Грэм Грин - Доверенное лицо
— Вы не забыли вчерашний вечер?
— Я все помню. Только праздновать нечего. Они выкрали у меня документы.
Она быстро спросила:
— Но вам они ничего не сделали?
— О, они проделали это безболезненно. Вы не знаете, как давно работает здесь привратник?
— Не знаю. Вы, может быть, думаете, что я живу здесь? — Она тут же сменила тему. — Что вы им сказали?
— Я сказал им правду.
— Получилась мелодрама?
— Да.
— Я же вас предупреждала. А как отнесся к этому Фурт?
— Фурт?
— Форбс. Я его зову Фуртом.
— Не знаю. Говорил главным образом Бригсток.
— Фурт по-своему честный человек.
Она плотно сжала губы. Наверное, размышляла над своеобразной честностью Фурта. Он снова почувствовал огромную жалость к этой девушке, чужой в доме своего отца, вынужденной не верить жениху и нанимать каких-то частных сыщиков. Подумать только — она была несмышленышем, когда он женился! Как мало нужно времени для страшных перемен в жизни человека.
Роз сказала:
— В вашем посольстве хоть кто-нибудь может за вас поручиться?
— Не думаю. Мы им не доверяем. Кроме разве второго секретаря.
— Попытаться все-таки стоит. Я возьму с собой Фурта. Он не дурак.
Она позвонила в колокольчик. Появился лакей.
— Я хочу видеть мистера Форбса.
— Сожалею, мадам, но он занят на совещании.
— Не важно. Скажите ему, что мне срочно нужно с ним поговорить.
— Лорд Бендич распорядился…
— Вы, наверное, понятия не имеете, кто я. Вы, как видно, здесь новенький. Я вас знать не обязана, а вот вам бы меня знать следовало… Я дочь лорда Бендича.
— Очень сожалею, мисс. Я не знал…
— Идите и передайте Форбсу то, что я велела. — Когда слуга ушел, она сказала: — Да, значит, он тут недавно.
Когда дверь открылась, до них донесся голос Фетинга:
— Торопиться некуда. Лучше поспать.
— Если действительно этот лакей украл ваши документы… — сказала Роз.
— Я в этом убежден.
Она продолжала с яростью:
— Он у меня останется без куска хлеба. Ни одна биржа труда в Англии…
Вошел мистер Форбс.
— Фурт, — сказала она, — я хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали.
Он прикрыл за собой дверь.
— Все, что угодно.
Несмотря на свои брюки-гольф, он был похож на восточного царька, готового повергнуть к ее ногам любые сокровища. Она сказала:
— Эти идиоты ему не верят.
Глаза, смотревшие на Роз, стали влажными. Что бы там ни доносили частные сыщики, он был в нее безнадежно влюблен. Форбс повернулся к Д.
— Простите, но вы нагородили прямо какие-то чудеса.
— Но я нашла пулю! — возмутилась Роз.
Теперь, когда он был здесь один, без своих компаньонов, он выглядел старше и больше походил на еврея — чертами лица, брюшком.
— Я сказал — чудеса, но ведь и чудеса иногда случаются.
Где-то в жизни его далеких библейских предков была пустыня, мертвое соленое море, безлюдные горы и разрушенные трубными звуками стены Иерихона[24]. Этот человек имел основания верить в чудеса.
— Что они там делают? — спросила Роз.
— Ничего особенного. Старый Фетинг — поразительная дубина. И Бригсток — тоже. Не думайте, что вы единственный человек, которому Бригсток не доверяет, — обратился он к Д.
Роз сказала:
— Если бы можно было доказать, что мы не врем…
— Мы?
— Да, мы.
— Если доказательства меня убедят, я подпишу контракт на максимальное количество угля, какое только смогу поставить. Вам этого угля не хватит, но наверняка за мной последуют другие.
Форбс с беспокойством смотрел на них. Он как будто чего-то испугался. Наверное, этот человек жил в постоянном страхе увидеть объявление в газете: «Состоялась свадьба», или услышать ходившие по городу слухи: «А вы слышали, дочь-то Бендича?..»
— Вы можете сейчас поехать в посольство? — спросила она.
— Но он же говорит, что никто в Лондоне…
— Это не моя идея. Я и теперь не думаю, что из поездки в посольство что-то получится, — сказал Д. — Видите ли, мы не доверяем нашему послу в Лондоне… Но попробовать можно.
Они молча ехали в машине, медленно пробираясь сквозь туман. Первым заговорил Форбс:
— Я буду рад, если шахты начнут работать. Паршивая жизнь у безработных шахтеров.
— А почему вас это беспокоит, Фурт?
