Андрей Завадский - Вечер потрясения
Цифра на альтиметре стремительно росла, земля удалялась, а вместе с ней все более призрачной становилась и опасность, исходившая от врага. Ночь надежно хранила капитана Карузо от любой угрозы, и потому, когда тьма под брюхом AV-8B вспыхнула, и сотни сверкающих светлячков ринулись к самолету, захлестывая его стальной волной, для пилота это оказалось полнейшей неожиданностью. Джованни Карузо к чести своей замешкался всего лишь на пару секунд – он был опытным летчиком, – но это промедление оказалось решающим.
Ярость душила полковника Басова, на глазах которого американские пилоты, чувствуя себя совершенно безнаказанными в чуждом небе, сократили боевую мощь батальона на одну десятую, сократили его шансы, как и шансы всего полка, на победу, когда они все же отыщут врага. Противник, теперь полностью овладевший русским небом, был волен делать все, что пожелает, и те, кто оставался прикованным к земле, почти не могли помешать ему.
– Янки прямо по курсу! – сообщил наводчик, прослушивавший диапазон зенитного дивизиона.
– Батальон, открыть заградительный огонь!
Алексей Басов стиснул рукоятки наведения зенитного пулемета "Утес", прильнув к окуляру прицела. Дистанционно управляемая установка позволяла вести огонь, оставаясь под броней, и полковник, задрав увенчанный конической насадкой пламегасителя ствол вверх до предела, вдавил кнопку электроспуска, заставив оружие судорожно содрогнуться, выплевывая сгустки раскаленного свинца.
Американский штурмовик находился еще слишком низко, чтобы крупнокалиберные пули перестали представляя опасность для лишенной броневой защиты машины. Три десятка стволов разом открыли огонь, выбрасывая в небо десятки килограммов свинца. Тяжелые "Утесы", производившие восемьсот выстрелов в секунду, расстреляли снаряженную полусотней патронов ленту за считанные мгновения, замолкая один за другим, и для того, чтобы продолжить стрельбу, требовалось все-таки покинуть боевое отделение танка, заправляя новую ленту и взводя оружие, но это уже не потребовалось.
Ночная тьма наполнилась мерцанием сотен искорок, взмывших от земли в зенит. "Харриер" на предельной скорости врезался в рой крупнокалиберных пуль, и Джованни Карузо почувствовал, как штурмовик содрогнулся, затрясся в конвульсии, когда разъяренные свинцовые "осы" впились в обшивку фюзеляжа.
– Господи, – пилот рванул штурвал, ввинчивая свой AV-8B в серую мглу небосклона, пытаясь оторваться от пуль. – Нет!!!
Штурмовик вертикального взлета и посадки "Харриер" создавался, как универсальная машина, призванная не только поддерживать огнем морскую пехоту, высадившуюся на чужое побережье, но также и защищать свои корабли от воздушных ударов противника. замысел отчасти удался, но став хорошим в разных ипостасях, самолет не смог быть лучшим в чем-то одном. Лишенный бронирования, в отличие от того же "Тандерболта", AV-8B оказался чудовищно уязвимым от огня даже не самого мощного оружия, и его пилоту не на что было рассчитывать, кроме большой удачи.
Крупнокалиберные пули разорвали тонкие листы обшивки, прошивая топливные баки, "артерии" топливопроводов, разрушая тяги управления рулями и кромсая турбину. Штурмовик превратился в огненный шар, рухнувший из поднебесья к земле, и полет этого рукотворного болида приковал взоры сотен русских солдат, оставивших надежную защиту брони своих боевых машин ради такого зрелища.
Джованни Карузо почувствовал, как пламя заполняет тесную кабину, лизнув ноги, обдав своим дыханием лицо, тотчас покрывшееся волдырями. Ладонь, обтянутая тканью перчатки, легла на рычаг катапульты – спасительную соломинку, на которую было ничтожно мало надежды. Пиропатроны сорвали фонарь кабины, встречным потоком воздуха тотчас отброшенный назад, и пороховой ускоритель соврал с креплений кресло "Стенсел-1" с прочно притянутым к нему полубесчувственным телом летчика, едва ли действовавшего осознанно.
Лезвие киля вспороло воздух в опасной близости от пилота, оказавшегося во власти системы катапультирования, и вот уже объятый пламенем "Харриер", лишившийся управления, уносится вниз, пронзая ночную мглу. С хлопком над головой Джованни Карузо развернулся купол парашюта, и падение замедлилось. Внизу во тьме смутно угадывались плоские, точно срезанные великанским ножом, вершины холмов. Там, среди этих высоток, американскому пилоту предстояло дать свой последний бой.
Высунувшись по пояс из люка, Алексей Басов, не сдержавшись, соврал с головы прилипший от пота танковый шлем, радостно закричав во весь голос. Он видел, как видели десятки танкистов, как свечой ушедший в небо американский штурмовик, окутавшись пламенем, рухнул на землю.
