Василий Ардаматский - Сатурн почти не виден
— Эй, ну-ка стой! — приказал сиплый голос из темноты. — Руки, руки подыми, а то не ровен час…
Рудин остановился и поднял руки. От куста отделилась и приблизилась неясная в темноте человеческая фигура.
— Кто таков?
— Советский человек.
— Советскими все зовутся. Отвечай: кто, откуда и куда идешь?
— Это долго рассказывать. Если ты партизан, веди меня к командиру.
— Оружие есть?
— Нет.
— Тогда шагай вон туда и не оглядывайся.
Кусты становились все гуще, и вскоре начался лес.
Неизвестно откуда возле Рудина появились еще два человека, а когда они углубились в лес километра на три, их остановил невидимый часовой. Один из сопровождавших Рудина сказал часовому пароль, и они пошли дальше. Вскоре его ввели в тесную землянку, в которой у опрокинутого ящика сидели и пили чай два бородатых человека неизвестного возраста. Их стол бедно освещала подвешенная к потолку керосиновая лампа с закопченным разбитым стеклом.
Один из бородачей с недовольным лицом поставил на стол недопитую кружку чаю.
— Мне сказали, что ты просил вести тебя ко мне. Что тебе надо?
— Если вы командир отряда, я хотел бы говорить с вами с глазу на глаз.
— Ишь ты! — он подмигнул другому бородачу. — Это ты брось, от комиссара отряда я секретиться не буду. Говори, кто ты и что тебе надо.
— Пусть выйдет боец, — сказал Рудин, оглянувшись на стоявшего у входа партизана, который его привел.
— Ну ладно. Петрок, выйди на минутку… Ну я слушаю.
— Вы связаны с товарищем Алексеем? — спросил Рудин.
Бородачи смотрели на него невозмутимо.
— А что?
— Я просил бы передать ему радиограмму, которую напишу.
Комиссар запустил руку в ящик, возле которого они сидели, вытащил лист бумаги и подал его Рудину.
— Пиши!
Рудин написал: «Сообщите Маркову, что со мной произошло осложнение, я был отправлен с эшелоном пленных. Бежал. В настоящее время нахожусь у… — тут Рудин сделал пропуск. — Снова выхожу на прежнюю цель».
— Сами вставьте, у кого я нахожусь…
Бородачи вместе прочитали написанное Рудиным, переглянулись. Помолчали. Командир отряда встал.
— Хорошо. Сейчас передам, но до получения ответа ты останешься здесь.
— С удовольствием, — улыбнулся Рудин.
Командир вышел из землянки, комиссар предложил Рудину поесть.
— Не отказался бы. За двое суток я съел только кусок каменной лепешки, — сказал Рудин.
— У Ведьмака? — улыбнулся комиссар.
— У него.
— Не удивляйтесь. Когда вы были у него, там были и наши люди.
— Хорошая работа, — рассмеялся Рудин. Вернулся командир отряда.
— Сейчас передадут.
Теперь из землянки вышел комиссар, но вскоре вернулся, неся кусок сала и каравай черного хлеба.
— Чем богаты, тем и рады.
Рудин еще не успел поесть, как радист принес ответ на радиограмму:
«Ваше сообщение передано Маркову. Оставайтесь в отряде до получения указаний от вашей базы, которые мы передадим вам немедленно по получении».
И еще одна радиограмма адресовалась командиру отряда Нагорному:
«Находящемуся у вас человеку окажите полное доверие и необходимую помощь. Алексей».
Глава 11
Второй день после ухода Рудина был на исходе. И хотя Марков отлично понимал, что рано ждать от него каких бы то ни было известий, освободиться от — нервного напряжения ему не удавалось.
Вечером пришел Савушкин. Он ходил на разведку района, где, по данным, полученным из Москвы, гитлеровцы строили большой аэродром.
В свое время, когда Марков формировал оперативную группу и первый раз поговорил с Савушкиным, у него сложилось о нем неважное впечатление. «Паренек легковесный, на серьезное дело посылать нельзя», — решил Марков. Он сказал об этом комиссару госбезопасности Старкову, а тот немедленно вызвал к себе непосредственного начальника Савушкина и спросил у него, зачем Маркову рекомендован несерьезный человек.
— Могу сказать одно, — ответил начальник, — если Савушкин останется у меня в отделе, буду очень рад, это мой лучший работник.
Он рассказал об операциях, самостоятельно проведенных этим «несерьезным», смешливым работником. В них рельефно был виден настоящий Савушкин — живой, умный и острый человек.
— Да, да, я вспомнил его, — сказал Старков. — Вы напрасно, товарищ Марков. Савушкин действительно цепкий работник, а главное — имеет на плечах собственную голову.
