Код Адольфа Гитлера. Апрель - Владимир Иванович Науменко
Риббентроп: Я склоняю вас к тому, чтобы вы оказали Германии неоценимую услугу.
Ева: Какую?
Риббентроп: Попросите фюрера уехать из Берлина с вами. Недавнее моё посещение фронта, Ева, произвело на меня тягостное впечатление. Враждебность, безразличие, склонность к дезертирству, – вот что я увидел на лицах солдат. Им было всё равно, кто стоял перед ними, – рейхсминистр или простой писарь-штабист.
Встав с места, Ева подошла к бледному от волнения Риббентропу и всмотрелась в его голубовато-серые глаза. Потом отошла к гостям со словами:
– Я не стану передавать ваше предложение фюреру. Он должен решить сам. Если он сочтёт нужным остаться в Берлине, то я останусь с ним. Если он уедет, тогда я тоже уеду.
После этих слов Евы Риббентроп так и остался на месте. Злой рок судьбы подводил его к роковой черте.
Гитлер возвратился в свою спальню около шести часов утра. Мысли этого усталого человека были сейчас о сне, но его маниакальная уверенность в том, что скоро всё кончится, не оставляла его безмятежным и спокойным. Он устал разглагольствовать о великом предназначении немцев в этой эпохальной битве с русскими, теперь диктатор не сомневался в том, что скоро Берлин будет лежать у ног Сталина поверженным и уничтоженным. Ему было пора подумать не только о себе, но и о Еве. Любовь этой девушки из Мюнхена творила чудеса, невольно заставляла его продлить жизнь в этом клубке измен и предательств.
В том, что в этой битве немцы оказались слабы, Гитлер нисколько не сомневался. Фюреру было достаточно посмотреть на друзей, которые присутствовали на беседе, где всех обносили чаем и пирожными, чтобы убедиться в этом. Всё о чём он говорил, Гитлер это давно заметил, проходило мимо их ушей. Где им было понять его историческую миссию, если они не хотели внимать его словам… Он понял, что в эти последние дни надо достойно сыграть свою роль и уйти из политики головокружительно, но с непоколебимой надеждой на возврат. Но прежде чем залезть под армейское одеяло, он вспомнил и подумал: «Завтра будет ровно шесть лет, как моё движение обрело все козыри в борьбе с мировым еврейством».
21 апреля 1939 года. Берлин. Рейхсканцелярия
Гитлер: Господа! Открывая это совещание, позволю вам заметить, что оно строго секретное и посвящено перспективам освоения Ледовитого континента.
Дёниц: Мой фюрер. Подводники выполнят любое ваше поручение, но я не считаю, что мы должны направить в Антарктиду целый подводный флот. У рейха пока ещё мало подлодок. Я опасаюсь того, что, выделяя слишком много кораблей для проекта «А», мы ставим под угрозу нашу обороноспособность на случай европейской войны.
Гитлер: Господин Дёниц, вы прежде всего солдат. Политикой занимаюсь я, а она есть искусство превратить невозможное в возможное.
Дёниц: Вы правы, мой фюрер. Заявляю вам как командир подводного флота со всей ответственностью: если «Нептуния» не начнёт работать на наш подводный флот, то мы будем неспособны прервать атлантические коммуникации Британии.
Гесс: Есть вещи более важные, чем трансатлантические коммуникации. Дёниц, вам пора перестать мыслить обыденными категориями. Германия проиграла войну, а вы оказались в английском плену лишь из-за того, что у вac превалировало именно такое мышление, какое вы пытаетесь навязать нам. Важно осознать, что сегодня мы находимся на пороге контакта с неизвестной цивилизацией. Это могут быть антаркты или потомки атлантов. Несомненно лишь то, господин Дёниц, судя по всему, она значительно превосходит нас по уровню технического развития. Если мы сможем поставить её технику себе на службу, то выиграем любую войну.
Гитлер: Капитан Ритшер, выскажите ваше мнение.
Ритшер: Осмелюсь заметить, мой фюрер, что я целиком и полностью разделяю точку зрения партайгеноссе Гесса. Экспедиция, что началась в прошлом году, принесла ошеломляющие результаты. Вопреки расхожим представлениям, Антарктида вполне пригодна для жизни, и мы можем превратить её в нашу колонию, в территориальное приращение к Третьему рейху. Думаю, партайгеноссе Борман согласится со мной.
Борман: Я согласен с вами, капитан Ритшер.
Дёниц: Мой фюpep, я не понимаю, зачем вам нужны колонии не в Африке, коими мы владели, а на другом конце земного шара, в стране вечной мерзлоты. Восточные земли СССР подойдут нам гораздо больше.
Гитлер: Господин адмирал, вы решительно отказываетесь понимать суть нашего начинания. Антарктида – не просто кусок камня, покрытый льдом. Это прародина человечества, там живёт истинное человечество – арийская нация. Судя по всему, господин Готт прав и потомки арийцев, чья кровь не пережила смешения с низшими расами, до сих пор населяют эту кажущуюся безжизненной землю. Да, конечно. Мы вынуждены будем признать себя бастардами.
Дёниц: Я не понял, мой фюрер.
Гитлер: Поймёте позже, Дёниц, правоту своего фюрера. Мы есть плод смешения рас, но насколько глубже будет наш позор, если первыми в контакт с арийцами вступят наши враги. От этого меня бросает в дрожь. И чтобы избежать такого позора, я готов пойти на всё. Если потребуется отправить десяток лодок, я отправлю десяток лодок. Если потребуется отправить двадцать лодок, я отправлю двадцать лодок. Если потребуется отправить больше, я не задумываясь, это сделаю. Я могу послать в Антарктиду весь подводный флот рейха. Вы слышите, Дёниц?! Весь!!!
Дёниц: Как прикажете, мой фюрер.
Гитлер: Мои генералы и адмиралы никогда не были в состоянии оценить размах моих проектов. Они всегда роптали.
