Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov
– Биологией-то, каким образом? – возразила Алиса.
– Всё может быть. Возможно, произошло открытие нового вида питания. К примеру, какого-то съедобного вида плесени, которая не боится низких температур. Это я так, леплю всё, что в голову взбредёт. Но, тем не менее, никто не будет отрицать, что одна из самых насущных проблем современности – как прокормить человечество в условиях глобального похолодания.
– Соглашусь, – кивнул генерал. – А что по другим наукам? К примеру, может «Прометей» иметь отношение к медицине?
– Почему нет? К примеру, кто-то изобрёл реальный способ длительного анабиоза. Тогда большую часть населения можно было бы погрузить в спячку до лучших времён.
Алиса вновь хмыкнула, покрутила головой, но ничего не сказала.
– Алиса, тебе есть что добавить? – заметил её скепсис Калачов.
– Да! – девушка оживилась. – Вспомним, что Прометей не накормил народ – это сделал Иисус, не уложил спать – это сделал Морфей и не соорудил, как мы все знаем, ковчег. Это сделал Ной. А что сделал Прометей? Правильно – дал людям огонь. Он согрел людей. Есть у нас в настоящее время такая проблема? – Алиса с улыбкой на кончиках губ обвела всех взглядом своих пронзительно-синих глаз. – Есть. Поэтому, как я считаю, именно в этой плоскости и надо смотреть на проблему поиска «Прометея» …
…Весь день Калачов провёл в здании руководимого им управления. На начальном этапе необходимо было наладить эффективную работу каждого отдела и каждого сотрудника. Чтобы всё работало, как часы, без сбоев и пробелов. Работы было невпроворот. Но постепенно становилось понятным в каких направлениях двигаться. Верил Калачов и в случайную подсказку. Главное, держать ухо востро и правильно анализировать любую поступающую информацию.
Глава двадцать первая
10 апреля
Сочи
Предатель поневоле
До этого момента Бузмаков считал, что он не подвержен гипнозу. По крайней мере, все предыдущие попытки ввести его в гипнотическое состояние потерпели фиаско. Вит всегда гордился данным фактом, считая его проявлением своей силы воли и крепости духа. Впрочем, возможно, в прошлые разы гипнотизёры были похуже, а состояние организма получше. Теперь же, обессиленный бесконечными пытками и голодом Бузмаков легко впал в транс. Тем более, из-за гадости, которую ему впрыснули в вену, всё сразу поплыло перед глазами, а окружающие предметы приобрели странный оранжево-фиолетовый окрас. В голове успела мелькнуть шальная, весёлая от безысходности мысль: «Хи-хи, мне всё фиолетово: оранжевое небо, оранжевый верблюд…». В следующий момент самостоятельные мысли выпорхнули из черепной коробки. Остался только громкий навязчивый повелительный голос, болью отдающийся то в висках, то в затылке. Бузмаков не мог не отвечать. Когда он молчал, боль бесконечно усиливалась, в душу проникал страх. Приходилось отвечать.
– Как тебя зовут?
– Вс-с-с…, а-э-э-э – боль парализовала лицевые мышцы, превращая ответ в нечленораздельные звуки. – Меня зовут Витольдом.
– «Витольдом»? Ты врёшь!
– Нет, нет, нет… А-э-э-э, так меня родители назвали. А друзья зовут Витом.
– Тебе нравится боль?
– Ы-ы-ы! Не-е-ет…
– Где ты оставил документы?
– А-а-а… Какие?
– Ты знаешь «какие»! Где?
– Я-я-я оставил их в кабинете Рашева.
– Кого?
– Заместителя директора нашего института.
– Ты отдал их секретарю?
– Нет-нет-нет. У него нет секретаря. Я положил их ему на стол.
– Они до сих пор там?
– А-а-а… Я не знаю. Скорее всего.
– Где сейчас Шелихов?
– Не знаю…
– Где?
– Нет! Нет! Не скажу.
– Скажешь. Или твоя голова взорвётся.
