Андрей Завадский - Вечер потрясения
– Капитан, сэр, командир батальона на связи, – радист, расположившийся со своей аппаратурой в кормовой части десантного отделения бронетранспортера, превращенной в мобильный штаб, откуда можно было управлять действиями едва ли не каждого отдельного бойца, окликнул Мартинеса, тотчас насторожившегося.
– Лидер, я Браво-один, – произнес капитан в микрофон.
– Браво-один, воздушная разведка обнаружила подразделения противника в полусотне миль к юго-востоку. Вероятно, танковый и моторизованный батальоны, возможно, еще что-то. Их походные порядки сильно растянуты. Туда уже направили авиацию для подтверждения разведданных и огневого удара. Приказываю вашей роте выдвинуться вперед в качестве боевого охранения. Приказ ясен, Браво-один?
– Так точно, Лидер, – не колеблясь, отозвался Энрике Мартинес, понимавший, что его подразделению отводится роль живого щита. Остановить удар двух тяжелых батальонов силами одной роты невозможно в принципе, но, погибая, они дадут остальным достаточно времени, чтобы подготовиться к бою, встретив врага точным огнем. – Задача ясна!
– Для поддержки передаю под ваше командование противотанковый взвод из роты оружия, Браво-один. Выдвигайтесь вперед, сохраняйте дистанцию между собой и основными силами батальона не менее пяти миль. В случае необходимости вас поддержат вертолеты и "Харриеры".
– Слушаюсь, Лидер!
Получив приказ, рота Мартинеса рванула вперед, удаляясь от главных сил батальона. Дюжина бронемашин LAV-25, подскакивая на ухабах, мчалась по бездорожью с завидным проворством, наглядно демонстрируя всем, что для решительных бойцов русские дороги никогда не станут серьезной помехой на пути к победе. А следом за бронетранспортерами, в десантных отсеках которых, сжавшись в три погибели, теснились вооруженные до зубов морпехи, двигались самоходные противотанковые установки LAV-AT, ракеты "Тоу-2" которых были пока главной и единственной надеждой командира роты на победу в том случае, если им придется столкнуться с русскими лоб в лоб.
Командиры русского полка и американского батальона подгоняли своих бойцов, желая как можно быстрее встретиться с противником, в короткой, но яростной схватке решив раз и навсегда, кто – лучший боец. Две бронированные лавины мчались навстречу друг другу, и первые снаряды уже покоились в стволах орудий. И лишь капитан Джованни Карузо, наверное, был единственным американцем, кто оказался бы счастлив, не повстречай он русских хотя бы еще несколько часов. Пилот сбитого "Харриера" знал, что встроенный в катапультируемое кресло радиомаяк на аварийной частоте уже послал сигнал бедствия, который не могут не услышать на "Уоспе", а, значит, спасатели уже в пути. Все, что требовалось от летчика – спрятаться и ждать, ничем не выдавая себя, и тогда уже очень скоро он окажется на своем корабле.
Пилота учили выживать – не желая оказаться сбитым, каждый летчик должен быть готовым к тому, чтобы оказаться на враждебно территории, один против всех. В прочем, в этом случае вступать в бой пилоту было бессмысленно – отлично подготовленный боец мог запросто стать жертвой какого-нибудь феллаха с древним мушкетом, а это слишком неравноценный размен. И потому не зря ради спасения одного человека приходилось рисковать собой десяткам – пилотам вертолетов поисковой службы, бойцам "коммандос", но только не в этот раз.
– Контр-адмирал, сэр, мы определили координаты радиомаяка сбитого пилота, – докладывал командующему десантным соединением вахтенный офицер. – Мы уверены, что летчик еще жив, сэр.
– Где он сейчас, лейтенант?
– Квадрат Эхо-семь, сэр! – Вахтенный очертил круг на карте.
– Проклятье, это в тылу у русских, – мрачно выругался Уинстон Битти. Известие о потере звена "Харриеров" адмирал воспринял, как личную обиду, но теперь он не знал, стоит ли радоваться тому, что один из летчиков смог уцелеть.
– Сэр, нужно вытащить нашего парня оттуда, пока его не отыскали сами русские, – встревожено заметил вахтенный офицер, как и все, кто находился на боевом информационному посту универсального десантного вертолетоносца "Уосп", с надеждой смотревший на адмирала. – Они наверняка не упустят такую возможность.
– Слишком далеко, слишком опасно, – покачал головой Битти. – Эти ублюдки запросто могут устроить засаду. Я запрещаю проведение спасательной операции, пока не будут уничтожены наземные силы русских. Тереть еще людей – слишком большая роскошь.
– Мы что же, бросим его там, адмирал, сэр?! Мы должны спасти этого парня!
