Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
– Перед тем что его ожидает, фюреру не нужна компания, и ваша в последнюю очередь.
– Но Геббельс остаётся вместе с женой и детьми! – преподнесла как очевидный факт Юнге.
Шпеер пристально посмотрел на Юнге, от чего она с ужасом поняла, что таким образом он дал ответ на ее слова. На лице Юнге отразилось отчаяние, и она, испуганно расширившимися глазами уставившись на Шпеера, прикрыв рот ладонью, произнесла:
– Но как же дети? Мне казалось, есть какой-то выход.
Одолеваемая нахлынувшими переживаниями секретарша Гитлера поспешила уйти к себе, и в этот момент Шпеер увидел возвращавшегося к нему Шауба.
– Фюрер хочет говорить с вами! – поведал он ему. Но Шпеер не успел произнести ни слова. Появление Бормана застигло его врасплох.
– А, Альберт! – поздоровался Борман. – Надолго к нам?
– Нет, партайгеноссе Борман! – ответил Шпеер. – Мне срочно надо в Гамбург.
– Жаль! – состроил кислую мину Борман. – Конечно, под обстрелами русских неважно чувствуешь себя, разрывы снарядов напоминают мне погребальный звон, но лично вы, Шпеер, могли бы развеять атмосферу недоверия, что в эти дни питает фюрер к своим соратникам. Я понимаю, надо сражаться, но бок о бок с фюрером! Увы, такие пожелания фюрера остались пустым звуком, и то, что он желает видеть вас, Альберт, говорит о многом. Когда вы будете беседовать с фюрером, вам нужно выяснить, остаёмся мы в Берлине или улетаем в Берхтесгаден, чтобы принять командование в Южной Германии. Пока ещё это возможно. Попытаетесь ли вы убедить его улететь?
– Не знаю! – уклончиво ответил Шпеер. Он ясно видел, что в настоящее время Борманом руководило чувство волчьей стаи, и предпочёл подковерной борьбе незнание. Шауб и Борман препроводили его к Гитлеру и остались ждать за дверью.
Фюрер тепло воспринял возвращение Шпеера.
– Добрый день, Шпеер! Я знал, что ты вернёшься, Ева тоже это знала и неоднократно говорила мне об этом. Вижу, доехали вы благополучно.
Шпееру на какой-то момент Гитлер показался забросившим все свои обязанности; перед ним был уставший от своей судьбы человек, и ему почудилось, что под телесной оболочкой вождя нации царила полная пустота.
– Вы правы, мой фюрер! – сказал Шпеер.
– Шпеер! Что вы думаете о Дёнице? – Гитлер неожиданно задал вопрос, вытекающий из его размышлений.
– Мой фюрер! У меня о нём положительное мнение.
– Как вы полагаете, должен я остаться здесь или улететь в Берхтесгаден? Йодль сказал, что завтра ещё можно успеть.
– Что вы будете делать в Оберзальцберге! – ответил Шпеер. – Если Берлин падёт, война закончится. Я полагаю, что уж лучше принять смерть в столице как фюреру германского народа, чем в вашем загородном доме.
– Я тоже решил остаться здесь, – молча, глядя на Шпеера, сказал Гитлер. – Я хотел ещё раз выслушать ваш совет. Да, вы правы! Я не буду сражаться, опасность попасть живым в руки к русским слишком велика. Я не хотел бы также, чтобы мои враги надругались над моим телом. Я приказал, чтобы меня сожгли. Мадемуазель Браун хочет покончить жизнь вместе со мной, и Блонди я тоже убью. Поверьте мне, Шпеер, мне легко покончить с жизнью. Краткий миг – и я буду свободен от всего, избавлюсь от бесконечных страданий. Такова моя философия предстоящих действий, дорогой Шпеер.
– Мой фюрер! – сказал Шпеер, оканчивая встречу. – Вы должны быть на сцене, когда упадёт занавес.
– Охотно вам верю, Шпеер! – сказал Гитлер. – Будете ли вы на совещании?
– Да, мой фюрер!
– Ну и прекрасно! – сказал Гитлер, услышав утвердительный ответ Шпеера. – Значит, встретимся там!
Шпеер понял, что встреча закончилась. Напоследок, выразив фюреру наилучшие пожелания, он оставил его. Гитлер проводил глазами Шпеера, про себя подумав: «У всех людей есть глаза, но лишь у немногих дар проницательности. – Как ты велик, Николо Макиавелли!».
14 часов 00 минут
Едва Шпеер покинул кабинет Гитлера, как к фюреру ринулись Кейтель и Йодль.
Военные, знавшие, каково придётся рейху, если Гитлер останется в бункере, а не покинет обреченный город, предприняли отчаянную попытку переубедить вождя. Гитлер стоял спиной к ним, рассматривая карту, что была у него на столе. Словно почувствовав взгляд Кейтеля, Гитлер обернулся, и хотя лицо его тому показалось сосредоточенным на какой-то одному ему ведомой проблеме, Кейтелю казалось, будто фюрер осуждает его появление вкупе с Йодлем именно в этот момент, когда мысль настраивается на творческие решения. Он пренебрёг их настойчивым присутствием, усаживаясь в глубокое кожаное кресло. Вчерашняя гроза над ними миновала. Перед ними сидел уравновешенный и здравомыслящий человек. Адольф Гитлер. Такое наблюдение вселило в двоих определенные надежды.
– Мой фюрер! – найдясь с чего начать, произнёс Кейтель. – Положение на Восточном фронте, судя по вчерашнему докладу Кребса, за прошедшие сутки практически не изменилось.
Гитлер вскакивает с места, подбегает к Кейтелю. Такое поведение Гитлера не сулило ничего хорошего.
– Хватит, Кейтель! – задыхаясь от ярости, прокричал Гитлер. – Я буду разговаривать с вами, Кейтель, только в присутствии Йодля и Кребса.
По
