Сергей Донской - Глаз урагана
Он сделал паузу, рассчитывая услышать реплику о своем явно не лондонском произношении. Саша промолчал. Что было для него плюсом и минусом одновременно.
– А вы, – возобновил монолог Лэдли, – уроженец Нижнего Новгорода, проживающий в трехзвездочном отеле «Виктория». Номер сингл с телевизором и душем, но без кондиционера. Двадцать пять долларов в сутки. В стоимость проживания входят завтраки. Все так, Николай Николаевич?
– Я Саша, – буркнул русский.
– Разве вы больше не называете сотрудников внешней разведки Николаями Николаевичами? Прискорбно. Знаете, Александр Трофимович, я испытываю ностальгию по славному прошлому. Вы ведь Александр Трофимович, я не ошибся?
– Не ошиблись.
– Ну а раз так, то, может, все же соизволите назвать свою фамилию?
– Зачем? Вы же и без меня все разнюхали.
– В любой ситуации, – сказал Лэдли, – необходимо искать компромисс. Я иду навстречу вам, вы идете навстречу мне. – Он свел указательные пальцы. – Фамилия – пустяк. Ну Горовец, ну и что в ней особенного? Но если вы, наконец, представитесь, то это будет свидетельствовать о наличии доброй воли. Почему вы запираетесь? Вам есть что скрывать?
– Есть, – неожиданно сорвался на крик Саша, дергаясь в кресле. – Я же не идиот, чтобы не соображать, что к чему! Мягко стелете, да твердо спать, сволочи! Раскрутить меня надумали? Не выйдет! Сашу Горовца на мякине не проведешь, ему мозги дешевыми понтами не запудришь!
– Вы о чем? – округлил глаза Лэдли.
– О том самом! О подходцах ваших гнилых! Телевизор смотрим, ученые. – Опустив голову, Саша заговорил медленнее и тише: – Сейчас вы со мной пооткровенничаете немного, потом денег предложите, потом хитрые бумажки подмахнуть заставите. Был частный предприниматель Горовец, стал какой-нибудь секретный агент по кличке Кактус. И пришьют ему, болезному, очередное покушение на Березовского, или траванут полонием, или еще в какую муйню подпрягут. – Саша зло зыркнул исподлобья. – Думаете, я не просекаю? Еще как просекаю! Как только меня из кутузки сюда привезли, я сразу врубился: раскручивать будут. Только мне шпионские игры ваши без надобности. Я еще не рехнулся, чтобы добровольно шею в петлю совать.
Подперев щеку кулаком, Лэдли наслаждался ситуацией. Любопытный экземпляр попался – хитрый, опытный, способный на импровизации. Работать с таким сплошное удовольствие. Особенно когда материал станет мягким и податливым, как глина, вернувшись к своему исходному, первозданному состоянию. Разве не из глины и праха вылепил творец первого человека?
* * *Против русского свидетельствовало все: имеющаяся информация, анализ происшествия возле ресторана «Аль-Мушараби», общее видение ситуации, частные детали, результаты наблюдений. И наконец, профессиональные знания полковника ЦРУ. Его многолетний опыт. Нюх ищейки. Никакие ухищрения и увертки не могли сбить Лэдли со следа.
Выслушав пылкую тираду, он встал, вышел из-за стола, обошел кресло и остановился за спиной человека, взявшегося играть роль русского бизнесмена Саши. Положил руки на резную спинку. Заговорил, любовно оглаживая полированные выпуклости:
– Вы храбры и умны, но эти качества в данный момент бесполезны, согласитесь. Потому что ваша легенда шита белыми нитками. Плюс к этому масса досадных мелких промахов.
– Каких еще промахов? – заерзал Саша.
– Например, нормальный человек непременно поинтересовался бы, с какой целью его раздели, – сказал Лэдли.
– Ясно с какой.
– Да?
– Мужик без штанов упирается меньше, чем когда при параде.
– Откуда такие познания? – заинтересовался Лэдли.
– В России где бизнес, там и долги, – ответил Саша. – А где долги, там и бандиты.
– Приму к сведению. Но психологический расчет здесь ни при чем. Ваша одежда находится на экспертизе. Полчаса назад мои подозрения подтвердились.
– Какие, на хрен, подозрения?
– Вы несколько часов провели в египетской тюрьме. Затем вас вывели во двор с завязанными глазами. Вы услышали клацанье винтовочных затворов.
– И что?
– На вашем белье, – с удовольствием пояснил Лэдли, – не обнаружено характерных признаков, свидетельствующих об активном выделении адреналина и кортизола. Химический состав пота и мочи в пределах нормы. Странно. Полицейские специально устроили спектакль, чтобы вас испугать, а вы сохранили полное самообладание.
– Пьяный был, – сказал Саша. – Откуда страху взяться? Пьяному море по колено, слыхали?
– Слыхал. А еще мне рассказывали, что русские разведчики всегда сохраняют трезвую голову.
