Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Вы фюрер! – ответил Гюнше. – Вы знаете лучше нас, как поступить.
– Это верно, Гюнше! – выразил своё согласие Гитлер. – Ты точен в своих словах. Лишь фюрер знает как поступить, от адъютанта требуются лишь верность и отвага, и больше ничего.
Фюрер вошёл в спальню, где обитала Ева. Всегда, когда он навещал её здесь, минуты для него казались часами, и вот сейчас, в её отсутствие, он обнаружил присутствие двух человек – Стрелитца и Клауса.
– Всё готово, Оскар? – закрывая за собой дверь, негромко спросил Гитлер.
– Да, мой фюрер! – ответил Стрелитц. – Как видите, Клаус на месте, вам остаётся лишь раздеться, и во временное пользование передать свою одежду Клаусу. Лично для вас приготовлена другая одежда, она в кресле.
– Ну что ж, тогда приступим! Отвернитесь оба! – строго приказал Гитлер. – Я не люблю, когда за мной подглядывают, есть же в обществе какие-то приличия. Я не Муссолини и не могу позволить себе позировать перед публикой в одних плавках!
– Дуче ошибается! – согласился эсэсовец. – Такое поведение недостойно вождя!
Оскар и Клаус послушно отвернулись, давая фюреру возможность спокойно переодеться.
– Теперь другое дело!
За их спинами послышался голос Гитлера. Клаус и Оскар обернулись и замерли на месте. Перед ними, храня в усиках улыбку самодовольного бюргера, в кресле сидел Гитлер. Фюрер был одет в обычную одежду – в гестапо умели подбирать соответствующий случаю фасон.
– Как я выгляжу? – обмерив их подозрительным взглядом, поинтересовался Гитлер.
– Мой фюрер! – всплеснув руками, воскликнул Стрелитц. – Вам к лицу любая одежда!
– Не любая, Оскар, а та, которая отвечает моим запросам. Да, кстати, Клаус! – Гитлер обратился к своей «тени», фюрер не постеснялся пронаблюдать за тем, как тот примеривает на себе его одежду. – А где герр Мюллер?
– Мой фюрер! – произнёс Оскар. – В настоящее время группенфюрер проводит отвлекающий маневр, мило беседуя с фрау Браун. Согласно вашему пожеланию женщина не должна стать очевидцем вашего раздвоения.
– Так оно и есть, Оскар! – согласно кивнул Гитлер. – Еве пока рано знать, что я задумал. Для неё же лучше, если она будет пребывать в неведении. Ну, будет об этом! Скоро сюда пожалует один генерал. Не трус, но он без моего разрешения самовольно перенёс свой командный пункт в другое место. Его бы следовало расстрелять, но герр Мюллер отсоветовал это делать. Ради тебя, Клаус! Догадываешься? Ради тебя!
– Я знаю это, мой фюрер!
– Ты должен сыграть свою роль так, как играют её в оперетте! – Гитлер усмехнулся своим словам. – Будь так добр, покажи нам, на что ты способен. От тебя требуется сущий пустяк. На полчаса стать мной, Адольфом Гитлером! Из этой комнаты я буду внимательно прислушиваться к тому, что ты будешь говорить генералу и как ты будешь себя вести. И не дай бог, если я завтра замечу в глазах Вейдлинга сомнения в том, что перед ним был ты, а не я. Тебе несдобровать! Оскар! – обратился он к эсэсовцу. – Выгляни в коридор и спроси у Гюнше насчет нашего визитера.
Оскар вышел за дверь.
– За эти годы, Клаус, что я знаю тебя, ты мало изменился! – сказал Гитлер. – Уникальный экземпляр! Твоя жизнь тесно переплетена с моей.
В комнату неслышно вошел Оскар, чем и обратил на себя вопрос Гитлера:
– Ну что, Оскар?
– Очень скоро он прибудет в бункер.
– Отлично! – произнес Гитлер. – Препроводите нашего дорогого «фюрера» в его апартаменты. Я же пока остаюсь здесь и буду ждать, когда все это представление закончится. Только, Оскар, не забудьте об этом сообщить мне, да и Клаусу в дорогу надо переодеться.
– Будет на то ваша воля, мой фюрер!
– Идите, идите!
Гитлер проводил обоих до дверей, вернулся к креслу, посмотрел на часы. Было около шести вечера.
Генерал, которого ждали, появился в бункере в тот момент, когда фюрер закончил публично изливать свою ярость на Геринга, в одночасье объявленного предателем рейха. Гельмут Вейдлинг, а именно так звали генерала, был закалён в боях, он не понаслышке знал, что такое «смерть», ибо сам ежедневно наблюдал её в застекленевших глазах своих убитых солдат. Будучи командиром 47-го танкового корпуса, Вейдлинг принимал активное участие в этой битве, он понимал, что если в битве за Берлин немецкий солдат струсит, то Третьему рейху придёт конец. Военный человек, он был далёк от тех интриг, что замышлялись в коридорах власти, но они добрались и до него. Оставив фронт, он поспешил в Берлин, сделав целью своего посещения прояснение недоразумения, которое подводило его под расстрел. Оно возникло не на пустом месте. Кто-то из завистников донёс на него фюреру, неверно сообщив Гитлеру, что Вейдлинг со своим штабом дерзнул переместить штаб в Дебериц. Конечно, фюрер был разгневан, в силу своих эмоций поддавшись наветам, он послал необдуманный приказ о его расстреле, так и не разобравшись в том, виноват злосчастный генерал в дезертирстве или нет. И вот позади он оставил бетонные ступеньки бункера, своим появлением здесь предвкушая свою встречу с фюрером. Он не рассчитывал на оправдание, бой есть бой, он хотел объясниться, встретить в глазах Гитлера понимание. Фюрер не мог ошибаться, он должен был вдохнуть в Вейдлинга уверенность в завтрашнем дне. Настроенный агрессивно, Вейдлинг прошёл множество постов в бункере и на последнем сдал офицеру охраны свой пистолет и портупею. В приёмной фюрера он заметил Риббентропа, говорившего:
