Эхо северных скал - Александр Александрович Тамоников
Когда они спустились вниз, то увидели упряжку, которую Игней спрятал за скалы, и самого ненецкого охотника с карабином за камнем. Лицо мужчины было хмурым, напряженным. Интересно, стал бы он стрелять, если бы вместо меня сюда выбежали фашисты? Даже страшно подумать, что не стал бы. Или начал бы кричать и стрелять в воздух. А эти, что лежат там мертвыми, церемониться бы не стали. Изрешетили бы его из «шмайсеров» и удовлетворенно потерли бы руки. Все, свидетелей их появления здесь нет. А ведь место удобное, и бухта примет несколько подлодок, и проход скрытый, и пещера вместительная. Если берег накрыть маскировочной сетью на сильном каркасе, то вот тебе и база для заправки, отдыха и мелкого ремонта. А ведь есть еще такие места, где лодка может войти под своды пещеры. Попробуй там их найди с воздуха. Хрен найдешь!
– Что, Игнаша, испугался? – крикнул Буторин и заулыбался, глядя, как ненец уставился на девушку.
После такой стрельбы там, на берегу, можно ожидать всего что угодно, но только не появления девушки. Игней опустил оружие и вышел из-за камней. Он сокрушенно покачал головой и повесил оружие на плечо.
– Боялся, очень боялся за тебя, Виктор. Большая стрельба, думал, там много народу бьется. Как помочь тебе, не знал, как сообщить твоим друзьям, не знал. Совсем голова была пустая.
– И у меня была пустая, – снисходительно улыбнулся оперативник и, повернувшись к Мэрит, положил ей руку на плечо. – Таких чудес я совсем не ожидал. Удалось вот из плена освободить девушку. И не просто девушку, а знакомую, которую потерял далеко отсюда. И думал, навсегда.
Мэрит протянула руку, и Игней пожал ее двумя руками, улыбаясь и кивая. Олени не отдохнули, а тут еще третий человек добавился. Всего одна пара оленей – маловато для такого груза. Когда нарты с грузом, в них запрягают и четыре, и шесть оленей. Но сейчас иного выхода не было. Надо ехать, надо ехать быстро, чтобы сообщить о подводной лодке. Кажется, Буторину единственному повезло увидеть своими глазами немецкую субмарину. Да и доказательства, что он вез, важны. С такими доказательствами можно надеяться, что командование и лично Берия примут решение активизировать разведку и перебросят сюда какие-то силы для уничтожения врага. Это уже не из категории «мне кажется», «мой опыт мне подсказывает», «есть основания полагать». Это уже конкретика. Убойная конкретика!
Олени бежали неторопливо. Игней правил, стараясь огибать каменистые участки тундры, он обходил стороной небольшие холмы и скалистые участки. Ярких цветов было не счесть. Весенняя тундра очень красива, и даже Мэрит залюбовалась видами, которые открывались вокруг. Она сидела, прижавшись спиной к груди Виктора, и млела от удовольствия. Столько опасностей позади, сколько смертей! И вот она в безопасности, она чудом нашла любимого мужчину, с которым уже и не надеялась встретиться. И на второй план отошли другие тревоги, не хотелось думать о печальном и страшном. Хотелось жить этими минутами, которые подарила безжалостная судьба, хотелось радоваться этому маленькому подарку, лелеять его внутри себя, словно маленький огонек свечи на ветру, укрыть, прижать, спрятать внутри, поближе к сердцу, и согревать его, окутывать своими мыслями, своей любовью, своим женским теплом.
– Туда доедем, – указал вперед рукой Игней. – Отдых оленям надо давать. Совсем устали. Стоять надо, пешком идти надо, чтобы олени отдохнули. А то не доедем!
Упряжка была хорошо видна издалека. И Буторин не удивился, когда гул двигателя самолета стал приближаться. Он успел подумать о том, что это мог быть за самолет. Может быть, из отряда ледовой разведки, а может, и поисковый самолет, который прилетел именно за Буториным. Возможно, Когану с его талантами убеждать людей и влиять на людей как-то там удалось договориться с авиаторами.
Летчик вылетевшего из-за холмов самолета, увидев внизу оленью упряжку, повел машину в крутой вираж. Буторин уставился на истребитель, на его характерные очертания и поперхнулся. На крыльях и фюзеляже были хорошо видны германские кресты. «Мессер», – крикнул он Игнею и тут же опомнился. Ненецкий охотник и слов-то таких не знает и не понимает его смысла.
