Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov

– Знаю, верю. Но всё же ты не Милошевич, не Иванович и не Семёнович, а Моисеевич.

– Что за нападки? Я же лучше знаю, что у меня сербские корни.

– Ну, да, сербско-еврейские.

– Вот что вы начинаете?

– Будь ты даже не Михаилом Моисеевичем, а Моисеем Миколовичем слов из песни не выкинешь.

– Вот вы всегда нас не любите. Всегда у вас евреи виноваты.

– Ну-ну. Если русские такие жуткие антисемиты, с каких бы это щей в России пригрелась самая большая еврейская диаспора в мире? Она до сих пор гораздо больше американской или собственно израильской. Хотя и там, и там в основном выходцы отсюда, из нашей страны.

Хозяин укоризненно покачал головой. Калачов в ответ примирительно улыбнулся, поудобней откинулся в кресле и перешёл к делу:

– Ну ладно, ладно, меня мало интересует твоё происхождение. Но я знаю, что у тебя есть брат.

– У меня два брата, одна сестра, три сына, дочь и семнадцать внуков.

– Меня интересует тот, который в Моссад занимает не самое хилое кресло.

Михаил Алексеевич осклабился блеском слишком белых вставных челюстей и пропел:

– Господи, откуда вы всё знаете? Я по вам удивляюсь.

– Миша, ради бога, брось этот свой псевдо-одесский акцент. Я знаю, что ты москвич не в первом поколении.

– Да, Москва-а-а…, – вздохнул Моисеевич.

– Ладно, не отвлекайся.

– Хорошо, что вас интересует? Всегда готов помочь. В разумных пределах, канешно. Но сразу скажу: с братом я не разговариваю. Не разговариваю по принципиальным соображениям. Вообще не разговариваю. Уже десять лет не разговариваю. Как вы этого не знаете? Сделайте запрос в вашу службу электронного контроля. Они подтвердят.

– Что так?

– Нет, не думайте, не из патриотических побуждений – я здесь, а он в Моссад. Просто этот поц сагитировал на переезд в Израиль близких мне людей. Этим он сильно расстроил своего брата, который старше его на семнадцать лет. Никакого уважения к моим сединам. Он даже не посоветовался. А ведь ему, как брату, я даю советы совершенно бесплатно. И заметьте, не самые плохие советы. Это удар в самое сердце. Даже ниже. Но это Мишины проблемы, они вас не касаются. Тем не менее, Геннадий Васильевич, хотя сердце Миши кровоточит от одиночества, он всегда готов вам помочь.

Калачов, словно кастаньетами, громко прощёлкал пальцами мелодию фламенко, помогая при этом ладонями. Получилось очень натурально. Точкой этой музыкальной тирады стал большой палец, взмывший вверх:

– Похвально. Меня интересует сущий пустячок. Спецслужбы Америки, Японии, Англии, Китая и некоторых других стран в последнее время создают, как в старые добрые времена, страшные пробки в Сочи.

– Правда? Не замечал.

– «Не замечал»? Странно… Носятся туда-сюда, как угорелые, распугивая несчастных беженцев.

– И за кем они, интересно узнать, носятся?

– Это я тебя хотел спросить.

– Я же не дорожная служба и не работаю, как вы или мой братик в спецслужбах. Я даже из дома не выхожу. Откуда мне знать?

– Миша, давай, сократим до предела всю цепочку наших препирательств. Мы оба знаем, что будет в конце этого диалога.

– Хорошо. И что я могу с этого иметь?

– Ты можешь иметь отсутствие неприятностей.

– Вы обещаете?

– Естественно. Поверь моему слову.

– О, Геннадий Васильевич, кому-кому, а вам я верю беспредельно. Вы никогда не подводили бедного Мишу. Сейчас такие страшные времена – никому нельзя верить. Даже самому себе я верю не в полной мере. А вот вам доверяю…

– Я понял, можешь не продолжать. Так что, есть что рассказать?

