Энди Оукс - Глаз дракона
Дунь не упускает ни слова, ни оттенка смысла. Высокая цена, победа в борьбе за духовный контроль над Тибетом с изгнанным Далай-ламой. Товарищ листает страницы дальше, и в душе улыбается.
— …в-третьих, мы приложим все усилия, чтобы придать Китайской Народной Республике более либеральный образ в глазах американского народа и мирового сообщества. Особенно в сфере человеческих прав, и вашем заметном прогрессе в деятельности по трансплантации органов…
Тот ничего не говорит. Пальцы гладят тиснёную государственную печать. Звёзды, орлы, полосы… перетекают под кончиками пальцев.
— …в-четвёртых. Пост главы Секретариата ООН, генерального секретаря, это должность, которую занимают в течение пяти лет. Он назначается Генеральной Ассамблеей по рекомендации Совета Безопасности. Генеральный Секретарь ООН скоро разменяет последний год пребывания в кабинете. Новым Генеральным Секретарём, мы гарантируем, станет гражданин Китайской Народной Республики…
Пальцы Дуня скользят от тиснёной печати к подписи вице-президента.
— …в-пятых, и в-последних. Ваша спорная просьба на проведение Олимпийских Игр в Пекине. Олимпийский Комитет, как вы знаете, вскоре будет голосовать по этому вопросу…
Посредница аккуратно закрывает свою папку и полностью сосредотачивается на взгляде товарища.
— …мы можем гарантировать, что ваша заявка будет удовлетворена.
Чернила подписи вице-президента текут извилистыми, тесными кривыми, ломаными линиями… под пальцами Дуня.
— Соблазнительно. Крайне соблазнительно. Возможно, мы начинаем понимать друг друга, посредница. Как вы сказали, это просто бизнес. Подсчёт долларов и юаней. А теперь давайте обговорим мелкие детали. Цену почки. Роговицы. Цену человеческого сердца. Возможно, оптовую цену на тысячу человеческих сердец.
Полная пачка Мальборо. Графин воды наполняют трижды. Часы… в дыму. Рассматривают мокрые следы на лаке. Часы… рассматривают детали. Вместе переходят из-за стола в просторную соседнюю комнату с окнами во всю стену и кожаной мебелью, личные секретари остаются ждать их. Солнце, загнивающая хурма, бросает рубиновые лучи на ковёр, дальнюю стену. На лицо товарища. Когда он говорит, наливая кофе.
— Я подумал, что нам не помешает минута уединения. Надо обсудить деликатные вопросы. Сахар?
Посредница отказывается.
— Могу ли я отметить, что вы выглядите посвежевшей после того, как навестили нашу страну пару месяцев назад, посредница. Наш климат явно пошёл вам на пользу. Вновь добро пожаловать в Китайскую Народную Республику. Надеюсь, этот визит так же благоприятно скажется на вашем самочувствии?
— Вы знаете, что я приезжала в Шанхай?
— Конечно, посредница, конечно. Приятное путешествие. Надеюсь, оно было продуктивным?
Сотрудница американского правительства, Барбара Хейес, сидит, положив ногу на ногу.
— Да, у меня был отпуск впервые за долгое время.
— Отлично, отлично. Отпуск. Каждый человек должен ездить в отпуск. В следующий раз, когда вы будете в Шанхае, приглашаю вас в гости к моей семье. Наш дом выходит на реку Хуанпу, на Бунд. Прелестный вид. Прелестный. Очаровательный город, очень сильно изменился, так же, как вы, женщины, меняете настроение и лицо…
Протягивает ей кофе, хотя она и отказалась. Прикладывается к своей чашке, разглядывая её.
Жёлтые глаза над белым, как помадка, фарфоровым горизонтом.
— …итак, посредница, похоже, ваша страна желает включиться в нашу трансплантационную индустрию и так же в программу поставки органов. Открывается «окно возможностей», как вы, американцы, это называете. И поскольку мы сами в данный момент вносим в программу серьёзные изменения, момент нельзя подобрать удачней. Возможно, вы слышали, что главной движущей силой и архитектором трансплантационной индустрии в моей стране был уважаемый товарищ министр Кан Чжу, который, к моему глубокому сожалению, покинул этот мир.
— Да, я слышала.
Удивляет саму себя. Произносит эти слова, не прищурив глаз. Даже не покраснев.
— Окно возможностей, посредница. Да, окно возможностей.
Его глаза прикованы к ней. Товарищ ставит чашку с блюдцем на стол. Тонкий фарфор на дерево. Звук разрывает тишину. Он встаёт, подходит к окну. Наполняет новую чашку.
— Что же до вас, посредница. Как я, мы, можем быть уверены в том, что вы выполните те предложения, которые так красноречиво расписали. Вы понимаете, я уверен, что нам нужно больше, чем слова на клочках бумаги…
Он хлопает по дипломату. Внутри цена на тысячу человеческих сердец оптом.
— …хорошие слова, но всё-таки лишь слова. И смысл их пока сокрыт. А следом выстраиваются длинные ряды других слов, они ждут, готовы заменить эти. Нам нужно что-то более весомое. Нам нужен человек у власти, который будет смотреть на нас в позитивном свете и выразит это во всех будущих переговорах…
Он так и не озаботился сесть. Его тень падает через всю комнату на неё.
— …в этой теме, мне кажется, вам понадобится, как бы лучше сказать, чтобы не обидеть вас? Более глубокое участие. Более сильный стимул?
Капкан закрывается. Круг из блестящей стальной полосы вот-вот захлопнется. Она это чувствует.
— Но конечно, вы глубоко заинтересованы, правда? Простите за глупые слова. Сотрудница правительства Соединённых Штатов Америки, у которой были такие интимные отношения со старшим следователем БОБ. И следователь этот, должен добавить, остаётся главным подозреваемым во множестве жестоких убийств, включая его собственного Шефа, нашего глубокоуважаемого товарища Липинга. Старший следователь, у которого были очень сложные связи через жену с покинувшим нас уважаемым товарищем министром Кан Чжу. Такая сотрудница очень глубоко вовлечена в этот вопрос. Посмотрите на эти побуждения. На их толкования. Люди могут быть очень жестокими, особенно в политике. Люди могут сделать очень далеко идущие выводы…
Она ничего не говорит. Сердце её оборвалось, но она ничего не говорит.
— …и что же должны мы, как его хозяева, сделать с таким старшим следователем? Очевидно, такого человека надо держать на известном расстоянии…
Шёпот насыщен кофеином и чесноком.
— …или держать его так близко к сердцу, чтобы знать, когда и чем он дышит.
Движение. Капкан. Она чувствует, как он движется. Чувствует, как он впивается.
— …хорошо, посредница, давайте я вам объясню. Мы слышим его вдохи, мы слышим его выдохи. Несколько дней назад его арестовали, он находится в заключении в Китайской Народной Республике. Но не беспокойтесь, ваш старший следователь в безопасности. Даже под защитой. Под защитой власти старика, которая протянулась даже из могилы. Он защищён словами на листах бумаги…
Товарищ Дунь идёт к ней от окна. До этого момента она не осознавала, насколько он уродлив. И глядя на отражения, она думает… насколько уродливой стала она сама?
— …но, как я уже говорил, слова преходящи. Клочки бумаги легко исчезают. И ещё бывают всякие несчастные случаи. Кто может быть застрахован от несчастных случаев? Серьёзных происшествий, которые способны привести к гибели заключённого?
Он наклоняется к ней. Близко. От него пахнет честолюбием и пролитым океаном спермы.
— …чтобы проект двигался, посредница, нам надо, чтобы вы были, как вы это называете… у нас в кармане. Возможно, теперь так и есть, правда?
Посредница, Барбара Хейес, отталкивает чашку. Кофе выплёскивается через край на блюдце. Она открывает дипломат. Одну за другой кладёт на стол чёрно-белые фотографии 25×20. Сама она уже знает их наизусть. Смотрит в глаза товарища, когда тот изучает их. Как затуманивается и проясняется его радужка. Расширяются и сужаются зрачки. Почти чувствует его ощущения. Весы, на которых он взвешивает каждую мысль. Сколько раз, в тысячи случайных, украденных секунд, она репетировала этот момент… снова, и снова, и снова. Она смакует его ощущения. Смотрит на упорядоченные перемещения его взгляда. Фотографии квартиры на улице Дун Хуа Мэнь. Апартаменты в отеле Синьцяо. Дунь и молодой человек сливаются в перечных зёрнах фотографии. Руки товарища лежат на теле мальчика, как кожа на шёлке. Толкают его вниз. В пальцах мальчика — пряжка ремня товарища Дуня. Он расстёгивает ему ширинку. Трусы на бёдрах, на коленях, на лодыжках. Он толкает голову мальчика вниз. Вниз. У того в руке, во рту… вялый хуй Дуня твердеет, наливается жаром.
— Ему восемнадцать лет, он ровесник вашей дочери. Зовут его Ло, но вы называете его женским именем, Лихуа. Что, если я не ошибаюсь, переводится как «Крепость Китаю»? Он учится в университете, где вы время от времени читаете лекции. Что он изучает, товарищ Дунь?
Вежливый кашель. Он приходит в себя. Переживания спрятаны глубоко внутри, но у него в глазах — колючая проволока. Его боль, его злость почти можно потрогать. Она чувствует их запах в нём, он бьёт из каждой поры.
