Лен Дейтон - Берлинские похороны

Доулиш собрал трубку.

— А что это за описание, которое люди Гелена потребовали для документа? — Он смотрел на зеленую телетайппрограмму. — Чем вам не нравится имя Брум в качестве крыши для Семицы?

— Ничем, я просто не люблю, когда мной командуют. Ничего не имею против, если они укажут пару необходимых характеристик — ясно, что они готовят и другие документы, — но в этом описании они нам дают почти всю биографию.

— В вас, кажется, говорит обида. — Доулиш вынул двухфунтовый пакет сахара.

— Возможно, вы и правы, — сказал я. — Мне не нравится, что геленовцы относятся ко мне как к своему наемному работнику.

— Но зачем им такие документы? Надеюсь, не для продажи, денег у них хватает.

Я пожал плечами и положил в кофе три чайных ложки сахара.

— Так вот и толстеют, — сказал Доулиш.

— Верно, — сказал я.

— А девица? — спросил Доулиш. — Что вам удалось выяснить о девице Саманте Стил?

— Возможно, имя вымышленное, во всяком случае, в Скотланд-Ярде на нее нет ни зеленой, ни белой карточек[14]. Нет на нее ничего и в Центральной картотеке[15]. Поскольку она американка, я запросил по телетайпу и Вашингтон.

— Это же надо, — сказал Доулиш. — Вы никогда не думаете о расходах. А все закончится, как с той, другой девицей. В финале вы выяснили, что у нее есть пресс-агент, готовый выслать биографию и фотографию любому желающему.

— Эта девушка следила за мной, — сказал я. — Неловко, но вполне определенно, мы не можем никак не реагировать на это.

— Вы совершенно уверены?

— Совершенно уверен.

—Хм-м-м, — промычал Доулиш недовольно. — Ладно, может, вы правы, осторожность нам не помешает. Проверьте ее.

— Этим я и занимаюсь, — сказал я терпеливо.

— И встретьтесь с ней еще раз, — сказал Доулиш.

— Об этом можете не беспокоиться, — сказал я. — Если уж из этого дела ничего другого не выжмешь, то от удовольствия я отказываться не собираюсь.

— Вы навели справки о приятеле мистера Валкана? — спросил Доулиш.

— Да, — ухмыльнулся я. — Майора Бейлиса в природе не существует. По данным служб армии США описание соответствует гражданскому бездельнику по имени Вильсон. Ну и тип этот Валкан.

— Он жулик, — сказал Доулиш. Потом схватил свой пакет сахара и встал. — Нет, так дело не пойдет. Все остальное в порядке?

— Мой электрокамин не работает, — сказал я. — Я замерзаю внизу, а Джин говорит, что вас раздражают мои расходы. Я что, очень расточителен?

— Расточительство — это состояние ума, мой мальчик, — сказал он, — впрочем, как и ощущение холода. Так что сами подумайте, что вы способны сделать с тем и другим.

Я почувствовал некоторое облегчение.

— Мне бы хотелось получить беспроцентную ссуду в восемь тысяч фунтов на покупку нового автомобиля, — сказал я.

Доулиш осторожно уминал спичкой табак в трубке. Прежде чем посмотреть на меня, он взял трубку в рот.

— Да, — наконец сказал он. И тщательно раскурил трубку.

— Что «да»? Что я хочу или что я могу получить?

— Да, все, что о вас говорят, чистейшая правда, — сказал Доулиш. — Идите, не мешайте мне работать.

— А как насчет решения о сорока тысячах фунтов для Стока? — спросил я.

— А, — сказал Доулиш. — Вот что побудило вас поразмышлять о собственном положении. — Он выпустил большой клуб дыма.

— Мы можем потерять его, — сказал я. Доулиш ткнул спичкой в табак трубки. Я добавил: — Люди из египетской разведки с руками отхватят Семицу, как только что-нибудь пронюхают.

— Вот это меня и беспокоит, — сказал Доулиш совершенно спокойным голосом. — Египтяне охотятся за немецкими учеными, верно?

— Да.

— Наши люди в Цюрихе должны глаз не спускать с МЕКО[16] — именно через нее будут устраиваться все дела, если сделка состоится.

— Да, — повторил я.

— Очень хорошо, — сказал Доулиш. — Будьте внимательны. Если вы захотите послать Джин на орудийный завод министерства обороны за пистолетом, я не откажу вам в подписи на ордере.

— Благодарю вас, сэр, — сказал я. Это было ни на что не похоже. Если Доулиш считал, что мне нужен пистолет, это значит, что песенка моя спета.

— Ради Бога, будьте осмотрительны с оружием. На мне лежит колоссальная ответственность.

— Когда в меня начнут палить, я буду думать о вас, — сказал я. — Первое, что я сделаю, это завтра утром отправлюсь в министерство внутренних дел и кокну Хэллама.

