Чарльз Эппинг - Trust. Опека
Алекс уже щелкнула по заглавию.
Они подождали несколько секунд. Ничего не происходило.
– Ну и где она? – не выдержал Руди.
– Не знаю. Нет гиперссылки. – Алекс вернулась на исходную страничку сайта проекта «Устные предания». – Вот телефон. – Она глянула на часы на экране компьютера: восемь вечера. – Значит, в Нью-Йорке два пополудни. – Алекс потянулась к телефону.
– Возьми мой, – Руди протянул ей мобильный. – Никогда не знаешь, кто может подслушивать в гостинице.
– Может, вы и правы.
Алекс пришлось поговорить с тремя разными людьми, прежде чем попасть на того, кто ей ответил, что «Устные предания» пока не перенесены на электронные носители. Большая часть написана от руки или напечатана на машинке. Если она хочет прочитать, ей придется приехать лично.
Глава 19
Нью-Йорк
Среда, утро
– И помните, дорогая, нельзя ни выносить из комнаты, ни копировать. Эти истории защищены законом об авторском праве. – Библиотекарь говорила с легким южным акцентом. Она передала Алекс толстый бежевый конверт и указала на пустой стол в углу кабинета. – Можете сесть вон туда и почитать.
Алекс тут же открыла конверт. Она начала читать, еще не дойдя до стола.
«Рассказ 0341: Рассказ Коган Магды, или Как дефис помог мне вырваться за «железный занавес». Этот рассказ основан на магнитофонной записи беседы с Магдой Коган. Вела беседу Кэтрин Страйтон, 17 апреля 1977 года в Колумбийском университете в рамках текущего проекта «Устные предания». Миссис Коган прочла рукопись и внесла незначительные поправки и дополнения. Читатель должен помнить, что перед ним расшифровка беседы, а не рукописный текст.
Вопрос: Госпожа Коган, начнем нашу беседу. Несколько слов о вашем детстве.
Ответ: Что ж, я родилась 1 июля 1928 года в Будапеште. Мы жили в большой квартире на улице Андраши и имели загородный дом. Честно говоря, у меня было прекрасное детство. Наша семья много путешествовала – в Швейцарию, Францию, Англию. В Англии мы были даже дважды. И конечно, мы ходили в горы. Очень часто. Мой отец любил горы. Он мог по памяти назвать каждый пик, точную высоту любой вершины в Европе. Это было на самом деле удивительно.
В: Где вы находились, когда началась Вторая мировая война?
О: Незадолго до начала войны мы поехали отдохнуть в Венецию. Именно тогда я узнала о так называемых «расовых законах». Мы отдыхали с кузиной, которая нам и рассказала о них, потому что в Италии о подобных вещах можно прочитать в газетах. Это было последнее наше путешествие.
В: Значит, вы были в Италии, когда началась война?
О: Нет. К тому времени мы уже вернулись домой, в Будапешт. Первые несколько лет войны были относительно спокойными. Жители Венгрии могли вести более или менее свободный образ жизни. Например, не было принято никаких законов, ущемляющих права евреев. До тех пор, пока не пришли немцы. Это случилось, когда советские войска уже наступали, – нацисты решили все взять в свои руки. Тогда они и оккупировали Венгрию. В мае 1944-го.
В: И что произошло потом?
О: Вообще говоря, я не знаю точно. Отец решил отослать меня в Румынию. Он сказал, что остальные члены семьи приедут через несколько месяцев. Но я больше не видела ни его, ни остальных.
[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]
В: Можно продолжать?
О: Да. Сначала я жила в Тимишоаре, у приятелей моих родителей, которые приняли меня как родную. Знаете, они не были евреями.
Я быстро нашла работу – помощницей санитарки, хотя мне было лишь пятнадцать. Меня взяли скорее всего потому, что я говорила на нескольких языках. Мне нашили красный крест на халат, и я работала в лаборатории. Смешно: на улице немецкие солдаты не раз спрашивали меня, как пройти – из-за моего белого халата.
Я часто посылала их не в том направлении. Шутки ради. Я боялась, что однажды попадусь, но не попалась.
Понимаете, я им нравилась, ведь я прекрасно говорила по-немецки и была похожа на немку: блондинка с голубыми глазами. Солдаты пытались пригласить меня на свидание, но я отвечала: «Нет, простите, я еще маленькая».
В: Значит, Румынию оккупировали фашисты?
