Стивен Хантер - Честь снайпера

— Это пойдёт, — объявил Вилли и вырвал несколько страниц, применив их по назначению и с особенным удовольствием употребив героическое фото Вождя.

Застегнувшись и сойдя со своего трона, он вышел за занавесь, обеспечивающую укромность.

Плохие новости. В лагерь въехал Кюбельваген под управлением лейтенанта Четырнадцатой панцергренадёрской. Офицер спрашивал о чём-то двух «Зелёных дьяволов», и те указали ему на Карла, как раз вышедшего в этот момент из сортира.

— Майор, — приветствовал его молодой человек, шагнув в сторону от своей машины и безо всякого энтузиазма кинув вялую зигу — словно воробей с подбитым крылом, распушивающийся перед хищником. Карл ответил ему своим обычным образом в стиле пьяного клоуна, приглашающего леди из публики на сцену — обычная нацистская церемония в действующих войсках.

— Так ты всё же майор, — шепнул Вилли.

— Вроде как, — ответил Карл и обратился к офицеру. — Лейтенант, чем могу быть полезен?

— Сэр, генерал требует вашего присутствия. Завтра в 14–00.

— Скажите, — обратился Вилли к молодому офицеру, — у вас нет ли лишних экземпляров «Сигнала»? Нам не хватает для вдохновения.

Глава 31

Ему не хватало дыхания, губы пересохли, ужасно болела голова и кололо в боку. Таковы были последствия автобусного путешествия по Украине. Древнее транспортное средство, отыскавшее, наконец, последние ямы для проверки своих амортизаторов, теперь подъезжало к… ну, «вокзалу», хотя это не было правильным словом. «Вокзал» подразумевает порядок, дисциплину, точность — в целом, систему. Здесь же посадка и высадка происходили в некоем подобии дарвиновской мясорубки, в которой набившиеся автобусы ломились и продавливали себе путь поближе к зданию, пока не достигали точки, в которой уже не могли двигаться дальше. Это приводило к хаосу из автобусов, стоявших под самыми разными углами — дикому и безумному, автобусному вокзалу после конца цивилизации.

Их водитель также впёрся сюда, героически прокладывая себе путь гудком и проклятьями, пока, наконец, и сам не достиг точки невозможности дальнейшего движения. Конец поездки, двигатель заглушен — низковаттный кондиционер издал последний предсмертный вздох — и водитель распахнул двери, чтобы выпустить своих пассажиров в рукопашную схватку.

Прошлой ночью Боб оставил машину в роще за городом, чьего названия он уже не помнил и совершенно точно не мог произнести. Сам он прятался в той же роще до рассвета, а утром проскользнул в город, пытаясь не выделяться — чему способствовали джинсы и серая рубашка-поло. На площади он присоединился к группе людей, ожидавших автобуса, вместе с которыми и уехал. Водитель потребовал плату, поскольку с социализмом было покончено, и Боб, пусть и мерзкий американец, протянул ему несколько купюр, порывшись в которых, водитель собрал свою жатву. Боб так и не понял, был ли он бессовестно ограблен или же получил огромную скидку. Затем начались три часа пытки.

Было отрадно, что концом путешествия оказался Львов — тот приятный, старый город, вечер в котором несколькими днями ранее немедленно вспомнился Бобу. План: найти отель, расплатиться наличными, позвонить Рейли, встретиться в Яремче, позвонить Стронскому, организовать быстрый отход, добраться до Яремче, убраться оттуда. Достаточно просто. Он подождал, пока рассосётся куча-мала на выходе и вышел сам, вдохнув свежего воздуха вперемешку с выхлопом.

Здесь царила толкотня вперемешку с гудками, криками, руганью, спешкой, уклонениями и бегом по пересечённой местности: разнообразная публика с превалированием старух пыталась прокладывать себе путь в лабиринте между автовокзалом и прибывающими и отъезжающими автобусами, пытаясь не быть ими задавленными. Боб не спешил толкаться и ругаться, доверившись толпе и понимая, что одно направление ничем не лучше другого, так что оставалось следовать по пути наименьшего сопротивления.

В этот момент в него выстрелили.

Ему показалось, что кто-то со всей силы ударил его в бок раскалённой кочергой. Но никакого звука не было — даже несмотря на то, что в шкуре автобуса, стоявшего перед ним, возникла круглая дырка от пули.

Боб моментально понял, что кто-то позади него плохо прицелился из пистолета с глушителем, не попав в центр массы. Он метнулся вправо, затем влево, ускорился, свернул влево за следующим автобусом выбрал другой путь, снова метнулся влево и вправо, стараясь двигаться слишком быстро для того, чтобы стрелок мог его выцелить и пытаясь потеряться в хаосе и лабиринте толпы.

