Эхо северных скал - Александр Александрович Тамоников
«А вот это уже хреново, – подумал Коган, потирая ушибленное колено. – Когда в тебя стреляют, то на душе спокойнее. Знаешь, где враг и как он себя ведет. Можно что-то планировать и решать. А вот так сиди как дурак и жди неизвестно чего. А возможно, ты у него на мушке, он рот кривит, усмехается и ждет момент, когда можно будет спустить курок и отправить в твою глупую башку пулю. Ну, нет, дружок, ты беглый зэк, и ты так себя вести не будешь. Ты же там струсил, ты разозлился, тебе деваться некуда. Ты не можешь так хладнокровно себя вести! Ну, я тебя, урода!»
Мысленно выговорившись, Коган снова бросился вперед. Снова сделал десяток шагов, упал и перекатился. Но теперь надо было спешить. Теперь у него все меньше и меньше обзор. Камни теперь закрывают больше пространства вокруг, и нельзя долго торчать на одном месте. И он снова вскочил. Бросился в сторону, присел на корточки – и снова рывок вперед. Еще с десяток таких перебежек, заставивших его дышать с хрипом и отплевываться, и Коган оказался у основания этого холма с каменистой вершиной. «Все, бегать больше нельзя, – подумал Михаил, пытаясь справиться с дыханием. – Немножко передохнуть, чтобы руки не дрожали от напряжения».
Продолжать двигаться все в том же направлении, которое он избрал в самом начале, было нельзя. Если его за камнями ждал враг, то он наверняка уже прикинул, где выйдет к холму этот настырный человек в фуфайке. И будет ждать там, выстрелит, прежде чем Коган успеет высунуть голову. «А черт!» – вырвалось из груди, и Михаил принял неожиданное решение. Он полез прямо вверх без всяких зигзагов и плутания по склонам. Так короче, здесь его не ждут, его появление с этой стороны будет неожиданностью для всех. Если Коган ошибся в своих предположениях, тогда это будет его последняя в жизни ошибка.
Стараясь избегать осыпей и наступать только на большие осколки скал, Коган быстро поднялся наверх. Подобрав подходящий камень, внешне похожий на гранату «эфку», он примерился и по крутой дуге бросил ее вперед за камни. Услышав стук упавшего камня, который должен был отвлечь бандитов хоть на долю секунды, а может, и заставить прыгнуть в сторону, он поднялся и сделал несколько шагов вперед. И тут же остановился…
Да, боец конвойных войск и сын охотника стрелял просто превосходно. Их было действительно двое, и одеты они были в черные ватники и такие же шапки-ушанки со следами нашитых белых ярлыков с личными данными. Ярлыки они, конечно, сорвали и выбросили, но остальная одежда и обувь не давали места сомнениям. Перед ним беглые уголовники! Один с карабином и с простреленной головой лежал на камнях. Его красноармеец достал первым выстрелом, когда машина вильнула в сторону и пришлось всем прыгать наружу. Опытный солдат заметил позицию стрелка и убил его метким выстрелом. А вот второй лежал, сжавшись в комок метрах в десяти от первого. Рядом «наган». Мордатый парень. Он получил пулю в живот, когда, увидев убитого дружка, струсил и решил сбежать. Тут-то его красноармеец и заметил и тоже не промахнулся, когда зэк пытался прокрасться между камнями. Только куда он намеревался бежать? Коган поднялся во весь рост и помахал солдату рукой. Тела надо забрать. Надо понять, как эти двое сюда попали. Ясно, что машина им нужна была, чтобы убраться в более обжитые районы.
К огромному удивлению Михаила, красноармеец заартачился, хмуро глядя на Когана, мертвого водителя и на раненого экспедитора. Он не хотел помочь оперативнику.
– Да поймите вы, что нужно разбираться, откуда они, куда бежали, кто помог. И что они вообще здесь делали, как сюда попали! – настаивал Михаил, отчаянно жестикулируя и не понимая, почему эти люди отказываются ему помочь. Он ведь им помог. И согласен помогать дальше – довезти их до поселка.
– Ты, майор, это… – раненый попытался сесть, опираясь спиной на автомобильный скат. – Извини, спасибо тебе, только у нас ценный груз, и нам нельзя, чтобы посторонние в машине были. И твою машину мы должны конфисковать!