– Сука! Получил, тварь! Ура!!!
Десятки луженых глоток разом исторгли полный ликования вопль, от которого содрогнулась степь. Враг был наказан за свою надменность, залпы мощных и надежных "Утесов" поставили точку в полете американского "коршуна", скинув его с русских небес. Но за несколько мгновений до того, как AV-8B "Харриер" врезался в землю, за несколько мгновений до того, как в небо взвился столб огня, мелькнуло белое полотнище парашютного купола – самолет был сбит, не сумев уйти от шквала зенитного огня, но его пилот ускользнул от возмездия.
– Выродок еще жив, – наводчик, без приказа оставивший свое место возле орудия, и тоже наблюдавший за тем, как гибнет враг, взглянул на полковника с какой-то странной обидой. – Чертов янки выпрыгнул с парашютом!
– Ему не уйти далеко, – оскалился Басов. Натянув шлемофон, он срывающимся голосом крикнул в эфир: – Третий, я первый, прием! Ответь первому, третий!
– Третий на связи, – раздался в ответ едва узнаваемый голос командира мотострелкового батальона, следовавшего за колонной Т-80У. – Слушаю тебя, первый.
– Третий, слушай приказ. Километрах в пяти к северо-востоку от меня катапультировался пилот американского штурмовика. Вероятно, он еще жив, возможно, ранен. Приказываю найти его и доставить ко мне. Живым его притащи, Третий!
– Приказ понял, выполняю!
Командир мотострелкового батальона не скупился – три боевые машины пехоты БМП-2, облепленные десантниками, полнокровный мотострелковый взвод, "выпали" из лязгавшей и рычавшей колонны, уходя в степь. Развернувшись широким фронтом, они мчались во всю мочь к месту падения "Харриера", чтобы оттуда начать поиски его пилота. Ищейки шли по следу, и каждый из них стремился сделать все, чтобы первым настигнуть жертву.
– Командирам рот и взводов доложить о потерях, – приказал Басов, ни на миг не забывавший об основном приказе. Противник, о котором стало известно только чудом, мог быть уже совсем близко, и только вплотную сойдясь с ним, можно было избежать гибели от американских бомб, сброшенных из поднебесья остающимися в полной безопасности пилотами.
Внезапный удар с воздуха почти не достиг цели – батальон лишь немного замедлил движение, но ущерб оказался намного меньшим, чем мог представить мало что видевший из-под брони Алексей Басов.
– Всего три машины, – мрачно произнес полковник, выслушав торопливые доклады своих офицеров. – Чертовы янки меня разозлили! Приказываю продолжать движение на максимальной скорости! Они сильны в небе, но на земле нам нет равных. Батальон, походными колоннами – вперед!
Газотурбинные двигатели ГТД-1250 танков Т-80У взвыли во все свои тысячу двести пятьдесят лошадиных сил. Благодаря удельной мощности, большей, чем у единственного своего аналога, американского танка М1А2 "Абрамс", также оснащенного не традиционным дизелем, а турбиной, русские "реактивные" танки будто летели над степью, едва касаясь земли клыкастыми лентами гусениц. Стальной поток хлынул на запад, к побережью, накатывая на позиции врага, вонзившего клинья механизированных рот глубоко в тело чужой страны, слишком глубоко, чтобы всерьез полагаться на поддержку. Танковый батальон оставался такой же грозной силой, как и раньше, даже еще более грозной теперь, когда танкистам было, за кого мстить, когда они увидели покрытые копотью боевые машины, ставшие добычей врага, могилами для своих экипажей, даже не успевших понять, что погибают.
Рокот турбин над головой стих, и Энрике Мартинес нырнул под броню, захлопнув за собой крышку люка командирской бронемашины LAV-C. Все, что он мог – пожелать удачи пилотам, которым первыми предстояло вступить в бой с русскими, и помолиться за то, чтобы парни живыми вернулись на свой корабль, а затем и в свои дома по другую сторону Атлантического океана.
Батальон, не распадаясь на части, но сжавшись в кулак, удар которого выдержала бы не всякая оборона, продвигался на восток, все дальше от берега, до сих пор не встретив ни намека на сопротивление. Катились по степи бронемашины LAV, мчались приземистые "Хаммеры", ползли громады танков М1А2 "Абрамс", главной ударной силы батальона – танковый взвод, всего четыре боевые машины, стоил всего остального, что было в распоряжении полковника Райса, возглавившего наступления своего подразделения. Но пока молчали орудия "Абрамсов", как молчали пушки бронетранспортеров и установленные на "Хаммерах" тяжелые "Браунинги" и автоматические гранатометы "Марк-19". Русские словно испарились, и эта тишина действовала все более угнетающе с каждой прошедшей минутой.
