Лев Гурский - Опасность
Некоторое время в кабинете было тихо, и Константин Устинович искренне понадеялся, что самый молодой член Политбюро дипломатично промолчит, не станет лезть на рожон. Константину Устиновичу нравился Горбачев. Черненко не хотелось, чтобы у того были неприятности.
К счастью, ответить Горбачеву помешал назойливый телефонный зуммер. Юрий Владимирович поморщился, затем все-таки снял трубку и некоторое время слушал. Лицо его постепенно прояснялось.
– Так, – сказал он, наконец, – так… Отлично… Молодцы… Да, конечно, представьте список, и все будут награждены… Так, жду.
Андропов аккуратно положил трубку на рычаг и, улыбнувшись, сказал присутствующим:
– Все обошлось. Ложная тревога.
Люди, собравшиеся в кабинете, возбужденно заговорили, смеясь, перебивая друг друга. Неуместная выходка Горбачева была сразу же забыта – по крайней мере, до тех пор, пока не понадобится ее вспомнить. Константин Устинович даже ощутил нечто вроде легкой симпатии к недотепе Федорчуку. Симпатии, впрочем, непонятной и очень кратковременной.
– Минутку, товарищи, – продолжил Андропов, поднимая руку. Веселый шум в кабинете стал быстро стихать. – Я очень рад, что все так быстро закончилось. Звонивший действительно оказался сумасшедшим, его засекли при попытке позвонить вторично. Ни к какой бомбе, ни к каким физикам он отношения не имеет. Насколько я понял, он просто несчастный псих. И у него отнюдь не вялотекущая, – Андропов бросил взгляд на Федорчука, – а самая что ни на есть натуральная шизофрения… Хорошо, оперативно сработали парни из девятки, да и московское ГУВД показало себя на высоте… Я думаю, Виктор Васильевич, со своей стороны, поощрит отличившихся милиционеров.
– Непременно, – бодро сказал Гришин, моментально превращаясь в именинника. – Московский городской комитет наградит всех ценными подарками…
– Ты уж не жмись, – под общий смех проговорил Андропов, весело поблескивая очками. – Знаю я твои ценные подарки: часы да чернильные приборы. Ты уж расстарайся, отвали сыщикам что-нибудь посущественнее. Телевизоры там или путевки в Болгарию, на Золотые пески.
– Телевизоры хорошие есть в премиальном фонде Моссовета, – замахал руками Гришин. – Они и дадут… Мы только попросим, и они сами все дадут и еще спасибо скажут, что попросили.
Смех вокруг стал еще громче; даже помрачневший было Горбачев заулыбался вместе со всеми.
– А я вот давно спросить хочу, – произнес Константин Устинович, стараясь преодолеть шум. – Кто-нибудь из вас знает стихотворение: А из нашего окна Площадь Красная видна?
Если знаете, скажите, что дальше-то там? Вертится в голове, а вспомнить никак не могу.
– Что-то знакомое, – пожевал губами довольный и счастливый Гришин. – Исаковский или Лебедев-Кумач. Я в детстве точно знал, а сейчас забыл.
Андропов прищурился:
– Я вроде помню еще две строчки. Сказать?
– Ну да, ну да! – закивал Константин Устинович. Тогда Андропов продекламировал с выражением:
– А из нашего окошка…
Слова его были внезапно прерваны новым телефонным зуммером.
– Андропов у аппарата, – весело сказал Юрий Владимирович в трубку. – Что-о-о? – Тон его голоса мгновенно изменился, и он начал приподниматься с места, не выпуская трубки из пальцев. Смех и разговоры в кабинете тут же стихли, и все вокруг, еще ничего не понимая, стали подниматься со своих мест.
– Когда? – спрашивал, между тем, Андропов, вцепившись в трубку. – А реанимация?… Так… Не приходя в сознание?… Да, мы все сейчас выезжаем, немедленно. – Он бросил трубку на рычаг и проговорил скорбным голосом: – Дорогие товарищи! Коммунистическая партия Советского Союза, весь советский народ понесли тяжелую утрату…
Глава одиннадцатая
КВАРТИРНЫЙ ОТВЕТ
В знакомом дворике на Большой Черкизовской произошли некоторые изменения – причем к лучшему. Наш мэр был бы доволен. Раньше на возможность строительных работ здесь скупо намекали лишь кучи щебня, досок и отделочного кирпича. Да еще монбланы мусора, да еще маленькая ямка-траншея, вырытая для неизвестных нужд. Теперь же намеки стали реальностью. По-настоящему строить на этом участке пока еще не начинали, но уже явно зашевелились. Горы мусора превратились в горки, и из-за них даже стали видны дверь в близлежащую хибарку старика Бредихина и верхний краешек лестницы. А вот ямка-траншея, наоборот, отныне была укрыта от посторонних глаз за деревянным забором: должно быть, ее успели углубить до размеров котлованчика. Не исключено, глубокого.