– К скалам, – крикнул он, толкая охотника в спину, – уходи к скалам.
– Что такое, ты что? – не понял ненец и бросил тревожный взгляд вверх.
Олени как будто почувствовали опасность и побежали быстрее. Нарты рванули так, что Буторин едва не свалился с них. Судя по тому, как вздымались и опадали бока оленей, долго они такого темпа не выдержат. А до спасительных скал, где можно укрыться под каким-нибудь каменным козырьком, в какой-нибудь нише, было еще далеко – километра два. И тогда Виктор крикнул что есть сил:
– Игнаша, гони к скалам, прячьтесь там! За меня не беспокойтесь!
И он свалился мешком с нарт на траву. И в этот момент в воздухе сухо затрещали пулеметные очереди «мессера». Буторин перевернулся на спину и успел увидеть фюзеляж удалявшегося самолета с ненавистными крестами. Твою ж мать! Виктор стиснул зубы. Откуда этот урод здесь взялся! Судя по подвешенным снизу дополнительным топливным бакам, это был «Мессершитт G‐6/R3» – истребитель-разведчик большой дальности. Вот, значит, как, они еще и умудряются прикрывать свои лодки самолетами или разведывают фарватеры, проходы между островами, ледовую обстановку. Умно!
Что мне с тобой делать? Буторин вскочил и посмотрел на свой «ППС». Автоматом его не возьмешь, патрон не тот, тут винтовка нужна или «дегтярь». Ах, мать твою! Самолет снова стал заходить для атаки на упряжку. То ли почва заставляла так делать, то ли Игней понимал, что нужно маневрировать, но его упряжка шла не по прямой, а двигалась зигзагами, часто меняя направление. Снова забили пулеметы, Виктор хорошо видел, как пули поднимают фонтанчики земли у самых нарт. Развлекается, сволочь! Виктор знал, что «мессершмитт» вооружен не только пулеметами, у него в консолях крыльев еще и две 20-мм пушки.
– На меня смотри! В меня стреляй, гад! – заорал Буторин, стоя в полный рост на открытом пространстве.
Он поднял автомат и выпустил длинную очередь, стараясь стрелять с упреждением. Может, хоть одна пуля долетит. Слабенький патрон, но, может, хоть что-то удастся повредить, хоть как-то дать понять немецкому летчику, что в этих диких местах он рискует быть сбитым. Черт, да просто отвлечь на себя, дать возможность Игнею и Мэрит скрыться в скалах.
Самолет пронесся мимо, и Буторин, ругаясь на чем свет стоит, дал еще очередь вслед вражеской машине. Он побежал к скалам, меняя на ходу магазин в автомате. «Только бы успели, только бы успели!» – думал он лихорадочно, прислушиваясь к звуку авиационного мотора.
Самолет резко снизился и пошел над самой землей навстречу упряжке. Игней резко свернул, настегивая оленей, но было поздно. Резкими хлопками забили авиационные пушки, и две дорожки разрывов буквально погнались за оленьей упряжкой. Буторин закричал и разрядил в сторону самолета целый магазин. Все было как в замедленном кино, сердце буквально остановилось в груди, все тело наполнилось ледяным холодом. Виктор видел, как Мэрит резко наклонилась и свалилась с нарт на землю, как упряжку настигла очередь разрывов мелких снарядов и на миг все скрылось в дымке и фонтанах разбросанной земли. Взлетели в воздух полозья. Один олень нырнул головой вниз и перевернулся, второй упал и стал бить ногами, взрывая копытами землю.
Буторин бежал, падал, сбивая колени о камни, и снова бежал, задыхаясь от волнения и ненависти к врагу, которого он не может достать. Будь такая возможность, он бы сейчас этого фашиста руками разорвал бы на части. Да что же это такое, да сколько же я буду ее терять, стонал он в голос и снова падал. Тяжело дыша, Буторин приподнялся на руках, глядя напряженно вперед. Один олень не шевелился, второй еще бил ногами. Игней и Мэрит лежали на весенних цветах тундры и тоже не шевелились. И тогда ему показалось, что это не красные цветы местами устилают бедную промороженную почву. Это кровью залита тундра.
Самолет сделал два круга над местом трагедии и ушел в сторону моря.
– Как же так, – прошептал
