Джеймс Грейди - Гром
Председательствующий ударил молотком.
Сенаторы вышли через заднюю дверь, ведущую в помещение для сотрудников комитета.
Джон остался сидеть на своем стуле. Зал вздымался морем проталкивающихся к выходу людей, о чем-то болтающих между собой. Он потерял Эмму из виду.
Смерть Фрэнка, неуправляемая машина.
Гласс шел перед делегацией ЦРУ, направлявшейся к центральному проходу. Он сдержанно кивнул Джону.
Аллен и Зелл следовали в нескольких шагах позади Гласса. Их кивки и улыбки были более выразительными.
«Но все равно пустыми», – подумал Джон. Вудруфт, тоже спустившийся вниз по проходу, потряс Джону руку.
– Кому нужен бейсбол, когда у нас есть это? – сказал он, с улыбкой оглядывая пустеющую аудиторию. – Как ты?
– Вчера было хуже.
– Пошли пройдемся, – сказал Вудруфт.
В Харт-билдинг было шесть этажей офисов и залов для слушаний, выстроенных вокруг атриума – внутреннего двора – величиной с половину футбольного поля. Две секции абстрактной скульптуры Калдера заполняли атриум: Горы и Облака. Черные стальные горные хребты вздымались вверх, где двухтонные черные движущиеся облака из алюминия покачивались на фоне неба. Здание заключало атриум в стеклянную капсулу; внешние стены офисов, в которых работали сенатские служащие, были прозрачны.
Старший шпион повел Джона вниз через устланный коврами холл к длинному пустому, вытянувшемуся вдоль третьего этажа балкону, с которого открывался вид на атриум. Двухтонные черные облака висели у них прямо перед глазами; отзывались гулким эхом шаги. Коридор был пуст. Вудруфт говорил очень тихо, хотя здесь никто не смог бы их подслушать.
– Мы были правы, – сказал он. – Я говорю о Фрэнке. Все оперативные отделы и центры, ФБР, разведывательное управление министерства обороны, другие военные агентства, копы из федерального округа – ни у кого не возникло сомнений: шальная пуля.
Не выказывай никаких чувств, скажи:
– Значит, таково официальное заключение.
– Возможно, теперь, когда все уже позади, тебе будет легче принять это.
Улыбнись:
– Да.
Глаза Вудруфта сузились.
– Смерть иногда дурачит нас, заставляя думать и делать сумасшедшие вещи.
– Так, как будто правила поменялись.
– Правила никогда не меняются.
– Я этого и не ожидал.
– Ты ведь не… склонен к безрассудным поступкам, Джон?
– Я борюсь за здравомыслие каждый день. До сих пор я выходил победителем.
– Хорошо. Я всегда верил в тебя. Все мы верим. Существует группа, занимающаяся поведением в кризисных ситуациях. Разрабатывают рекомендации, как вести себя, когда происходит трагедия, подобная той, что случилась вчера. Возможно, они захотят обследовать тебя.
– Обследовать. Серьезное обследование?
– Да, – сказал Вудруфт.
Двухтонные облака из черного металла чуть заметно покачивались.
– Мы тут по горло заняты, – заметил Джон.
– Ничего такого, с чем парень вроде тебя не смог бы справиться. Зеллу, возможно, понадобится твоя помощь в связи с этой непредвиденной суматохой со списком, ну и с утверждением бюджета, конечно, но в основном мы прикрыты. Надо всего лишь следовать его указаниям.
Вудруфт еще сильнее понизил свой голос:
– Надеялся, что смогу быть рядом с тобой, – как раз на этот случай, – но в полдень у меня самолет.
Джон был уже достаточно искушен в искусстве не задавать вопросов.
– Это не входило в мои планы, но в мире происходят перемены, и управление должно реагировать на них. Мы должны потушить огонь, не дав ему разгореться.
Пора спросить. Главное – выглядеть правдиво.
– Что-нибудь происходит… где-либо… о чем я должен знать – для того, чтобы выполнять мою работу здесь?
Вудруфт пожал плечами:
– Обычные дела, все как всегда.
Вернись к этому:
– Сенатор Бауман, весь этот шум вокруг терроризма, я думаю, мне следует обсудить это с Глассом и…
– Зелл разберется с Бауманом, – сказал Вудруфт. – Что же касается Гласса… Полагаю, тебе не следует с ним встречаться.
– Мне казалось – вы ему симпатизируете.
– Я уважаю его, – сказал Вудруфт. – Он везунчик, как и ты. Везение – это то, что тебе дается или не дается от рождения, но независимо от этого мы должны относиться к нему с уважением.
