Роберт Ладлэм - Круг Матарезе
- Еще раз считаю своим долгом напомнить вам о строгой конфиденциальности моего визита!
- Да не беспокойтесь вы! Даю слово. Моя подруга здесь всем заправляет!
Негр, служащий компьютерного центра, казалось, был недоволен тем, что его побеспокоили. Будучи студентом, он все свободное время занимался, потел над учебниками.
Он торопливо подобрал ключи и сказал:
- Вообще-то, ничего особенного, что вызвали меня. Просто у меня завтра экзамен, а с этими данными любой школяр сам справится.
- А какой экзамен? - спросил Брэй.
- Третичная передача.
Скофилд недоуменно взглянул на паренька.
- Однажды кто-то употребил это слово при мне, когда я был еще школьником. И я не знал, что значит "третичная".
- Третичная - "третьестепенная"... Вы, наверное, Гарвард закончили? Вот волынка! Я на технологическом.
- Ну, что там у тебя на экране, - спросил Брэй в нетерпении, когда паренек ввел данные о первом хирурге.
- У меня все ясно, а вот у вас - ничего!
- Как это? - оторопел Брэй.
- Доброго доктора не существует. Во всяком случае, в этом заведении.
- Чушь какая-то! Он ведь упомянут в истории болезни Эпплетона.
- Ну, не знаю! У меня на экране: "Нет данных".
- Я кое-что понимаю в таких машинах. Они легко выдают ошибку в программе.
- Да, выдают то, что стерто как ошибка, точнее как ошибочное. "Выдают" в смысле "разоблачают".
- Ну что ж, давай второго!
- Про этого мы хоть знаем, что с ним случилось. Он умер здесь, на третьем этаже. Кровоизлияние в мозг. Не помогла ему его медицина, не доучился.
- Ты о чем это?
- Он умер в тридцать два года. Вот подлость - помереть в тридцать два!
- И с этим тоже нечто неординарное. А дата его смерти?
- Двадцать первое марта 1954 года.
- Эпплетона выписали тридцатого марта, - проговорил Брэй себе под нос. - Ну ладно, идем дальше. Вот имена трех медсестричек.
Компьютер выдал:
"Кэтрин Коннэли. Скончалась 26.3.54.
Элис Бонелли. Скончалась 26.3.54
Джэнет Драмонд. Скончалась 26.3.54".
Студент опустился на стул. Похоже, он был малый с головой.
- Видать, тут эпидемия была у них в том марте. Март - свирепый месяц, а двадцать шестое стало плохим днем для трех молоденьких девочек в белом.
- А причина смерти есть? Диагноз?
- Ничего! Мы можем только сделать вывод, что они не умерли при рождении.
- Но чтобы все три в один день!..
- Вот я и думаю... Стой, надумал! Здесь есть один старый котяра, лет шестьсот тут служит. Следит за подсобкой первого этажа. Подождите, я позвоню ему. Может, он что помнит.
Студент поспешил к телефону и, когда его соединили со службами первого этажа, затараторил:
- Эй, Джимми! Тут один мой приятель у телефона, разыскивает сведения двадцатипятилетней давности, когда ты еще наводил ужас на целомудренных птичек. Как раз трех пташек это и касается. Джимми, ты, случаем, не помнишь, как они тут померли все три в один день в пятьдесят четвертом году?
- Три сразу? О да, я помню. Одна из них Кэтти Коннэли. Они утонули. Они катались на лодке, лодка перевернулась, ну и...
- В марте на лодке? - перехватил трубку Брэй.
- В том-то и штука, сэр. Вы ведь знаете, как бывает. На молоденьких всегда хотят полюбоваться сынки богатых. Их хлебом не корми, дай взглянуть на девчонку без всего. У них там была вечеринка, и кто-то предложил покататься на лодке...
- А кто-нибудь еще утонул?
- Конечно нет. Такого не случается с ними. Я имею в виду, что богатенькие сынки обычно хорошо плавают. Ведь так?
- А где это произошло, не припомните?
- Да, я помню, сэр. На побережье в Маблихед.
- Спасибо, - сказал Скофилд и повесил трубку.
- Что, плохи дела? - спросил студент, увидев выражение лица Скофилда.
- Да. У меня есть еще с десяток имен. Не мог бы ты пробежаться по ним как можно быстрее?
Из восьми медсестер четыре были живы. Одна переехала в Сан-Франциско, адрес неизвестен; другая проживала с дочерью в Далласе. Две оставшиеся находились в психиатрической лечебнице "Приют блудных". Хирург-косметолог скончался восемнадцать месяцев назад в возрасте семидесяти трех лет. Однако еще один хирург - Натаниэл Крауфорд - вышел на пенсию и поселился в Куинси.
- Можно мне воспользоваться этим телефоном? - спросил Брэй паренька. - Я оплачу переговоры.
- За последнее время я ничего не наговорил по этому телефону. Валяйте, будьте как дома. Брэй набрал номер.
- Крауфорд у телефона, - послышалось в трубке. Голос был резкий, но человек явно не собирался хамить.
- Мое имя - Скофилд, сэр. Мы никогда не встречались, и я не врач. Меня интересует один случай из вашей медицинской практики в вашу бытность хирургом в массачусетской центральной больнице. Если не возражаете, поговорим о нем накоротке и скоренько? - О каком пациенте идет речь? У меня их тысячи.
- Конгрессмен Джошуа Эпплетон, с вашего позволения, сэр.
Повисла пауза. Когда Крауфорд заговорил, голос его был не только резок. В нем слышались нотки недовольства.
- Один из тех проклятых случаев, что преследуют тебя до могилы. Ну что ж, я не практикую вот уже два года. Стало быть, что бы вы ни сказали или я ни произнес, это не может повлиять на мою репутацию. Скажем так, я ошибся.
- Ошибка? - Брэй замер.
- Я их часто делал. Двенадцать лет я практиковал как хирург. Мое заключение есть в истории болезни Эпплетона. Будем считать, что рентген подвел, не показал истинной картины, или электронное оборудование выдало не те данные.
О Боже! В медицинском деле Эпплетона не было никакого заключения доктора Крауфорда!
- Вы связываете факт вашего отстранения с этим случаем? То есть считаете ли вы, что вас заменили именно поэтому и Эпплетон получил другого хирурга?
- Отстранили? Да нас вышвырнули под зад коленом по требованию членов семьи. Меня и Томми Белфорда.
- Того самого Белфорда, что пользовал Эпплетона как хирург-косметолог?
- Хирург по пластическим операциям! И добавьте - классный специалист. Томми выворачивал лица наизнанку так, словно он был сам Господь Всемогущий. Он перетрудился, я думаю, когда латал ту голову. Его пациент едва не помер, а Томми сломался.
- Вы имеете в виду его кровоизлияние?
- Да. Хорошо, что под рукой у них как раз в тот момент оказался швейцарец. Он же оперировал и Томми, но было уже поздно.
- Когда вы говорите "швейцарец", вы имеете в виду хирурга, который сменил вас?
- Вы догадливы... Великий герр Доктор из Цюриха. Этот негодяй обращался со мной как с медицинским недоучкой.
- А куда он потом делся, этот герр Доктор?
- Уехал в свою Швейцарию. Никогда не интересовался его дальнейшей судьбой.
- Послушайте, вы сказали, что сделали ошибку. Подвели или снимки, или оборудование. О какой ошибке вы говорите?
- Я-то сам не допускал ошибки в методах лечения. Я ошибся в своих выводах. Видите ли, мы держали его на системе полного жизнеобеспечения. Вот именно, полного. Он был очень плох и без этого оборудования не протянул бы и дня. Он жил как в банке с питательной средой. Биологическое существование, растительная жизнь. И потом из него бы вышел "овощ". Знаете этот термин?
- Да. Значит, вы не видели никаких перспектив на выздоровление?
- Я просто хирург, я не Господь Бог. - Крауфорд понизил голос до хрипоты. - Я считал, что этот Эпплетон не только далек от выздоровления, но что с каждой минутой, на которую мы продлевали его физическое существование, он теряет минуту существования духовного. Вот в чем была моя ошибка.
- Спасибо, что поговорили со мной, - сказал Брэй.
- Я уже сказал, что теперь это ни на что не влияет. Потому я и не возражал. К тому же я провел с ножом в руке многие годы и не часто ошибался.
- Я уверен, что вы не ошибались, сэр. До свидания. - Брэй повесил трубку. Студент читал свой учебник.
- Рентгеновские снимки?.. - задумчиво произнес Брэй.
- Что? - спросил негр. - Что рентгеновские снимки?
Брэй подсел к пареньку. Если ему когда-нибудь и нужен был друг на время, так это сейчас, и он был уверен, что нашел его.
- Насколько хорошо ты знаешь различные службы госпиталя?
- Это огромная территория, сэр.
- Но ты же знал, кому позвонить насчет трех медсестер.
- Я проработал здесь три года. Я осмотрелся.
- Нет ли здесь хранилища с рентгеновскими снимками?
- Хранилища, в смысле архива? То есть снимки двадцатипятилетней давности, к примеру?
- Да.
- Есть. Это не такая уж сложная задача.
- А можешь добыть мне один такой?
Студент поднял брови.
- А вот это уже другая задачка.
- Но я заплачу. Правда.
- "О человек! Не хлеба взалкал я, поверь! Я не краду, не убиваю, и Господь Бог знает, что я не унаследовал".
- То, о чем я попрошу тебя, - самое законное, даже нравственное деяние из всех, о которых я мог бы просить. Я не лжец.
