Джон Пристли - Затемнение в Грэтли
Он сказал, что сейчас как раз отходит ночной автобус и я ещё успею добежать до остановки на углу. Он не ошибся. Я вскочил в автобус уже на ходу. И мне было о чём подумать, пока я ехал домой.
4
На следующий день я побывал на заводе Белтон-Смита. После этого посещения у меня остался бы прескверный осадок, если бы не то, чем оно закончилось. Встретили меня не очень-то любезно. Директора Робсона, к которому Хичем дал мне письмо, я не застал и после бесконечного ожидания попал к тощему молодому человеку по фамилии Пирсон. Я не представлял для него никакого интереса, и осуждать его за это нельзя. Но он мог бы хоть чуточку постараться скрыть это полное отсутствие интереса. Зевнув несколько раз, он пояснил, что последние ночи мало спал, так как готовил к открытию новый ангар. Он показал мне этот ангар через окно. Здание заводской конторы находилось в нескольких стах метрах от огромных ангаров, занимавших участок длиной чуть не в полмили. До сих пор мне никто не может объяснить, почему мы, выстроив по всей стране такие гигантские авиационные заводы, постоянно испытываем нехватку самолётов.
В промежутках между зевками Пирсон дал мне понять, что у меня нет ни малейших шансов поступить на их завод. Он даже, кажется, находил, что со стороны Хичема было просто бесчестно некоторым образом обнадёжить меня, дав мне письмо к Робсону.
Пирсон мне не понравился. Он был из тех англичан, которые и выражением лица, и тоном своим как бы внушают вам, что нынешняя война нечто исключительное, для избранного круга, нечто вроде королевской трибуны в Аскоте или павильона для членов Марилебонского крикетного клуба на стадионе «Лордз». Не будь у меня веских причин осмотреть завод, я не стал бы обращаться с просьбой к подобному субъекту. Но, видно, это уже непременная часть моей работы — обращаться с просьбами к людям, которые мне не нравятся. Делать было нечего.
— Вы не разрешите мне осмотреть завод?
— Я лично не возражаю, — ответил Пирсон. — Но у нас теперь насчёт этого очень строго… Масса засекреченной продукции, сами понимаете…
— Понимаю.
Эти люди с их «засекреченностью» ужасно раздражают меня. Это дурацкое выражение всегда только привлекает внимание, вместо того чтобы отвлекать его. Не раз бывало, что из всего чужого разговора я слышал ясно только это идиотское слово. Однако я не стал делиться с Пирсоном своими мыслями и постарался, чтобы он и на лице моем не прочёл их.
— Впрочем, если вам интересно, — сказал Пирсон, — можете заглянуть на минутку в наш главный ангар, чтобы получить представление о масштабах нашей работы. Если вы не передумали, я найду вам провожатого.
Я от души поблагодарил его — и не потому, что мне хотелось заглянуть в его ангар, а потому, что я жаждал увидеть этого «провожатого». Если моё предположение было верно, то на этого провожатого стоило взглянуть. Я сказал Пирсону, что ни в коем случае не передумал.
Провожатый оказался усталым человеком лет пятидесяти, с длинными растрёпанными усами, в комбинезоне, пропахшем самолётным лаком. На кончике носа у него сидели очки в железной оправе. Чувствовалось, что человек рад отдохнуть от тяжёлой работы. Такие живописные фигуры можно встретить на любой строительной верфи.
— Вы приезжий, сэр? — осведомился он, когда мы вышли из конторы.
— Да, — ответил я осторожно. — Я только что из Лондона, но я, собственно, канадец. Меня направили в Электрическую компанию Чартерса для переговоров насчёт места. Ну, а пока их правление раздумывает, я решил съездить сюда и посмотреть, не найдётся ли для меня хоть здесь какого-нибудь дела.
— Так-так! — сказал он, не глядя на меня и не умеряя своей рыси. — Мне всегда хотелось побывать в Канаде. И в Южной Америке тоже. Это была моя мечта.
— В Южной Америке я работал несколько лет, — сказал я, — в Чили и Перу. Чудесные края для тех, кто молод и здоров.
— А я уже не молод и далеко не здоров: старый насос в последнее время работает неважно… Да, сердце у меня сдало…
Мы шли через обширный двор между зданием конторы и громадными замаскированными ангарами. Справа виднелся аэродром, где испытывались новые сверхмощные «Циклоны». Я слышал гудение их больших пропеллеров. Неожиданно выглянуло солнце, сильный ветер смёл с неба тучи. Стоял один из тех зимних дней, когда всё вокруг кажется частью очень чёткого цветного рисунка. Провожатый остановился и дотронулся до моего плеча. В этот момент мы были одни, далеко от всех и от всего.
— Больное сердце или не больное, — сказал он, доставая пачку сигарет, — а покурить всё же надо. Без этого не могу.
