Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Настала пора действовать, рейхсфюрер! – решительно произнёс Шелленберг. – Завтра может быть поздно.
– Я присягал на верность фюреру, Вальтер, и можете считать, что я сентиментален, но я не могу нарушить присягу. Вы никогда не любили фюрера, Вальтер!
– Почему же, рейхсфюрер? – не согласился с ним Шелленберг. – Я уважал фюрера до той поры, пока он боролся за восстановление авторитета Германии. После того как он вверг войной с русскими Германию в пучину катастрофы, я перестал говорить о нём почтительно.
– Вы жестокий человек, Вальтер! – констатировал Гиммлер. – В другое время за такие слова я мог бы вас арестовать и послать на виселицу.
– Времена меняются, рейхсфюрер, меняются и люди! – философски заметил Шелленберг.
– Вас не волнует перспектива народных волнений? – спросил Гиммлер, прижимая указательным пальцем дужку очков к переносице.
– Я долго размышлял над этим вопросом, рейхсфюрер, – ответил Шелленберг. – Но чтобы они не возникли, надо нам поспособствовать падению Гитлера.
– Вы не подумали, Вальтер, – не унимался Гиммлер, – о том, как отреагирует народ рейха, если я арестую их фюрера?
– Нация ненавидит Гитлера! – ответил Шелленберг. – Вы, рейхсфюрер, прекрасно знаете об этом. Она ненавидит этого выскочку за поражение, поставившее Германию на край краха. Нация любит победителей, а от таких лидеров, как Гитлер, она всегда постарается избавиться. В томике Плутарха, что вы штудировали у камина, всё это изложено.
– Не буду спорить с интеллектуалом, тем более с юристом! – согласился Гиммлер и произнёс: – Да. Бесспорно. Вы, Вальтер, станете возражать, что я как рейхсфюрер мог бы с помощью войск СС подавить мятежи и волнения, как это было 20 июля прошлого года. Это не так трудно, как может показаться. Но я давал Гитлеру клятву солдата, я не могу взять и вмиг её нарушить. Если быть до конца честным, Вальтер, я всем обязан Гитлеру. Он мне как брат по партии. Я не могу предать прошлые дни триумфа, я был рядом с ним со времён Мюнхенского путча. Нет, Вальтер, это невозможно, я не могу на это пойти. Кстати, Вальтер. Скоро ли прибудет Фегеляйн?
– Как вам сказать, рейхсфюрер! – вопрос Гиммлера привел бригаденфюрера СС в замешательство.
– Говорите как есть, Вальтер!
– Фегеляйн порой противоречит самому себе! – сказав это, Шелленберг сделал задумчивый вид. – Фюреру он говорил, что сегодня отбывает в Науэн.
– Как я понимаю, эти слова были прикрытием, легендой для его поездки сюда! – произнёс Гиммлер. – Право же, не мог же он сказать фюреру, что пожалует ко мне. Фегеляйн знает, как подозрителен фюрер, но я надеюсь, он непременно скоро прибудет сюда.
– Бойтесь Германа, рейхсфюрер! – предостерёг Шелленберг. – В бункере всем известно, что он человек Бормана.
– Я знаю это, Вальтер! – взглядом Гиммлер показал свою осведомленность. – Он был им. До 20 апреля. И это обстоятельство меня вполне устраивает.
– Я не совсем понимаю вас, рейхсфюрер! – удивился Шелленберг.
– Понятно, не понятно, – не суть важно, – вздохнув, ответил Гиммлер. – Лучше держать конкурента на коротком поводке, чем не знать о нем ничего. Верно? Нахождение в бункере Фегеляйна в какой-то мере нейтрализует враждебные поползновения в отношении меня. Пусть лучше Фегеляйн будет подставлен под удар, чем я! Он мой представитель в бункере, в случае чего он и ответит за ошибки СС.
– Не только он, но и Ева Браун! – с вероломной улыбкой добавил Шелленберг. – Фегеляйн женат на ее сестре. Он шурин Гитлера. Чем не железное алиби!
– Вот-вот, правильно мыслишь, Вальтер! – улыбнулся Гиммлер. – И вот ещё что! Вам не кажется странным, Вальтер, то, что вы с Фегеляйном чем-то схожи?
– Я затрудняюсь вас понять, рейхсфюрер! – Шелленберг послал шефу вопросительный взор.
– Я имел в виду ваши характеры. Мне сдаётся, что Фегеляйн на нашей стороне. И он сделает всё, что мне нужно от него. Другого выбора у группенфюрера нет, он прекрасно знает, что Борман – не та ставка в игре за жизнь.
– Нам нужны верные люди, рейхсфюрер! – сказал Шелленберг.
– Верные люди! Верные люди! – раздражённо передразнил Гиммлер. – Где они, Вальтер? В бункере? В почти парализованных министерствах и ведомствах? В данный момент, Вальтер, как бы вам этого ни хотелось, я не могу совершить переворот. Веским препятствием к его осуществлению служат Борман и Геббельс. Фюрер втянут в паутину их влияния, без них он ноль. К тому же я еще не совсем отошёл от болезни, её последствия еще скажутся, да и слабость не отпускает меня. С точки зрения военных, переворот возможен, но я не могу приступить к выполнению этой задачи. Чтобы обеспечить успех операции по устранению фюрера от власти, мне надо поменять руководство РСХА, гестапо, заменить людей, подобных Кальтенбруннеру и Мюллеру на тех, кому я доверяю. Но если я это сделаю, как всполошится Борман, и в бункере предпримет ответные шаги. Сегодняшнее отстранение от власти Геринга – тому свежий пример. Я не берусь предсказать, какова будет реакция Гитлера, но для меня это будет конец, позор. Вы этого хотите, Шелленберг? Я уже молчу о том, что вы, именно вы, Шелленберг, настойчиво предлагали мне убить Гитлера.
Молчаливо выслушав тираду слов шефа, которые были скорее самооправданием, чем поступком героя, Шелленберг вспомнил, как на одной из прогулок рейхсфюрер СС сказал ему: «Я боюсь будущего».
– Я это не буду отрицать, рейхсфюрер! – Шелленберг старался выглядеть спокойным. – Я знал, что не обеспечу себе алиби, говоря вам об этом. Да и ваши астрологи советуют этого не