— Хэллам. — Доулиш неожиданно встрепенулся. — Оставьте Хэллама в покое, — сказал он. — Надеюсь, вы ему не угрожали?

— Я немножечко его прижал, — признался я. — Министерство внутренних дел слишком уж много на себя берет.

— Не смейте больше этого делать, — сказал Доулиш. Он вынул большой белый носовой платок и протер очки. — Мне наплевать на то, что вы себе позволяете, но с Хэлламом ведите дела в лайковых перчатках.

— Мне кажется, что для него бы больше подошли зеленые бархатные в блестках, — сказал я, но Доулиш лишь выпустил очередной клуб дыма.

Я спустился вниз и попытался заставить работать свой электрокамин. Вошел Чико.

— Я получил информацию из ОБААЭ.

— Что?

— Из Отдела безопасности Агентства по атомной энергии.

— Так-то лучше, — сказал я. — Опять смотрел по телевизору шпионские фильмы. Ну и что?

— Что мне с ней делать?

— Отправьте ее куда-нибудь, — сказал я.

— На ней написано «срочное».

— Значит, срочно отправь ее куда-нибудь.

Чико глуповато улыбнулся, сунул папку с материалами под мышку и подошел к окну. На самом-то деле ему надо было только убить время до обеда. Чико был нежным цветком на старом фамильном древе. Слишком большой лоб и слишком маленький подбородок портили его внешне, кроме того, он обладал привычкой полуприседать в присутствии более низких людей, так англичане обычно пытаются избежать унижения своих собратьев. Он исподтишка оглядел мой кабинет.

— А правду говорят о саде старика?

— Какую правду? — пробормотал я, не поднимая головы, хотя уже догадался, что меня ожидает.

— Один парень из Дома Войны напротив сказал, что Бабуся выращивает сорняки. — Вошла Джин, чтобы взять что-то из картотеки; она тоже ждала моего ответа. Я сказал:

— Мистер Доулиш имеет солидную репутацию ботаника-любителя.

Он написал несколько книг, включая «Лесные болота и болотные растения» и «Растрескивающаяся коробочка кресс-салата в семенном цикле». Он стал известным специалистом по полевым и шпалерным цветам. Так что же он, по-вашему, должен выращивать в своем саду? Помидоры?

— Нет, сэр, — сказал Чико. — Ей-богу, я и не подозревал, что он такой дока в сорняках.

— Чаще мы говорим — шпалерные цветы. И не называй мистера Доулиша «Бабусей».

— Да, шпалерные цветы. Мои друзья просто этого не знают.

— Однажды, Чико, — сказал я, — ты поймешь, что твои друзья из ведомства, которое ты упорно называешь Домом Войны, ничего и ни о чем не знают. Они такие же невежды, как и ты. Тебе что-то с этим надо делать. Пойди в библиотеку и почитай книжку.

— Вы, сэр, какую-нибудь определенную книжку имеете в виду?

— Начни с буквы А на ближайшей к двери полке и посмотри, что у тебя получится к Рождеству.

— Вы шутите, сэр.

— Я никогда не шучу, Чико. Правда сама по себе достаточно забавна. — Джин нашла то, что требовалось, в картотеке и ушла, не проронив ни слова, что обычно является дурным знаком.

Чико подошел к моему столу.

— Что это вы читаете?

— Секретные материалы, — сказал я. — Если тебе нечего делать, почини мой электрокамин. Штепсель испортился.

— Да, сэр. Это я умею делать.

Он взял камин и развинтил штепсель с помощью шестипенсовика. Я вернулся к чтению статьи «Обогащение словарного запаса оправдывает себя».

— Что означает «единоутробный», Чико? — спросил я.

— Понятия не имею, сэр. — Он провел три года в Кембридже, катаясь на велосипеде, и не мог без жульничества разгадать кроссворд в «Дейли телеграф». Помолчав, он принялся рассказывать мне содержание кинофильма, который посмотрел накануне. Я записал название.

Чико протянул мне штепсель.

Маленький винтик закатился под ваш стол, — сказал Чико.

— Черт с ним, Чико, — сказал я. — Свежий воздух мне не помешает.

Он направился к двери.

— Забери свою чертову папку, — сказал я. — Мне ты ее не всучишь.

Зазвонил городской телефон. Это был обычный телефон, без фокусов, мы зарегистрировали его на Бюро по трудоустройству отставных офицеров.

— Это Сам, — сказали в трубке.

— Сам... Сам...

— Саманта, — подсказала она. — Саманта Стил.

— Привет, как ваши дела?

— Вам лучше знать, — сказала она.

— Без бровей вы ничуть не хуже, — сказал я.

— То же самое заявил мне сегодня молочник.

— Умный человек.

— Вы придете?

— Да, сейчас приду и заберу вас.

— Приходите, но планов особых не стройте.

Глава 14