Он обернулся к Роз и печально усмехнулся:
— Не люблю, когда меня не любят.
И снова уставился своими темными, как изюмины, глазами в желтый уличный туман с терпеливостью святого Иакова[25], который мучился семь лет… Но ведь в конце концов, подумал Д., даже Иаков отмучился и нашел утешение и разве можно его винить за это? Он почти завидовал Форбсу — все-таки хорошо любить живую женщину, даже если это не приносит тебе ничего, кроме страха, ревности и боли. По крайней мере, низким такое чувство не назовешь.
У дверей посольства он обратился к Форбсу:
— Спросите второго секретаря. Хоть какая-то надежда.
Их проводили в приемную. На стенах висели картины довоенных лет.
— Вот здесь я родился. — Д. указал на крохотную деревушку, притулившуюся к склону горы. — Сейчас она у них.
Он медленно переходил от стены к стене, оставив Форбса с Роз. Картины были скверные, приторно-красивые, с клубящимися мрачными облаками и рдеющими пышными цветами. На одной был изображен университет, где он когда-то читал лекции, — здание казалось пустым, заброшенным и никому не нужным…
Открылась дверь. Человек в черном пиджаке и высоком белом воротничке, похожий на гробовщика, спросил:
— Мистер Форбс?
Д. обернулся к Форбсу:
— Не обращайте на меня внимания. Задавайте ему любые вопросы, какие только пожелаете.
В приемной стоял шкаф с книгами в богатых переплетах — национальный драматург, национальный поэт… Похоже было, что толстые тома никогда не снимали с полки. Д. повернулся спиной к остальным и сделал вид, что рассматривает книги.
Мистер Форбс начал:
— Я приехал навести кое-какие справки. От моего имени и от имени лорда Бендича…
— Мы сделаем для вас все, что сможем… Для нас это большая честь.
— Нас посетил джентльмен, который утверждает, что уполномочен вашим правительством закупить уголь у ряда британских фирм.
Бесстрастный голос произнес:
— Не думаю, чтобы мы располагали какой-либо информацией… Я спрошу у посла, но я убежден… — Голос от слова к слову звучал уверенней.
— Но ведь могло случиться и так, что вас не проинформировали, — настаивал Форбс — Допустим, это секретное доверенное лицо.
— Весьма маловероятно.
Роз резко вмешалась:
— Вы второй секретарь?
— Нет, мадам. Очень сожалею, но он в отпуске. Я первый секретарь.
— Когда он вернется?
— Сюда он больше не вернется.
Итак, по-видимому, все кончено. Но мистер Форбс продолжал:
— Джентльмен утверждает, что у него украли документы.
— Гм… Боюсь… мы ничего об этом не знаем… Все это, как я уже сказал, представляется маловероятным.
Роз не сдавалась:
— Джентльмен, о котором идет речь, известен в вашей стране. Он ученый, преподавал в университете…
— В таком случае мы легко можем установить, так ли это.
Эта девчонка — настоящий боец, — подумал Д. с восхищением. — Она всегда знает, куда бить.
— Он специалист по романским языкам и средневековой литературе. Он нашел и опубликовал Бернскую рукопись «Песни о Роланде». Его фамилия Д.
Последовала пауза. Затем секретарь произнес:
— Боюсь, что… эта фамилия мне абсолютно незнакома.
— Ну что же, вполне возможно, почему бы и нет. Вас, наверное, просто не интересуют романские языки.
— Вы правы, — ответил чиновник с самодовольным смешком, — но если вы подождете две минуты, я поищу эту фамилию в справочнике.
Д. отвернулся от книжного шкафа и сказал Форбсу:
— Мы понапрасну тратим ваше время.
— О, мое время меня не так волнует, как исход всей этой истории, — возразил Форбс. Он не мог отвести глаз от девушки. Он следил за каждым ее движением с усталой и печальной нежностью. Она достала с нижней полки шкафа книгу и стала ее листать. Дверь открылась, и снова вошел секретарь.
— Я пытался найти эту фамилию, мистер Форбс. Такого ученого нет. Боюсь, что вас ввели в заблуждение.
Роз повернулась к нему:
— Вы лжете! — гневно крикнула она.
— Почему же я лгу, мисс… мисс…?
— Каллен.
— Дорогая мисс Каллен, во время гражданской войны всегда выплывают проходимцы, которые выдают себя за кого угодно.
— Тогда почему же здесь его имя напечатано? — Она держала раскрытую книгу. — Я не могу прочесть, о чем здесь говорится, но вот его фамилия. Тут уж я не ошибаюсь. И слово «Берн» рядом. Это, кажется, справочник.
— Очень странно. Разрешите взглянуть. Возможно, вы не знаете нашего языка.