Кто-то пытался убить его. Первым выстрелом тот парень промахнулся, поскольку стрелял от бедра. Видимо, он нёс пистолет у ноги, спрятанный под пальто, увидел цель и поторопился выстрелить.

Суэггер понятия не имел, кто это был. Обернувшись, он увидел массу людей — никто из них не выглядел подозрительно: обычные украинские работяги, студенты-оборванцы с рюкзаками, несколько переживших эпоху царизма и несколько детей, почему-то держащих руки в карманах друг друга. Его собственный бок жгло, но кровь практически не текла: хоть и было больно, но он знал, что если боку не достанется удара — мешать ходить он не будет. Ему и раньше приходилось получать пули. Это не самое страшное.

Боб повернулся ещё и ещё, пытаясь устоять на ногах. Впереди толпа пассажиров иссякала, делаясь реже. Он подумал, что может нырнуть в такси и уехать, но тут же решил, что скрываться нельзя: если скрыться, то стрелок — кем бы он ни был — найдёт его так, как нашёл здесь и на этот раз лучше приготовится. Он будет мёртв, а стрелок скроется.

Нужно найти его и уничтожить здесь.

Прежний Боб — может быть, настоящий или даже единственный Боб захватил его разум. Зрение обострилось и углубилось, мышцы наполнились убийственной силой, воля собралась в одной точке. Ему нравились такие моменты: весь мир тогда исчезал. Не было никакой цивилизации, никакого дерьма со званиями и кастами, никаких ожиданий и предсказанных действий. Только он, тот парень и джунгли из автобусов.

Он обернулся и направился назад, в гущу толпы, беспорядочно выбирая путь между автобусами. Внезапно один тронулся и раздался гудок. Мать с коляской обрушила визги на водителя, сдавшего назад. Суэггеру подумалось, что колёса автобусов уничтожат его быстрее, нежели старания убийцы.

Двигаясь дальше, он отчаянно пытался увидеть знаки в каждом проходящем: спрятанные руки, движение под углом, чтобы скрыть пистолет или длинное пальто в жаркий день. Всё это он должен был высматривать, не выходя из дзена, не прилагая никаких видимых усилий, поскольку слишком активный поиск привлечёт внимание стрелка, который увеличит дистанцию и выстрелит издалека.

«Давай, ублюдок» — думал он. «Подходи и бери. Посмотрим, насколько ты хорош».

Его глаза расширились, дыхание сжалось, мышцы напряглись. Он шёл, слегка поднявшись на пальцах ног, поскольку это даст ему преимущество при первом ударе. Полная боевая готовность, зелёный сигнал.

Сюда, туда, туда, сюда…

Смотрел ли охотник под автобусами, высматривая «Нью балансы» Боба? Подходил ли сзади, медленно сближаясь? Боб ещё раз обернулся, но никто не выдал себя быстрым движением или бледным лицом и сухостью губ — признаками охотника в деле.

Боб снова повернулся вперёд, двигаясь внешне бесцельно. Подождав, пока рассосётся очередной узел толпы, он протиснулся вперёд, между двумя автобусами, где три пожилые леди прокладывали себе путь, причём одна из них была с ходунками.

Опустив голову, он неторопливо сблизился с ними, готовый действовать.

Старухи были одеты в просторные, чёрные крестьянские платья. На головах у них были платки, частично скрывавшие тёмные лица, а на плечах — шали, которые старухи удерживали сжатыми на груди кулаками. Они…

Боб хлёстко ударил одну из них — посередине — открытой ладонью в нос, наслаждаясь заслышанным хрустом и отдачей в руку, сообщившей голове, что удар пришёлся чётко в цель. Отлично.

Бабка попятилась назад, и тут показался пистолет — «Макаров» с шестидюймовым глушителем. Однако, Суэггер перехватил запястье левой рукой и выкрутил, нанеся ещё один удар, подобный первому — жёсткий, прямой, открытой ладонью в нос, брызнувший потоком крови. Вокруг послышались крики, а боковым зрением он увидел, как разбегаются люди вокруг. Теперь он подкосил бабку подсечкой, как следует приложив её об землю и продолжая крепко сжимать запястье руки с пистолетом. Шагнув через упавшую бабку и по пути приложив пяткой в лоб, Боб выкрутил ей руку так, что скрученный локтевой сустав отправил острый сигнал высоковольтной боли в рухнувшее тело. Оставалось только взять не успевший выпасть из ослабевшей руки пистолет и приложить ствол к её горлу, ощутив, как оппонент обмяк под нажатием смертельного инструмента.