С этими словами он нашарил рядом с собой «наган». Ситуация начинала приобретать неприятный оттенок. Кажется, у «экспедитора» сдали нервишки, солдатик держится хорошо, но и у него строгий приказ. Привык он у себя там, в конвойных войсках, твердо следовать инструкциям. Там без них нельзя. Или на заточку зэковскую нарвешься, или вот такие бегунки появятся. Не любят зэки «вертухаев», они для них символ главного препятствия на пути к свободе.
– Слушайте, товарищи, вы не дурите! – строго сказал Коган. – Вы что, деньги везете? Так я же вам помощь предлагаю, охрану дополнительную, наконец. Вы уверены, что эти урки единственные на вашей дороге, что сейчас не прибежит еще кодла и не порежет вас на куски?
– Нет, не деньги. Алмазы с прииска, – пояснил хмурый красноармеец, задумавшийся над словами Михаила.
– Болтаешь много! – осадил его экспедитор и повернул бледное лицо к Когану. – Поймите и вы, что у меня инструкция, а она вещь суровая. Нарушить ее не имею права. Мне потом вовек не рассчитаться, по мне самому лагерь плачет!
– О своей шкуре думаешь! – разозлился Коган и ткнул автоматом в сторону убитого водителя. – А его шкура тебя не интересует? А то, что эти алмазы ждет страна, что война идет, ты забыл? Да ты в лепешку должен расшибиться и доставить любой ценой доверенный тебе ценный груз, а ты мне тут песни поешь про инструкции. Думаешь, на передовой у бойцов нет инструкций, нет устава, по которому они должны воевать и бить врага? А они без всякой инструкции под танками с гранатами бросаются. А этого не в одном уставе нет, ни в одной инструкции не написано, что так надо уничтожать вражеские танки. Ты на своем месте, я на своем, а они на своем, но все мы делаем одно огромное дело – Родину защищаем!
Экспедитор уронил руку с зажатым в ней револьвером и, откинув голову на автомобильное колесо, закрыл глаза. Его сильно мутило, и он еле держался, чтобы не провалиться в обморок. Приказав красноармейцу охранять груз, Михаил с Тимофеевной развернули машину и подцепили к ней сзади тросом поврежденную машину инкассатора. Когану пришлось самому тащиться наверх и волочить вниз тела убитых уголовников.
Через три часа, когда экспедитор окончательно потерял сознание и стал метаться в бреду из-за своего ранения, машины вошли в поселок.
– Красноармеец Егор Яшкин, – доложил конвойный участковому. – Прошу вас, как представителя советской власти, взять под охрану ценный груз и доложить руководству о нашем месте нахождения.
Игнатов хмуро посмотрел на машины, на красноармейца, на то, как его раненого спутника вытаскивают из машины, потом ловко поднялся на борт грузовика и заглянул под брезент в кузов. Спрыгнув, он мрачно отряхнул руки и повернулся к подошедшему Шелестову.
– Только этого нам еще не хватало. Посмотрите, кого они привезли. Двое беглых зэков, которые с оружием на дороге пытались завладеть приисковыми алмазами.
– А что это значит? – не понял Коган.
– Это значит, дорогой товарищ майор, что у меня нет никакой охраны, которую я мог бы дать инкассаторам и сопроводить их до райцентра. У меня нет помещения и сейфа, где все это добро можно сохранить. У меня там арестованный сидит, подозреваемый в государственной измене и пособничестве врагу. А еще я получил сведения оперативного характера, что на поселок готовится вооруженное нападение. Банда из беглых уголовников и местных движется сюда, и я не знаю, сколько у нас есть времени в запасе на принятие решения.
Они собрались втроем в кабинете участкового и молча смотрели друг на друга. Шелестов барабанил пальцами по столу, хмуря брови и думая, что предпринять. Коган выжидающе поглядывал то на командира, то на участкового. Он никак не мог понять, какого черта банде нужно в поселке? Жратвы, патронов, машину? У них ветрухаи наверняка на хвосте, им не до боев и не штурма поселков. Им удирать надо как можно быстрее и затеряться
