Стивен Хантер - Честь снайпера

Приняв влево и встав позади «Бенца», Боб снова набрал скорость и ударил автомобиль атакующего в левый задний фонарь. Скрежет металла по металлу пронизал весь «Шеви», руль едва не вырвался из рук, но Боб снова обрёл контроль над ним и ещё раз таранил оппонента. Более крупная машина завиляла, отражая неудачные попытки своего водителя поймать управление, который в итоге затормозил, сорвался на юз, в облаке пыли унёсся через полосу и обочину в придорожную траву слева, где и остановился.

Суэггер же втопил педаль, и «Шеви», на удивление быстрый, полетел вперёд. Боб свернул направо на первом крупном перекрёстке, затем налево на следующем, после чего вскоре остановился на краю дороги возле ресторанчика, перед которым стояло несколько такси.

— Давай, выходи, — сказал он. — Тут такси. Он тебя довезёт до самого Ивано-Франковска. Наличные нужны?

Рейли выглядела несколько ошарашенной и встряхнула головой, чтобы собраться с мыслями.

— Я в порядке.

Боб залез в поясную сумку с деньгами, скрытую его рубашкой поло и достал пачку американских соток.

— Держи. Жду моего звонка. Сиди тихо, не ходи никуда. Сегодня, может, дольше — не знаю.

— Я думаю, мне следует остаться с тобой.

— Кэти, я видел ствол. Это АК-74, очень мощный. Одна очередь по машине — и мы оба покойники. Это всё по-настоящему и очень серьёзно. Я не могу потерять тебя и не могу волноваться о тебе. Так что выходи, добирайся до города, сиди тихо и жди звонка.

Боб оставил её на обочине и тронулся дальше, въехав в странный город. Хаха, тут был музей пасхальных яиц с огромным украинским яйцом, стоящим перед музеем. Наконец-то он это увидел.

Добравшись до дороги, ведущей из города, Боб без малейшей мысли о конечной точке притопил педаль, несясь так быстро, как было возможно — дорога была практически пустая — и ограничивая скорость лишь вследствие необходимости избегать разнообразных раскопок на дороге, постоянных ремонтов и изредка попадающихся медленных грузовиков.

Он вёл машину и думал, думал, думал… Но не о том, кто пытался убить его — хоть и пытался, но мысли его постоянно стекали в иное русло — нескладность в вопросе выстрела по Грёдлю. Следовало признать, что Людмила промахнулась.

Дело было в расстоянии. Если она целилась по мосту, то наилучшим местом для выстрела (и единственным местом) был тот высокий холм к юго-востоку — тот, поросший более светлой растительностью. Это располагало её в пятистах ярдах. В наше время, имей она весь день и винтовку по своему выбору, возможность пострелять и оценить попадания — она добилась бы цели. Но не в разгаре войны. У неё был только выстрел, что называется, «с холодного ствола». Единственные винтовки, что были ей доступны — да и то он не знал, добралась ли она до них — это Маузер K98k или Мосин 91 без оптики, а с такими аппаратами выстрел с холодного ствола на пятьсот ярдов — чертовски трудное дело.

Боб понял, что произошло. Они заманили Людмилу, зная, что она рискнёт сделать дальний, невозможный выстрел и отдаст жизнь за этот шанс — один на миллион — и выдаст себя. Это был план Грёдля, его игра.

Они использовали честь снайпера против снайпера.

Стоит ли теперь кипятиться об этом? С тех пор семьдесят лет прошло. Так почему же он опять стал прежним Бобом? Почему его вновь обуяла лихорадка убийства?

Рейли расположилась на задних сиденьях такси, везшего её в Ивано-Франковск. Она, так же, как и Боб, погрузилась в мысли, но приходила лишь к новым и новым вопросам.

Тут в её сумочке зазвонил телефон. Она схватила его и ответила:

— Суэггер?

— Суэггер? Какой, к чертям, Суэггер?

Это был Марти, редактор иностранного раздела «Вашингтон Пост», звонивший из своего офиса на Пятнадцатой улице.

— Прости, Марти, я ожидала звонка от друга.

— Сколько у вас там времени?

— Около трёх ночи.

— Долго не спишь. Тут восемь. Но я рад, что не разбудил. К завтрашней вечерней редактуре нам нужен обзор для сайта.

— Что? — переспросила Рейли, в мыслях имея то же, что и любой иной репортёр в таких ситуациях: «Вот дерьмо-то…»

— Помнишь Стрельникова? Ты брала у него интервью. Путин только что назначил его министром торговли.