О: Да, можно сказать, что оккупировали, пока русские не погнали их прочь. Но тогда мы уже уехали. Случилось так, что румынский генерал – начальник полиции в Тимишоаре – был женат на родственнице семьи, в которой я жила. Однажды утром он пришел и сказал: «Тебе лучше уехать, иначе придут немцы и увезут тебя». Кто-то, по всей видимости, рассказал немцам, что я не родная дочь – что я еврейка. Мы так и не узнали, кто это был.
Мы все сели в битком набитый грузовик и поехали на восток, в Карансебеш.
Уже находясь там, мы узнали, что русские войска совсем близко. Мы думали, они освободят нас.
В: Как жилось в Карансебеше?
О: Мы остановились в одной очень хорошей семье. Помню, там не хватало кроватей, не хватало воды – мы все мылись в маленьком корыте. Но по сравнению с тем, что пережили остальные, это были пустяки.
Когда пришли русские, мы вернулись в Тимишоару. Думали, все наладится. Радовались, что русские пришли освободить нас от фашистов. Кто же знал, что русские не лучше, а даже хуже немцев?
В: Как вам жилось под властью Советов?
О: Вы не можете представить, какой это был кошмар!
В: Расскажите нам.
О: Советские солдаты вытворяли ужасные вещи. Первыми нас пришла освобождать армия генерала Толбухина; кажется, солдаты были родом из Сибири. Уверена, они никогда в жизни не видели туалета, никогда не видели биде – они пили из него. Я имею в виду, что они были чрезвычайно примитивными – именно они насиловали наших девушек и тому подобное. Но меня не тронули. Может потому, что в нашем доме жил офицер.
У этих русских были странные шутки. Нам нельзя было держать в доме иностранную валюту, ну, знаете, доллары и тому подобное, – они приходили и обыскивали все. Русские фактически захватили наш дом. Нам разрешили спать в гостиной, а русский офицер занял главную спальню. Его ординарец – мою спальню.
Один из русских солдат помог мне получить информацию о моей семье в Будапеште. Он был джентльменом – одним из немногих.
В: Как вы узнали о своей семье?
О: Было это так. У нас была очень славная собака по кличке Альфа. Однажды появился этот русский и стал играть с Альфой в саду. Мы не понимали по-русски, но с помощью жестов как-то смогли с ним общаться. Выяснили, что он каждую неделю ездит в Будапешт за покупками. Поэтому мы дали ему адреса моей семьи и одного из наших соседей и попросили передать письмо.
Вернувшись из очередной поездки, он принес нам коротенькую записочку от соседей. Из нее мы и узнали, что произошло. Маму и брата обманули фашисты, выманив у них все деньги взамен на обещание доставить в Румынию. И конечно же, предали. Поезд завез всех людей в лес, там их и расстреляли. Это было ужасно.
Знаете, мой брат мог бы принимать участие в Олимпийских играх. Он чемпион по фехтованию. Настоящий чемпион. Когда пришли фашисты, его выгнали из университета – за то, что он еврей. Ему приказали ехать в трудовой лагерь, но брат остался в Будапеште с мамой. Понятно, ему пришлось скрываться. Тогда у мамы и родилась мысль уехать в Тимишоару, где евреям было относительно безопасно находиться. Она заплатила немецким офицерам огромную сумму денег. Те согласились помочь им бежать в Румынию. Только фашисты убили их, когда мама и брат направлялись ко мне.
[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]
Узнав после войны, что произошло с моей семьей, я решила уехать из Румынии. На Запад. Но у меня не было денег. Кожевенной фабрики моего отца уже давно не существовало. Ее продали в конце войны человеку по фамилии Вильмош. Он был приятелем отца и, кстати, очень порядочным человеком. Ведь нацисты в любом случае отобрали бы фабрику, когда проводили «ариизацию», то есть все имущество евреев передавали арийцам.
Поэтому Карл Вильмош купил у отца фабрику, и за вполне приемлемую цену. Но потом, в конце войны, в Будапешт вошли советские войска, и фабрика была разрушена. А затем русские забрали самого Вильмоша. Я разговаривала с его женой, когда собиралась на Запад. Ее звали, кажется, Жужи. Она рассказала мне, что ее мужа забрали русские, а фабрики уже нет. Поэтому она не могла помочь мне деньгами.
В: Как же тогда вам удалось выбраться оттуда?
О: Было непросто. Прежде всего требовался паспорт. А достать его было практически невозможно. Я могла бы попытаться перейти границу нелегально, но тогда (если бы меня поймали) были бы неприятности у румынской семьи, которая меня приютила. Поэтому я решила что-то придумать, чтобы получить загранпаспорт. Ситуация становилась безнадежной. Черчилль тогда еще не произнес фразу о «железном занавесе», но мы – те, кто за ним жил, – уже точно знали, что происходит.