Белый клоун, по-хозяйски въехавший в указанный мною дворик, про бывшую ямку за забором не знал. А потому запарковал автомобиль крайне неудачно. Я бы сказал – опасно. Ибо местность здесь стала довольно уклончивой и при малейшей проблеме с тормозами машина легко протаранила бы новую ограду. И могла бы сковырнуться вниз вместе с обоими клоунами и со мной в придачу.
«Тормоза-то у вас хорошие?» – хотел поинтересоваться я у двоих клоунов, увидев, что на скорость машину не поставили. Но раздумал интересоваться. Из вежливости. Черный рычаг ручника внешне выглядел симпатично, и, я надеюсь, сам тормозной механизм в недрах машины тоже был в хорошем состоянии. Главное в тормозах что? Послушание. Отжимаешь рычаг – стоим, отпускаешь – едем, допустим, под уклон.
– Ну, где твой посредник? – спросил Рыжий, подозрительно оглядываясь. Дуло пистолета маячило в нескольких сантиметрах от моего носа, и нос чесался немилосердно.
– Здесь он, здесь, – проговорил я, борясь с желанием почесать нос о спинку переднего сиденья. – Развяжите мне руки, и я схожу к нему. Можете держать меня под прицелом.
Рыжий осмотрел местность и остался доволен. Вокруг не было ни души. Строительный народ, как видно, работал здесь в другую смену. Или был выходной. Или забастовка.
– Вместе пойдем к посреднику, – «обрадовал» меня рыжий мордоворот. – И рук я тебе не развяжу. Ишь чего захотел! Может, тебе еще дать за пистолет подержаться?
«Спасибо, у меня свой есть», – произнес я мысленно. Жаль, что свой так далеко – в бардачке, в своей машине. Отправляясь на поиски внука, не стал брать его с собой, а зря.
– Что молчишь? – Рыжий легонько ткнул дулом мне в щеку. Приласкал.
Я сделал глубокий вдох, потом выдох. И объявил:
– Ничего не получится. Если он хоть что-то заподозрит, то ничего не скажет. Старик – кремень.
Рыжий покосился на часы. Наверное, и у него есть строгое начальство, которое тоже требует достижений. Вынь да положь ему Лебедева в кратчайшие сроки. Интересно бы узнать, кто же у этих добрых людей начальник? Ведь не скажут, черти…
– А ты уж сделай так, чтобы не заподозрил. Спугнешь – тебе же хуже будет. Правильно я говорю? – обратился рыжий мордоворот к седому.
– Угу, – ответил тот лениво, пальчиком поглаживая проволочную оплетку рулевого колеса.
– К посреднику может подняться только один человек. – Если бы руки мои не были связаны, я показал бы Рыжему для наглядности один пальчик. – Один. И сказать пароль…
Последнее слово чрезвычайно обрадовало Рыжего. Он поймал меня на слове! Умный клоун, все понимает, даром что весь вечер у ковра.
– Так-так, – ухмыльнулся он. – Пароль. Выходит, старик-кремень в лицо тебя и не знает вовсе?
– Я… Он… – забормотал я с глупейшим видом. С видом человека, который только что проговорился. По правде сказать, у любого, у кого руки связаны за спиной, а перед носом – дуло, вид так и так не самый умный. Так что мне особенно и притворяться не пришлось.
– Не знает? – тычок дулом в мою щеку добавил к вопросительному знаку знак восклицательный.
– Нет, – выдавил я, опуская глаза.
– Вот видишь, как все просто! – Рыжий клоун улыбнулся шоферу Белому в подтверждение простоты своего плана. – Ты нам сейчас скажешь пароль, а к посреднику сходит один из нас. Узнаем мы адрес – считай, тебе повезло. Не узнаем… – Рыжий выразительно помолчал.
– Угу, – поддакнул Белый, отколупывая от пиджака последние разноцветные крупинки конфетти.
Я помолчал, словно бы обдумывая предложение или припоминая пароль. На самом же деле нужную фразу я заготовил заранее. Если соваться сейчас к злому старику Бредихину – так только с ней.
Рыжий снова сверился с циферблатом, помрачнел и изготовился снова мне врезать. Нет, граждане, я определенно не мазохист. Испуганно подавшись назад, я произнес:
– Надо сказать ему, что пришел насчет квартиры…
– И все-е? – протянул недоверчиво Рыжий, не дослушав. Вот торопыга!
– Нет, не все, – я мотнул головой. – Надо обязательно сказать: Я – от Оливера. Вот теперь пароль весь.
– А кто такой Оливер? – с интересом осведомился Рыжий. Экзотическое имечко его заинтересовало. Честно говоря, я тоже не прочь был бы узнать, кто это. Пока же о нем известно мне было очень немного: что у него есть доллары и что старику Бредихину с берданкой имечко это почему-то очень не нравится… Ну, и достаточно.
