Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников
Sclex_SplittingIntoSections_063087_1_begin
Sclex_SplittingIntoSections_065767_1_begin
Sclex_SplittingIntoSections_705187_1_begin
Часть X
Петух пропел
Глава 31
Все же Брагин вздремнул перед заплывом в море и перед докладом. Он очнулся от петушиного крика где-то совсем близко. Пробуждение его было настолько неожиданным, что какое-то время он, путаясь в утренних мыслях, пытался со слипшимися глазами разобраться: где он находится – в Дивноморске, Гурзуфе, Сан-Франциско, на своей даче? Во Фриско петухи не пели совсем, на его даче совсем редко, да и то где-то на окраинах. Значит, то деревенские петухи на берегу Черного моря в Гурзуфе. Брагин, наконец-то сориентировавшись, где он находится, почему-то остро вспомнил знакомство с Лерой, их сближение с ночными и утренними криками петухов. Позади уже были и Фриско, и кошмары семейной эпопеи, и отчаянная борьба Брагина за своих детей, и детей друзей, и тихое помешательство на почве мстительной измены и угрозы развода его жены, и смерть ее – все это тоже было…
Бездна разверзлась тогда перед Брагиным, бездна, которую невозможно перепрыгнуть в два прыжка… На один рывок, прыжок сил уже не хватало – то был бы прыжок в бездну… Тогда в Дивноморске Лера спросила Брагина: «Давно у тебя крестик?» Он ответил с внутренней болью: «Всего-то ничего, как прилетел домой из Фриско с симпозиума». Она спросила с еле заметной подначкой: «За такое короткое время ты стал вдруг испытывать особенные чувства признательности к Христу?» – «Потому что из старинного древнерусского уважаемого рода, потому что обходился без религии, пока петух жареный в темя не клюнул. Но я не канонический верующий, потому что имею претензии к попам, никогда не высказываемые публично, из-за их корыстолюбия и слабость духа, неразвитость независимого интеллекта». – «Клюнул – и потянуло защиту найти в христианских символах, святынях». – «Не только. Был бы евреем или азером, обратился бы иудаизму или исламу, почитал бы пророков Моисея, Мухаммеда, соответственно». – «Насчет веры предков все ясно». – «Вряд ли тебе во мне все ясно, – вспылил тогда Брагин, – если мне самому не все в себе и своей жизни, судьбе ясно… Да, у каждой религии свои символы веры, свои пророки…»
А во время их однодневной прогулки по набережной и пляжам Ялты Брагин, показывая на маленький крестик на его груди, развил мысль, которую он оборвал в Дивноморске пять лет назад. «Да, в трудную минуту жизни, когда почва стала уходить из-под моих ног, обратился к религии, хотя я никогда, наверное не буду, церковным человеком… Нутром чую, интуиция подсказывает, не быть мне воцерковленным… Скорее всего останусь стихийным православным, просто верующим в божью благодать. Поверь на слово, идея Бога – одна из самых крутых, если не самая крутая. Но хилость некоторых христианских пастырей налицо: слабы интеллектом».
Он помнил её удивлённые широко распахнутые глаза, вероятно, он чем-то поразил и даже испугал ее, рассказывая о своей слабости чисто психологической – плохо скрываемой научной амбициозности. Она несколько раз подымала палец, намекая, мол, неплохо бы вернуться к раскрытию этой темы. Но он не торопился всё раскрывать сразу. Тогда в Ялте на набережной, как на духу, как на исповеди, он многое рассказал Лере, чтобы хоть она что-то поняла в нем, его мучениях, его метаниях. Как он старался проще и яснее объяснить, что за фасадом блестящих презентаций, конференций, симпозиумов для научного работника жизнь, в основном, сермяжна и банальна в своей повседневности и рутине… А в Ялте перевел разговор на бытие его собственных аспирантов, оказавшихся в Долине, осевших там волей судеб.
Как на следующий день после встречи с Петровичем за Брагиным в гостиницу заехал его бывший аспирант, а ныне обладатель «грин-карт» Гена, чтобы отвезти его на уикэнд к себе в Кремниевую Долину. У Брагина четверо его бывших защитившихся аспирантов: Алексей, Андрей, Гена, Сергей осели в разных полупроводниковых и компьютерных фирмах Долины. С одной стороны, он испытывал гордость за своих ребят – все они были на хорошем счету в своих знаменитых американских фирмах, печатались в ведущих американских и международных научных журналах. При этом заколачивали немыслимые по российским меркам деньги, хотя там все это воспринималось, как само собой… Поскольку рабочие места разработчиков новейших микроэлектронных технологий и информационных систем в Долине относились к самым высокооплачиваемым в мире… Накупили в кредит на двадцать пять лет классные коттеджи под полмиллиона баксов, по паре престижных автомобилей на семью и все такое прочее… Ребята вписались в стремительный вираж истории, как летчики «Фантомов» в праздничную феерию Фриско…
Но Брагина мучили другие вопросы – а стоило ли было вписываться, почему некогда великая страна на своем собственном крутом вираже истории вытолкала свои высококлассные научные, инженерные кадры, таланты за границу, почему разбойно свистнула своим «яйцеголовым» – спасайся, кто как может? Столько лет держала их и других «яйцеголовых» взаперти, за секретной пазухой, берегла для грандиозных космических дел, пестовала, холила выделяла, кормила заказами, и вдруг, похерив все престижи и табели о рангах, ни за понюх табака бросила всех их, ученых и инженеров, из огня да в полымя безденежья и безысходности…. Утечка мозгов, утечка умов, «Brain Drain» – будь все неладно… И мозги потекли со страшной силой, с напором молодости и таланта, во все открытые и полуоткрытые родные двери, во все обнаруженные и пробуравленные щели «реформируемого Отечества…
– Зачем же ты их отпустил своих аспирантов? Ведь по старым советским понятиям, как мне говорил покойный отец, научная школа аспирантов, защитившихся кандидатов и докторов является пропуском в Большую Академию… – Лера блеснула зелёными глазами. – Ты говорил о своей амбициозности – ты, что не хотел стать членкором и академиком?
– Я многажды академик, – сострил Брагин, – какая разница, быть академиком Большой Академии и получать там стипендию или кучи общественных академий без стипендии. Всё равно стипендий и государственного финансирования не хватит на развитие прорывных проектов, а инвесторов ищи-свищи, а я находил – с миру по нитке
Она удивлённо хлопала глазами, ничего не понимая. Наконец, она собралась с мыслями и сказала, к месту вспомнив своего покойного отца:
– Ведь папа тоже несколько раз избирался
