Василий Ардаматский - Суд

Василий Ардаматский

Суд

Роман

Часть первая

Михаил Борисович Лукьянчик, раздетый до пояса, сидел на жесткой клеенчатой кушетке и настороженно смотрел в туго обтянутую белым халатом спину главного врача больницы Мегазова, который, склонясь над белым столиком, почти механически записывал результаты осмотра, думая об итоговом диагнозе. К чему он приговорит сейчас этого всему городу известного человека — Михаила Борисовича Лукьянчика, председателя Первомайского райисполкома? Метазов из окна своего кабинета видел, как он сам приехал в больницу, ловко зарулил своего «Москвича» на стоянку и энергично пошел к больничному корпусу. А здесь рассказал, что пригнало его в больницу возникшее еще утром и до сих пор не проходившее жжение в груди, отзывавшееся немой болью в левой руке. Кроме того, он жаловался на одышку и общую слабость. В общем, картина относительно ясна — если не инфаркт, то предынфарктное состояние. Однако только что сделанная электрокардиограмма сердца была спокойной. Но, помнится, вот с такой же кардиограммой год назад из этого же кабинета ушел начальник городской милиции, а ночью его уже не удалось спасти — тяжелейший многосторонний инфаркт. Метазов дольше помнил тех своих больных, которых уже нет в живых. Недавно на утренней оперативке больничных врачей он разъяснял им, что каждый летальный исход в конечном счете отзывается на их врачебном авторитете.

— Так уж и каждый… — угрюмо заметил хирург.

Метазов не ответил, только тревожно посмотрел на него.

— Придется, Михаил Борисович, полежать в постели, — весело сказал Метазов.

— Дома?

— Нет, лучше это сделать у нас, — ответил Метазов, решив, что, если пациент будет настаивать на домашнем режиме, он согласится.

— Это очень печально… — покорно произнес Лукьянчик. — И долго?

— Три недели, не меньше. У вас неважно с сердцем, придется полечиться. К вам в палату сейчас придет лечащий врач, он объяснит, как вы должны себя вести.

Метазов вызвал сестру, распорядился подать каталку и отвезти больного на третий этаж.

— Да зачем, к сам дойду… — запротестовал Лукьянчик.

— Здесь распоряжаюсь я, — назидательно, но с улыбкой сказал Метазов и, шурша свеженакрахмаленным халатом, вышел из кабинета. В комнате померк свет — часть его унес доктор Метазов на своем белоснежном халате.

Лукьянчик встал, подошел к зеркалу и увидел в нем свое крепкое, налитое тело, мягко обозначившиеся выпуклости груди, загорелые по локоть, сильные руки и, как никогда раньше, почувствовал себя крепким и здоровым.

Прибыла каталка — высокая койка на колесиках.

Лукьянчик облачился в тесную больничную одежду и с помощью няньки взгромоздился на каталку. Его повезли сперва по длинному, плохо освещенному коридору, потом на грузовом лифте подняли на третий этаж, привезли в большую светлую комнату и положили на постель. Рядом была еще одна — пустая. «Слава богу», — обрадовался Лукьянчик. Сейчас ему не хотелось никого видеть, надо было без помех сосредоточиться, подумать…

Михаил Борисович Лукьянчик родился в Москве в семье дворника и школьной уборщицы. Отец пропал без вести еще на финской войне, мать погибла во время эвакуации из Москвы, в октябре сорок первого года. Помнит он эту ночь в пути — поезд остановился, все бросились из вагонов. Земля вздрагивала от взрывов. Вагон, из которого только что выпрыгнул Михаил с матерью, загорелся. Мать тащила его за руку подальше от поезда. И вдруг прямо перед ними взметнулся столб огня… Когда Михаил очнулся, вокруг были незнакомые люди, матери не было. А поезд шел дальше… Ему было тогда одиннадцать лет.

Он окончил семилетку в детдоме на Урале и пошел работать на мотоциклетный завод, который был шефом детдома. Учился он с опозданием на год, и, когда стал к станку, ему было уже шестнадцать лет. Увлекся мотоциклетным спортом и весьма в этом преуспел, получил разряд, ездил на соревнования. Спустя несколько лет он как спортсмен-разрядник легко поступил в автодорожный институт, выбрав себе факультет, где изучались дорожно-строительные машины, с расчетом не привязывать себя наглухо к дороге: ему хотелось жить в городе. Уже на втором курсе он спорт бросил, решив утвердиться в институте как комсомольский активист; этот способ виделся ему более надежным и безопасным. Тут он тоже преуспел и еще на третьем курсе был избран в институтский комитет комсомола. Теперь он был уже твердо убежден, что свою судьбу можно и лучше строить по собственным чертежам. В год окончания института он осуществляет следующий важный пункт своего плана жизни — женится на дочери проректора института по административно-хозяйственной работе. Это виделось ему грандиозной удачей: красивая девушка Таня, дом — полная чаша, родители, готовые за счастье дочери отдать все.