– Он – профессионал, прошедший курс выживания в любых условиях, и сможет продержаться несколько часов, а там с русскими будет покончено, – отрезал командующий, чувствуя сгустившееся вокруг напряжение. Адмирал Битти только что подписал приговор пилоту, оставленному во власти врага за сотни миль отсюда, и офицерам с трудом удалось сдержаться – то, что происходило, было несправедливым, но единственно правильным сейчас: – Русские танки – вот наша основная цель, господа, и я не позволю отвлечь от этой задачи ни одного человека, ни один вертолет! Мы должны покончить с русскими любой ценой!
А далеко на востоке те самые танки лавиной накатывали на позиции морских пехотинцев, взрывая ночь воем турбин и металлическим лязгом. Но далеко не все русские солдаты были заняты в этой атаке – некоторые уже охотились на вполне живого, реального врага, устроив в степи настоящую облаву на спасшегося американского летчика.
Боевая машина пехоты вскарабкалась на пригорок, и тотчас ехавшие по давней привычке на броне мотострелки соскочили с нее, рассыпаясь редкой цепью. И первым, что они увидели, был скомканный купол парашюта, а рядом с ним – катапультируемое кресло. Пустое.
– Нашли, нашли, – солдаты бросились во все стороны, буквально обнюхивая сухую каменистую землю склона в поисках следов. – Он должен быть рядом!
– Рассредоточиться! Осмотреть здесь все! Смотреть в оба – американец не с водяным пистолетом сюда прилетел!
Бойцы, деловито щелкая затворами автоматов, двинулись по склону вниз, в тесную лощину, где так удобно было укрываться от чужих взглядов. Спускались осторожно – на круче, споткнувшись, можно было запросто сломать ноги, и потому никто сперва не удивился, когда один из бойцов с криком покатился вниз, выронив автомат. А из сумрака загрохотали выстрелы.
– Сука! Серегу подстрелил!
– Он внизу, – командир отделения нырнул за валун, услышав, как над головой просвистела неточно выпущенная пуля. – Открыть огонь! Прижмите гада, не дайте поднять головы!
Полдюжины стволов разом плюнули раскаленным свинцом во тьму, в которой мерцали вспышки выстрелов. Залегшие на склоне бойцы обрушили на противника, остававшегося невидимым, огненный шквал, вдавливая американского пилота в землю, заставляя искать укрытия.
– Дроздов, Терехин, прикройте огнем, – приказал командир отделения, по-пластунски переползая от валуна к валуну, вниз по склону. – Остальные – вниз, взять ублюдка! Пошли, парни! За мной!
Слыша, как над головой часто свистят пули, летевшие сейчас в обе стороны, мотострелки, пригибаясь и посылая перед собой кроткие очереди, двинулись вниз, построившись редкой цепью. Автоматы АК-74 в их руках судорожно вздрагивали, изрыгая свинцовый град, а ответные выстрелы звучали все реже.
Джованни Карузо подписал себе приговор в тот миг, когда первым же выстрелом свалил одного из русских, чей силуэт так отчетливо был виден на фоне предрассветного неба. Все шансы на спасение сбитого пилота сейчас воплотились в килограммовом куске металла, девятимиллиметровом пистолете М11, "клоне" швейцарско-германского "Зиг-Зауэр" Р228, надежной машинки с отличной точностью боя, но явно не состоятельной против доброго десятка "Калашниковых".
Катапультируемое кресло "Стенсел-I" отделилось от объятого пламенем, окончательно потерявшего управление "Харриера", распоротого от носа до хвоста крупнокалиберными пулями русских пулеметов, на высоте не более двухсот футов. Парашютный купол даже не раскрылся полностью, гася скорость падения, когда пилот достиг земли. От удара потемнело в глазах, в голове зазвучал колокольный звон, и несколько долгих минут ушло лишь на то, чтобы Джованни Карузо пришел в себя. А, придя, он тотчас начал действовать, и, сделав первый шаг, взвыл от боли – при падении летчик повредил ногу, возможно, что-то вывихнув, а, быть может, даже сломав.
Вмонтированный к кресло радиомаяк начал посылать тревожные сигнал в тот миг, когда сработала система катапультирования, и пилот был уверен, что спасатели, получив точные координаты, уже вылетели за ним. Нужно было лишь немного переждать, укрывшись от врага, спутав следы, всего пару часов, пока вертолеты с "Уоспа" доберутся до этих мест. Едва ковыляя, летчик, прихватив с собой спрятанный в кресле аварийный запас – оружие, аптечка, и даже немалая сумма денег, разумеется, в долларах – двинулся прочь от места приземления, уже слыша вдалеке рев моторов. Противник, не удовлетворенный победой, пытался получить все, что можно, и капитан Карузо понимал, что по его следу уже движутся охотники, и они очень быстро обнаружат парашют, а затем и парашютиста. Пилот успел пройти не более мили, превозмогая боль, бранясь вполголоса сквозь зубы, но упорно шагая вперед, когда его все же настигла погоня.