Угостив и меня сигаретой, он вынул зажигалку. Мне стоило только взглянуть на неё, чтобы понять, что вот теперь действительно начинается работа в Грэтли.
— Не горит, — сказал он, не поднимая глаз. — Нет ли у вас огонька?
Я достал такую же точно зажигалку специального назначения, и мы оба закурили.
— Я бы отдал вам свою, — сказал я осторожно, — но это подарок старого приятеля.
— Спасибо, не беспокойтесь. Я завтра же приведу свою в порядок.
Удовлетворённые, мы переглянулись и кивнули друг другу. Мой немолодой усталый спутник сразу преобразился. Да, разведка направила сюда подходящего человека.
— Я приехал на завод специально, чтобы встретиться с вами, — сказал я.
— Разумно. Лучшего способа не придумаешь. Меня приставляют, конечно, ко всякому новому человеку, но сегодня я догадался, что это вы. Вот почему я прежде всего заговорил о Канаде и Южной Америке: мне сообщили о вас некоторые сведения из Лондона. Давайте пойдём дальше, но медленно. Может быть, за нами наблюдают.
— Здесь нам поговорить вряд ли удастся. Как вы думаете?
— Нет, и надеяться нечего. А потолковать необходимо как можно скорее. Слушайте, Нейлэнд, я живу на Раглан-стрит, в доме номер пятнадцать. Это второй поворот налево от Милл-Лейн. А Милл-Лейн направо от Маркет-стрит. Найдёте? Отлично. Комната моя на первом этаже, но не забудьте, что у нас в Англии первым считается тот этаж, который в Америке называют вторым. И зовут меня здесь Олни, а фамилия моей квартирной хозяйки Уилкинсон. Запомнили? Хорошо, значит, сегодня вечером в половине десятого. Раньше не выйдет: мы работаем до семи, а потом я кое-что проверю и расскажу вам, что мне удалось узнать.
Он остановился, бросил окурок и затоптал его. Я сделал то же. Это дало нам возможность постоять и поговорить ещё с минуту.
— Так у вас уже есть в руках какая-то нить?
— Да. Я не терял времени даром, хотя его было маловато: я ведь здесь занят целый день. А у вас?
— Есть две-три догадки, но ещё рано делать выводы. Вечером поговорим… Значит, в половине десятого.
— Да. А теперь заглянем в ангар, и я буду обращаться с вами, как с довольно сомнительным типом. Пирсону скажу, что у меня есть кое-какие подозрения на ваш счёт. Это будет полезно для дела, потому что такие новости здесь быстро распространяются. Вот увидите.
Четверть часа спустя меня выпустили через главные ворота. Я старался не показывать, как я доволен. Вот это называется с пользой провести время! Мне очень понравился и сам старина Олни, и то, что он сказал. У меня уже была намечена программа действий, но теперь я решил ничего не предпринимать до обстоятельного разговора с Олни.
Почти всю первую половину вечера я просидел у себя в номере, взвешивая и оценивая обрывки и клочки сведений, которые я за это время успел добыть в Грэтли. Я видел, что некоторые из них ничего не стоят, пока я не сопоставлю их с наблюдениями человека, который живёт здесь уже довольно давно. Вы не можете себе представить, с каким нетерпением ожидал я встречи с Олни! Мне не только нужны были его указания — я предвкушал удовольствие час-другой побыть самим собою и поговорить свободно и откровенно о нашем деле. Время тогда было тяжёлое, на душе у меня было скверно, и мне нужен был настоящий товарищ, а таким для меня мог быть только человек, знающий истинную причину моего пребывания в Грэтли. Все разговоры, какие были у меня здесь до сих пор (как вы, надеюсь, и сами заметили), напоминали уженье рыбы, и в них было столько же дружеского, сколько в крючках, на которые насажена приманка. Итак, когда я в четверть десятого вышел из гостиницы, чтобы идти к Олни, я был в самом лучшем расположении духа.
Затемнение показалось мне ещё невыносимее обычного. Я брёл ощупью, как в подземелье. Маркет-стрит я разыскал довольно легко, но затем начались мои мучения. Как водится, и первый, и второй прохожий, которых я догнал и чуть не сбил с ног, на мой вопрос, где находится Милл-Лейн, ответили, что они нездешние. На один миг мне представилось, что по улицам этого затемнённого города бродят одни только «нездешние». Может быть, в Грэтли не осталось никого, кроме нездешних. Наконец полицейский показал мне (почти ткнув носом) узкий проход к Милл-Лейн. Потом я прошёл мимо Раглан-стрит, приняв поворот налево за вход в гараж. Пришлось возвращаться обратно. Но в конце концов я нашёл-таки Раглан-стрит и с некоторым опозданием позвонил у двери небольшого стандартного домика под номером пятнадцать.