Свадьбу сыграли на другой день после того, как Лукьянчик получил диплом. Не меньше ста человек до полуночи пировали в лучшем ресторане города. Лукьянчик получил от тестя славный подарок — сберкнижку с записью десяти тысяч рублей.

Прямо из ресторана Лукьянчик отвез молодую жену в комнатку, снятую им недавно. «Мы начинаем самостоятельную жизнь», — объявил он твердо ее родителям накануне.

Договорились, что завтра, когда молодые проснутся, они приедут к родителям завтракать. Приехали поздно, уже после двух. Дверь открыл незнакомый парень.

— Проходите, — как-то странно, будто приказал он.

Они вошли. Квартира была перевернута вверх дном. На кухне в кресле рыдала Танина мама, за столом сидели незнакомые люди, очевидно понятые, а какой-то человек в брезентовой куртке отбивал от стены облицовочные плитки, весь пол был белый, под ногами хрустело.

— Доченька, твоего папу оклеветали… — запричитала мать.

Лукьянчик остановился в дверях. Таня рванулась из кухни, от матери, хватавшей ее за руки:

— Где папа?

Незнакомый молодой человек остановил ее на пороге:

— Туда нельзя.

— Миша, что же ты стоишь? — закричала Таня.

Лукьянчик спросил строго:

— Кто тут у вас главный?

— Что вы хотите?

— Я всего лишь зять проректора, притом только со вчерашнего дня… и я не хотел бы здесь присутствовать…

— Миша, что ты говоришь? — закричала Таня.

Молодой человек исчез за дверью, плотно притворив ее за собой. Через минуту в кухню вошел рослый милицейский майор:

— Кто тут зять со вчерашнего дня?

— Я, — ответил Лукьянчик. — Я заместитель секретаря комитета комсомола института и не нахожу нужным здесь находиться.

Майор внимательно посмотрел на него, потом на Таню и печально вздохнул:

— Берите свою молодую и уходите… Кутахин, выпусти их через черный ход…

Лукьянчик взял жену под руку и потащил к двери, она подчинялась ему точно во сне, еле переставляла ноги, а выйдя на черную лестницу, где пахло щами и кошками, села на ступеньки и зарыдала в голос:

— Я знала… знала…

Что она там знала, Лукьянчик выяснять не стал, поднял ее, повел вниз по лестнице…

Ни Таня, ни тем более Лукьянчик на суде не упоминались, и о том, что они вообще есть, можно было узнать только по минутному эпизоду, когда прокурор выяснил у подсудимого, во что ему обошлась свадьба дочери…

Нельзя сказать, что Лукьянчик очень страдал по поводу случившегося, о тесте меньше всего думал. Он хвалил себя за снятую вовремя комнату, в которой ничего, кроме кровати, не было, за оттяжку свадьбы до «после диплома», за решительность и находчивость в доме тестя, когда там шел обыск… Он не знал только, как поступить с подарком, но размышление об этом было недолгим — подарок дан, как сказал сам тесть, на устройство семейного гнезда, а разве не этим придется ему сейчас заниматься?

Спустя несколько дней Лукьянчик, согласно распределению, уехал в город Южный. Взял с собой только жену. Теща позже отправилась на север, поближе к мужу, отбывающему там заключение.

В городе Южном Лукьянчика приняли хорошо, очень нужен был инженер по ремонту дорог — город стоял по пути на южные курорты и городские власти хотели, чтобы дорога была в идеальном порядке. Ему сразу вручили ключ от комнаты и обещали к весне квартиру.

Спустя несколько дней, устроившись с жильем, Лукьянчик отправился в райком партии становиться на партийный учет.

— Вы подъемные строительные краны знаете? — после недолгого разговора спросил работник райкома.

— Обязан знать, да и техника эта не бог весть какая, — улыбнулся Лукьянчик.

— Не согласитесь пойти бригадиром крановщиков? Мы сейчас готовим их на ускоренных курсах, и, хотя бы первое время, их надо подчинить знающему специалисту… — Лукьянчик задумался, а работник райкома стал рассказывать, какие грандиозные масштабы обещает принять жилищное строительство уже в следующем году. — В первом же доме сами выбираете себе квартиру, — продолжал он. — И заработки будут побольше, чем у дорожников…