашими мероприятиями.
Филлппо Альпадос, комиссар
Немецкий кулак с треском обрушился на дубовый письменный стол в доме на Тирпиц-Уфер в Берлине. Кулак принадлежал адмиралу Канарису. Перед ним стоял страдающий от печеночной колики майор Фриц Лооз из Кёльна. Его лицо было очень бледным. Лицо адмирала было очень красным.
— Теперь с меня достаточно, майор Лооз! Трое наших сотрудников выдворены из Испании! Протест английского правительства! Вражеская пресса получила достаточно материала! А ваш расчудесный Томас Ливен смеется над нами в Лиссабоне!
— Герр адмирал, но я не понимаю, что общего имеет Томас Ливен с событиями в Испании.
Адмирал с горечью пояснил:
В то время как наших людей задержала мадридская полиция, майор Дебре покинул страну, и, без сомнения, с фальшивым паспортом. Знаете, кого он публично обнял и расцеловал в щеки в ресторане «Эсториал»? Вашего друга Ливена!
— Нет, нет, не может быть!
— Именно так. Наши люди наблюдали трогательную сцену встречи.
Майор Лооз почувствовал страшное покалывание и жжение в печени. «Моя печень, — подумал он. — Эта собака, эта страшная собака Ливен. И зачем я его тогда выручил из гестапо?»
— Герр майор, знаете, как вас теперь зовут? Неудачник Лооз!
— Герр адмирал, я считаю это несправедливым!
— Несправедливым? А когда вы заплатили 10 тысяч долларов за списки французской агентуры, а мы установили, что это списки умерших? А как вы выполнили приказ доставить этого человека?
— Португалия — нейтральная страна, герр адмирал.
— Это не имеет значения. С меня довольно! Я хочувидеть Томаса Ливена здесь, в своем кабинете, и живого! Ясно?