Миша замялся, складывая и разводя ладони, закатывая глаза и исподтишка зондируя поведение Калачова. Наконец выдавил:

– Ну, я не знаю, что вас конкретно интересует. Информации много. Все в наше время что-то и кого-то ищут.

– Меня интересует «Прометей».

– Ах, «Прометей»! Так сразу бы и сказали.

– Что тебе известно?

– Я маленький человек. Естественно, мне известно меньше вашего.

– Вот и давай проверим, так это или нет.

– Вы тоже поделитесь своими знаниями с бедным Мишей?

– Ты издеваешься? Или тебе больше всех надо?

– Понял, понял. Просто вы так непонятно высказались.

– Говори уже. У меня дел полный рот. Не прожевать. Только знай: соврёшь – пеняй на себя.

– Ой, я и так весь на нервах… А надо всё рассказывать?

– Всё. Даже ерунду.

– Понял-понял, но таки опять вынужден предупредить – я мало знаю.

Калачов угрожающе склонил голову набок, его взгляд выражал недовольство. Миша успокаивающе потряс растопыренными ладонями:

– Говорят, что какие-то талантливые ребята… Знаете, я даже подумал сначала, что это наши…, – он замялся.

Калачов ухмыльнулся:

– Сербы, что ли?

– Нет, не сербы. Это предки моего папы сербы, а мамины нет. Так вот, я подумал сначала, что раз изобрели что-то важное, то это наши. А потом, оказалось, что нет. Или я всё же прав? Нет? Да?

– Не тяни резину.

– «Резину»? Намёк понял: нашим спецслужбам известно всё. Да, они хотели получить именно резину, а получили материал для Солнца.

– Поясни.

– Я толком не знаю. Знаю только, что это необычайно лёгкий, необычайно крепкий и просто необычайно уникальный материал. Он отражает солнечные лучи лучше всех. И главное, как мне сказали, он волшебный. При помощи обычного реостата на его поверхность можно подать ток и под действием этого тока он или складывается в маленькую горошину или приобретает форму, которая была ему задана в момент застывания. Больше мне ничего неизвестно. Мамой клянусь.

– Как все узнали о «Прометее»? Где источник?

– Откуда я знаю? Мне совершенно это неизвестно. Знаю только, что на пиндосов вышел один человек. Видно, он хочет немного подзаработать. Впрочем, неправильно выразился. Он захотел сорвать банк. Из грязи сразу в князи. Речь идёт о баснословных деньгах. Наивный дурачок. Это был плохой ход с его стороны.

– Кто он?

– Я же говорю, не знаю. Знаю только, что, скорее всего, тот, кто обратился к пиндосам, всё знает, но он не имеет отношения к разработке. Это я так думаю. К таким мыслям подталкивает тот факт, что результата пока нет. Все продолжают беситься и чего-то ищут. Вы умный человек, должны понимать. Вот скажите мне, Геннадий Васильевич, где этот самый «Прометей» в настоящее время прячется? Нет, нет, нет – я не хочу выпытать все секреты. Просто, если он в надёжном месте, под наблюдением наших доблестных спецслужб, так это даже очень хорошо. Я перешагну через свою гордость, скажу брату – пусть успокоится. Чего зря силы и время тратить?

– Ох и хитёр ты, Мишаня. Чувствую, как только я уйду, ты тут же сообщишь своему брату: русские ещё не завладели технологией, но тоже уже ищут. А теперь назови мне источник информации.

– Мы так не договаривались.

– Считай, договорились. Говори-говори, или хочешь, чтобы я в тебе разочаровался?

– Вот вы всегда так.

– Я жду…

– Геннадий Васильевич, что вы такой нервный? Сейчас расскажу. Надеюсь, моё имя не всплывёт на поверхность?

– Гарантирую.

– Верю. Кому-кому, а вам, Геннадий Васильевич, я верю. Так слушайте. При отеле «Москва-бич» есть ночной клуб. Очень популярный. Очень. Туда захаживает один посольский мэн. Он американец. Очень любит