Она знала, что Стрельников был крайне правым, националистом, которого боялась и ненавидела так называемая «либеральная» фракция Москвы. Миллиардер, решивший пойти в политику — вроде как русский Майкл Блумберг. Однако, этот пост для него был на удивление ничтожен, так что этого шага никто не понимал.

— Дашь нам всякое про Стрельникова? Кто он, откуда он, что делает и всё такое, что ты знаешь?

— Конечно. Я сейчас в дороге, но скоро приеду и перешлю файл через пару часов.

Она была втайне довольна. Лучшее средство от нервозности — это работа. Теперь она могла похоронить себя в безнадёжно абсурдном Стрельникове — миллиардере, позёре и мошеннике, одном из тех странных, богатых людей, которых все репортёры ненавидели за то, что им позволялось делать реальностью свой нарциссизм силой долларов. Это отвлекло её от исчезновения Боба.

Суэггер ехал всю ночь до тех пор, пока солнце не показалось над горизонтом, затем набрал номер.

— Да?

— Суэггер Стронскому.

Телефон замолчал. Спустя пять минут он позвонил.

— Что случилось? — спросил Стронский.

Боб объяснил ситуацию.

— Избавься от машины, — сказал Стронский. У них есть номера, машину они ищут. Скинь в деревне и садись на первый автобус из города. Машина — это смерть, но ты будешь в порядке, если отделишься от неё.

— Ты думаешь, что эти парни зарядили полицию, и теперь копы ищут машину?

— Это Украина, друг. Всё возможно.

— Ладно, понял.

— Я организую тебе отход. Тебе нужно убираться оттуда, Суэггер. Как в прошлый раз.

— Но, как и в прошлый раз, мне тут ещё нужно кое-что сделать. Мне нужно вернуться в Яремче и осмотреться. Сможешь подобрать меня там?

— Буду работать над этим. Но не шляйся, как дурак. За тобой серьёзные люди идут.

— Кто же? — спросил Боб, думая. Бандиты? Полиция? Наёмники олигархов?

— Я слышал, что один деятель набрал пять-шесть бойцов для выездной работы. Проверил это дело через полицейские источники, так вот: эта группа отбыла на Украину с большими чемоданами.

— Кто? — спросил Суэггер.

— Тебе это понравится. Я знаю, на кого этот деятель работает. И знаю, кто его контролирует и кто ему платит.

— Кто?

— Американцы.

Глава 30

— Меня беспокоит не сама война, — сказал Вилли Бобер. — Не перспектива смерти или увечий и не жизнь в русском лагере для военнопленных за полярным кругом. Это всё ерунда. Меня беспокоят сортиры.

— Война, определённо, была бы куда как забавнее без сортиров, — ответил фон Дрелле.

Оба сидели над грубо пропиленными круглыми дырками в грубой доске над ямой не далее чем в ста метрах от их новой империи — также весьма грубой. Она состояла из шести палаток на грязном поле — каждая на четверых. Даже с отстёгнутыми клапанами палатки нисколько не защищали от украинской жары середины лета, так что многие десантники в жаркие ночи предпочитали спать снаружи.

Питались они в столовой Четырнадцатой панцергренадёрской дивизии, к чьей обширной танкоремонтной мастерской они примыкали. Такова была награда героям Чорткива. Ни на минуту тут не смолкал рёв двигателей «Тигров» и «Пантер», которых ремонтники старались вернуть в строй как можно больше, так что машины-монстры заводили свои двигатели регулярно, чтобы разогнать истончённое жарой масло. Это всё было необходимо для войны, но уничтожало любой намёк на удобство и постоянно топило деревню Двадцать первой десантной дивизии в выхлопных газах.

— Я думал, мы герои, — посетовал Вилли. — У тебя как минимум — сколько? Пятнадцать, двадцать Железных Крестов?

— Зрить нужно в корень, — ответил Карл. — Мне не хватает ванных Андриевского дворца. Не хватает простыней, декора, чувства порядка. Мы тут как в гитлеровских молодёжных лагерях в тридцать шестом, скоро «Хорста Весселя» петь будем.

— Вот бы ты пристрелил того арабского гомосека, — отозвался Вилли.

— И сколько тогда бумажной работы будет?

— Что касается бумажной работы — на сегодня я закончил, потому что бумаги тут нет.

Не поворачиваясь, Карл протянул ему последний номер «Сигнала». Вилли быстро пролистал его и остановился на статье «Духовная сущность национал-социализма».

— Это пойдёт, — объявил Вилли и вырвал несколько страниц, применив их по назначению и с особенным удовольствием употребив героическое фото Вождя.

Застегнувшись и сойдя со своего трона, он вышел за занавесь, обеспечивающую укромность.