– Гласс – везунчик?
– И еще какой, он женился на богатой женщине, что уже само по себе облегчает жизнь, однако она… доставляет ему определенные хлопоты. Сорит деньгами направо и налево, всякие благотворительные фонды, пожертвования в пользу обеих партий – лишь потому, что она может это себе позволить. Светские рауты. Гласс тратит чертову уйму времени на то, чтобы контролировать ее.
– Но ведь не это причина, по которой вы его не любите?
– Харлан… Харлан был отличным оперативником, как я уже говорил. Это хорошо, что человек, занимавшийся оперативной работой, возглавляет центр по борьбе с терроризмом. И он, и Аллен, и я прошли через многое: Бейрут и все такое.
– Однако…
– Однако Гласс придерживается слишком жесткой позиции. Он лоялен, но… Он поддерживает эти идеи перемен. Подпускает свой ЦБТ слишком близко к основам, на которых покоится благополучие нашего управления.
– Но его работа…
– «Работа», «обязанность» и «благоразумие» – все это необходимо для того, чтобы поддерживать статус таких учреждений, как наше, Джон. Гласс не всегда смешивает их в правильной пропорции. В отличие от тебя.
– Перемены – это один из законов жизни.
– Перемены должны находиться под контролем, – возразил Вудруфт. – Ты ведь еще не сталкивался с этими проблемами? Как только это произойдет, твоя спокойная жизнь на Капитолийском холме закончится.
Уйди в сторону:
– Я знаю, с чем имею дело.
С улыбкой похлопав его по спине, человек, которому Джон до сих пор доверял больше, чем кому-либо другому в управлении, ушел, оставив его в одиночестве.
Глава 9
«Осторожность, – думал Джон, наблюдая сверху, как Вудруфт пересекает внутренний двор, – спокойствие и осторожность».
Джон спустился вниз по винтовой лестнице. Навстречу ему попалась рыжая секретарша сенатора от Флориды. Ее духи отдавали мускусом. Краем глаза она проследила за тем, куда направился Джон.
На втором этаже он прошел через широкий холл, миновал офис комитета по энергетике и природным ресурсам, повернул направо и, пройдя шагов двадцать, вновь повернул направо, в узкий коридор.
У дверей комитета по делам разведки дежурил полицейский из службы охраны Капитолия.
Джон показал ему свою сенатскую карточку, открыл портфель для беглого осмотра и расписался в журнале.
– Как дела? – спросил полицейский. – Очень жаль твоего приятеля. Он был отличным парнем.
– Да, – сказал Джон. – Спасибо.
– Тяжелый денек для ваших людей.
В длинном списке посетителей Джон успел заметить три явно вымышленные фамилии с пометкой «Управление». Они пришли в 8:41 и ушли в 10:32.
– Похоже на то, – сказал Джон.
Полицейский впустил его в этот самый дорогой из всех офисов конгресса.
Комитет по делам разведки при сенате представлял собой лабиринт помещений, в которых не было ни единого окна, в нем обитали 39 служащих сената. Все телефоны были оборудованы системами защиты от прослушивания. Ни один гость не допускался внутрь без сопровождения.
В лабиринте стоял гул. Щелкали кнопки клавиатур. Работали телевизоры, настроенные на каналы Си-Спэн – кабельной сети, которая освещала слушания, проходившие в конгрессе, события в зале заседания конгресса, а также передавала выпуски новостей. За неделю до смерти Фрэнка разведывательное сообщество наконец уступило нажиму комитета, и теперь в офисе можно было принимать сверхсекретные новости и аналитические обзоры оборонно-разведывательной сети. Эта сеть впервые вышла в эфир во время войны в Заливе, и первоначально ее пользователями были не более тысячи должностных лиц в Пентагоне и девятнадцати других военных подразделениях США.
Как только Джон закрыл за собой дверь, секретарша воскликнула:
– Джон пришел!
Его окружили коллеги. Заместитель управляющего пожал Джону руку.
– Мы все… Такая трагедия!
– Это все чертовы наркотики, – сказал помощник сенатора из Миннесоты.
– Если бы семьи не распадались… – начала женщина, приставленная к сенатору от Монтаны; она бросила учебу в Гарварде, чтобы «набраться жизненного опыта в реальном мире».
Ее перебил кремленолог, который, после того как распался Советский Союз, переименовал себя в «эксперта по Центральной Европе»:
– Необходимо просто перестрелять всех этих животных в человеческом обличье!
Заместитель управляющего поднял вверх руку, призывая к тишине.