Маркову пришлось извиниться перед начальником Савушкина…
И впоследствии, когда в Москве шла подготовка группы, Марков сам убедился, что не зря начальник считал Савушкина лучшим своим сотрудником. Все же один недостаток у него был, хотя Марков и не очень был уверен, что это действительно недостаток. В характере Савушкина жила азартность: он, как шахматист авантюрного стиля, в любом деле искал ходы к обострению и усложнению. Для него не было большего удовольствия, чем придумать по ходу дела неожиданный поворот.
Вот и сейчас, увидев вернувшегося с задания Савушкина, Марков по его весело блестевшим глазам угадал, что Савушкин доволен своей разведкой и что у него случилось что-то неожиданное и интересное.
— Во-первых, данные Москвы абсолютно точные: немцы строят там большой аэродром, — докладывал Савушкин. — Сказать точнее — переоборудуют и расширяют наш военный аэродром. Одну бетонную полосу они уже заканчивают, другую — обводную — сделали наполовину. Во-вторых, я познакомился там с полковником инженерных войск Конрадом Хорманом — личностью абсолютно исключительной. Более тупого и ограниченного человека я не встречал за всю свою жизнь. Мне повезло…
— Нельзя ли конкретнее? — прервал Савушкина Марков. — Я сейчас очень занят.
— Рудин? — с наигранной беспечностью спросил Савушкин и, видя, что Марков отвечать ему не собирается, сказал: — Есть конкретней. Когда я пойду туда второй раз, я могу сделать, на выбор, следующее: а) притащить полковника сюда, б) попросту его ликвидировать, в) позаимствовать его портфель. И как резерв — привлечь его к работе на нас.
— Нам исключительные дураки не нужны, — сухо обронил Марков.
— Он дурак во всем, что не касается его инженерных дел, — пояснил Савушкин. — А в своем деле он, надо думать, специалист высокого класса. Он сказал мне, что за строительство Темпельгофского аэродрома в Берлине награжден орденом, и даже показал мне этот орден — он носит его в заднем кармане брюк в замшевом чехле.
— Как вы с ним познакомились? — спросил Марков.
— На почве ревности, — последовал мгновенный ответ. И затем Савушкин рассказал историю своего знакомства с немецким военным инженером.
Придя в поселок, где жили вольнонаемные рабочие стройки, Савушкин быстро сошелся там с одним разбитным пареньком по имени Анатолий. Довоенная специальность паренька — карманный вор. В сороковом году он попал в тюрьму, из которой его вызволили немцы. На стройке аэродрома он работал учетчиком земляных работ. Савушкин выдал себя за бывшего преподавателя танцев в Минске, сказал, что не успел эвакуироваться и теперь ищет теплое местечко при немцах. Он дал Анатолию понять, что у него есть идея, как хорошо заработать на спекуляции продуктами. Весь, мол, вопрос в том, чтобы вовлечь в это дело какого-нибудь немца, имеющего власть и тоже желающего подзаработать.
Анатолий сразу же назвал имя инженера Хормана.
— Лысый кот, — сказал он, — ходок по бабам, выпить дока и «навар» любит похлеще нашего.
Знакомство с инженером Хорманом состоялось в тот же день на квартире у некоей Тоськи.
— Шалавая баба из наших. У нее подушка круглые сутки не стынет. Ловкая, как хорек! — восхищенно говорил Анатолий, когда они шли с Савушкиным к этой Тоське. — Немцы липнут к ней, как мухи на клейкую бумагу. Ну а теперь у нее любовь с этим Хорманом, он у нее днюет и ночует, одаривает ее грабленым барахлом. Вот там мы с ним сейчас и потолкуем.
— По-нашему он понимает? — спросил Савушкин.
— Когда дело идет о «наваре», все, гад, понимает и сам лопочет разборчиво. В общем, договориться можно. А Тоське я что скажу, то она и сделает.
Тоська оказалась довольно красивой женщиной лет тридцати. Наделенная хитростью базарной торговки, она прекрасно освоилась с новым гитлеровским порядком и жила припеваючи. Хорман зачислил ее на какую-то фиктивную должность. Жила она в отдельном домике на окраине бывшего авиационного городка. Все три ее комнаты были тесно уставлены разносортной мебелью, натасканной из покинутых квартир. Стены были увешаны картинами — копиями с известных полотен. На рамках картин оставались несорванные инвентарные бляхи с тавро местного клуба.
— Хочешь жирно позолотить ручку? — с места в карьер спросил у нее Анатолий, представив ей Савушкина как своего старого приятеля по имени Вова.