– А-э-э-э, о-о-о… Хорошо, хорошо… Он вместе с Кузнецовой заканчивает лабораторные опыты в Москве…
– После того, как ты уехал, они звонили тебе?
– Нет! С ними не было связи.
Глава двадцать вторая
10 апреля
Сочи. ОУСО ФСБ
Всегда есть люди, которые знают больше других
Калачов раздал каждому ворох конкретных заданий. Подчинённые взяли под козырёк и тут же растаяли за дверью «командора». Завис только Нутрецов:
– Я не привык заниматься рутиной. Хотя у меня на погонах по три звезды, я всё же полковник, а не старший лейтенант.
– Что конкретно тебе, Володя, не нравится? Берёшь список отсутствующих учёных, находишь их досье, выявляешь контакты. И по этим контактам узнаёшь, где они и чем конкретным сейчас занимаются. Обычная работа.
Нутрецов даже дёрнулся:
– Это может сделать любая из ваших девочек!
– Не «ваших», а «наших». Володя, поменьше эмоций. Ты сам ведёшь себя, как капризная гимназистка.
Нутрецов закусил губу, но ничего не ответил. Генерал всё же добавил тем же монотонным баритоном:
– Бестолковый разговор. Я хочу слышать его в последний раз. Понятно выражаюсь? Раз понятно, вот дверь, вот порог, списки возьмёшь у наших девочек.
Оставшись в одиночестве, Калачов решил: «Они ищут «Прометей» у нас. Но все дороги нынче ведут в Сочи. Здесь сосредоточены идеи, деньги, все мало-мальски значимые персоны и вся информация о них. Шила в мешке не утаить. Всегда есть люди, которые знают больше других. Так, кто у нас знает «больше других»? Известно кто. Так чего сидим?»
И генерал поехал к старому знакомому, который неоднократно сидел в его кабинетах по другую сторону стола в качестве обвиняемого, свидетеля, информатора. Этот человек был знаменит тем, что знал решительно всё и про всех. Он жил в большом загородном доме, с террасы которого открывался замечательный вид на Чёрное море. Вид замечательный, но вот беда, воды теперь в этом море не стало. Только замёрзшие лужи, да марсианский пейзаж оголившегося дна.
Михаил Моисеевич встретил Калачова с маской показной радости на лице. Он засуетился, проводив гостя на эту самую террасу, где стоял большой антикварный обеденный стол с такими же дорогими креслами на изогнутых ножках:
–Геннадий Васильевич! Какими судьбами? Я думал, вы давно того… ку-ку…
– Мечтай, мечтай! Многие мечтают, чтобы я «того… ку-ку».
– Бог с вами! Я вам только здоровья желаю. Я думал вы уже на пенсии.
– На пенсии? Я? В своём уме? Всё рушится, а Калачов на пенсии отдыхает? Не дождётесь.
– А мне говорили, что вы не при делах.
– Как видишь, твоя информация давно прокисла.
– Да-да, просто так вы ко мне не пришли бы.
– А куда мне ещё идти? Есть на земном шарике народ, который всё про всё и про всех знает лучше других.
Всезнайка изобразил обиду:
– Я не еврей. Я серб. Я не Михаил Моисеевич. Я Михаил Алексеевич. Моисеевич – это фамилия. Точно такая же, как Милошевич.
Хозяину террасы было давно за восемьдесят, но за внешностью дряхлого старика прятался всё тот же молодой, активный, пытливый ум. Все его называли просто Мишей и часто обращались за советом. В общении с гостями он и собирал информацию, которую использовал сам, или предлагал другим. Естественно, не за спасибо. В молодости он был искусным махинатором, проворачивающим хитрые аферы на очень большие суммы. Жертвами часто становились люди, относящиеся к сливкам российского общества. Иногда страдали и иностранцы. Среди потерпевших были послы, министры, депутаты Госдумы. Это и стало причиной его знакомства с сотрудниками ФСБ. Калачов любил поболтать с Мишей на любые темы, ценя его ум, начитанность и природную хитрость. Но сейчас он решил просто немного