– Опять двадцать пять! Да вы возьмите у меня кровь на анализ! Я пол-литра водяры высосал, медики подтвердят.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Лэдли, лаская резные завитушки кресла. – Убежден также, что в желудке у вас обнаружится повышенное содержание масла.
– Знаю я этот фокус с маслом, – проворчал Саша. – Дед рассказывал. Слопаешь пачки две, а потом можешь хоть два дня на свадьбе гулять, не пьянея. Только зачем? Лично я спиртное употребляю для того, чтобы балдеть, а не ради вкусовых ощущений.
– Разумно, – согласился Лэдли. – И действительно, зачем перегружать организм жирами? Существуют сильнодействующие таблетки. Волшебные шпионские пилюли, как их иногда называют. Полифепам, энтеросорбент. Вы какие употребляете?
– Никакие.
Ответу предшествовала секундная заминка. Саша отлично знал, что экспертиза выведет его на чистую воду. Но Лэдли не нуждался в дополнительных услугах экспертов. Ему было достаточно уже имеющегося медицинского заключения.
– Сиденье вашего кресла раздвижное, Саша, – сообщил Лэдли. – Стоит мне покрутить набалдашник на спинке, и доски разъедутся в стороны. Ваши гениталии окажутся в щели. После этого я стану вращать винт в обратном направлении. Примитивно, но действенно. – Лэдли медленно повернул набалдашник. – Зачем тратить время на уколы? Сыворотка правды вызывает множество побочных эффектов. Допрашиваемый бредит, несет всякую чепуху, исповедуется, кается, пускает слюни… Неприятное зрелище. Лучше уж на мошонку воздействовать, чем на мозги. Согласны?
– Эй! – Саша сделал безуспешную попытку подскочить вместе с креслом. – Кончайте это! Я вам не подопытный кролик!
– Громче, – посоветовал Лэдли. – Тут у нас полная звукоизоляция, так что не стесняйтесь проявлять эмоции в полной мере. Кстати, ничего не имею против отборного русского мата. С удовольствием пополню свой лексикон новыми выражениями.
– Стойте! – завопил Саша, ощутив прикосновение дубовых тисков.
Его волосы моментально взмокли, по вискам стекали капли пота.
– Двухминутная передышка, – объявил Лэдли. – Но предупреждаю: потом я уже не остановлюсь, пока не доведу начатое до конца. Хоть голосовые связки порвите – ничего не поможет. – Он хихикнул. – В каждом взрослом мужчине прячется любопытный мальчишка, которому не терпится посмотреть, как работает какой-нибудь механизм. Признайтесь: вы разбирали в детстве отцовские бритвы, часы, фотоаппараты?
Скошенный назад глаз Саши глядел дико, как глядит осаженный за узду жеребец.
– У меня не было отца, – сказал он сипло.
– Не совсем так, – усмехнулся с чувством превосходства Лэдли. – Он покинул семью, когда вы были пятилетним ребенком. Так что, думаю, вы все же успели попортить немало отцовских вещей. Но это к делу не относится. Ваша биография представляет для меня интерес с того момента, как вы закончили МГУ и исчезли неведомо куда на долгие четыре года. – Наблюдая за напрягшимся затылком русского, Лэдли хихикнул. – В какой академии вы продолжали обучение? Улица Хавская? Проспект Пельше? Большой Кисельный переулок?
– Я тачки из Польши в Россию гонял, – сказал Саша, – вот и все мои академии.
– Завидую. В Варшаве полно красивых женщин. Вам будет что вспомнить долгими бессонными ночами на просторной супружеской кровати, половина которой всегда будет свободна.
– Идите вы…
Выругавшись, Саша услышал за своей спиной сказанный насмешливым тоном совет:
– Не тратьте время на имитацию героизма, которого вы не испытываете. У вас десять секунд… Девять…
– Хватит! Я буду говорить.
– Ваше право, – разочарованно вздохнул Лэдли. – Свобода слова и волеизъявления – это святое. Как вы относитесь к гласности?
– Плохо отношусь, – процедил Саша. – А что?
– Интервью с вами будет сниматься на камеру. В присутствии двух надежных журналистов. Они опубликуют материалы о провале российского шпиона только в том случае, если в дальнейшем наши отношения испортятся. Возражения будут?
Лэдли обошел кресло, чтобы видеть лицо собеседника.
– Без штанов выступать не стану, – твердо произнес тот.
– И это правильно, Саша. Вы оденетесь, приведете себя в порядок, выпьете кофе и будете держаться так, что ни один человек не заподозрит вас в нежелании говорить правду. Ведь так?
Не произнеся ни слова, Саша кивнул. Это действие сказало Лэдли больше, чем самые пылкие речи. Короткое движение было преисполнено отчаянием и подавленностью. Русский сломался. Лэдли не испытывал к нему презрения. Перед началом допроса он ради любопытства посидел на антикварном кресле, представляя, что должен чувствовать человек, очутившийся на этом месте. Так что положительный результат не являлся для него сюрпризом. Все неожиданности – приятные и обескураживающие – были впереди.
