Айра Левин - Мальчики Из Бразилии

- Цуруко, сеньор, - официантка опустила поднос.

- Цуруко! - широко открытыми глазами он посмот­рел на своих спутников, словно приглашая их разделить свое удивление при таком неожиданном открытии.

Официантка, поставив напиток, поднялась из пол­усогнутого положения и сделала шаг назад.

- Пока не появятся мои гости, Цуруко, я не хочу, чтобы меня беспокоили.

- Да, сеньор, - повернувшись, она на полусогнутых ногах покинула комнату.

Блондин закрыл за ней двери и занял свое место около них. Черноволосый, повернувшись, продолжил ис­следование обшивки.

- Цу-ру-ко, - сказал человек в белом, подтягивая к себе поближе кейс. По-немецки он продолжил:

- Если она считается хорошенькой, что тогда пред­ставляют собой другие?

Блондин лишь насмешливо хмыкнул.

Человек в белом кончиком пальца набрал номер на кодовом замке чемоданчика и откинул его крышку. По­ложив в него сложенные перчатки, он порылся среди пачек бумаги и конвертов, и извлек из их гущи тонкий журнальчик - «Ланцет», английский медицинский жур­нал. Он положил его на стол рядом со своей тарелкой. Рассматривая обложку, он вынул из нагрудного кармана потертый очечник, и извлек из него очки в черной оправе. Расцепив дужки, он водрузил их на нос, вернул очечник на место и разгладил аккуратно подстрижен­ные усики. Кисти рук у него были маленькие, розовые и чистые, как у младенца. Из другого внутреннего кармана появился плоский золотой портсигар, на котором была выгравирована длинная надпись.

Блондин стоял на том же месте, у дверного проема. Черноволосый, исследовав стены, принялся за пол, за дополнительный столик и за стулья, хотя они были уже осмотрены. Вытащив на середину комнаты один из сто­ликов, он вскарабкался на него и маленькой хромиро­ванной отверткой принялся отвинчивать шурупы, кре­пящие плафон к потолку.

Человек в белом продолжал читать «Ланцет», попи­вая доставленный ему «Дюбонне» и куря сигарету. Вре­мя от времени он с легким присвистом втягивал воздух в щербинку между верхних зубов. Порой он удивлялся прочитанному. А однажды даже воскликнул по-англий­ски:

- Вы абсолютно неправы, сэр!

Гости появлялись один за другим в пределах четырех минут: первый положил шляпу, не выпуская из рук ат­таше-кейса, без трех минут восемь, а последний - в одну минуту девятого. Когда каждый из прибывших проходил вереницу кланяющихся и приседающих японцев, его у подножия лестницы вежливо встречал блондин; обме­нявшись с гостем несколькими словами, он показывал ему путь наверх, где брюнет стоял у шеренги обуви у открытых дверей.

В помещении собралось шесть элегантно одетых дело­вых людей, нордического типа; оставшись в носках, они вежливо раскланивались друг с другом и по-испански или по-португальски представлялись мужчине в белом.

- Игнасио Каррера, доктор. Польщен встречей с вами.

- Хеллоу! Вы ли это? Увы, не могу подняться. При­кован к месту. Это Хосе де Лима из Рио. Игнасио Кар­рера из Буэнос-Айреса.

- Доктор? Я Хорхе Рамос.

- Друг мой! Ваш брат был моей правой рукой. Про­стите, что принимаю вас сидя: я в ловушке. Игнасио Каррера из Буэнос-Айреса, Хосе де Лима из Рио. Хорхе Рамос, здешний, из Сан-Пауло.

Двое из гостей оказались старыми друзьями, обрадо­вавшимися встрече.

- В Сантъяго! Куда же вы делись?

- В Рио!

Еще один вошедший попытался представиться, щелк­нув каблуками, что у него не получилось:

- Антонио Паз, Порто-Аллегре!

В согбенных позах они разместились вокруг стола, подшучивая друг над другом из-за сковывавшего их неудобства и даже постанывая; рядом с каждым нахо­дился портфель или дипломат; потряхивая, они раскры­вали салфетки, раскладывая их на колени, и называли грациозно приседающей официантке свои любимые на­питки. Плосколицая Цуруко положила рядом с каждым из гостей исходящие паром горячие полотенца - выти­рать руки.

Постепенно присутствующие все реже стали прибе­гать к испанскому и португальскому, которые стали уступать место немецкому; все чаще стали слышны не­мецкие имена.

- О, я же знаю вас. Вы служили у Штангля, не так ли? В Треблинке?

- Никак вы сказали «Фарнбах»? Моя жена урожден­ная Фарнбах, из Ленгена, что рядом с Франкфуртом.

Подали напитки и маленькие тарелочки с закуска­ми - крохотные креветки и шарики измельченного мя­са. Человек в белом продемонстрировал изощренное ис­кусство владения палочками. Те, кто умели ими поль­зоваться, подсказывали неумелым соседям.

- Вилку, ради Бога!

- Нет, нет! - засмеялся человек в белом, обращаясь к действительно хорошенькой юной официантке. - Мы его научим! Он должен научиться!

Ее имя было Мори. Девушка в аккуратном кимоно, подносившая тарелки и судки Цуруко от сервировочного столика, зарделась, услышав обращенный к ней вопрос, и сказала:

- Иошико, сеньор.

Собравшиеся пили и ели. Они говорили о землетря­сении в Перу и о новом американском президенте Форде.

На столе появились судки с прозрачным супом и очередные блюда с сырой и вареной снедью; уже исходил паром чай.

Беседа обратилась к положению с поставками нефти и вероятности, что из-за них симпатии Запада к Израи­лю уменьшатся.

Подали очередную смену блюд - ломтики копченого мяса, клешни лобстеров - и японское пиво.

Зашел разговор о японских женщинах. Клейст-Каррерас, худой человек с застывшим в глазнице стеклян­ным глазом, рассказал потешную историю о недоразуме­нии, случившимся с одним его другом в токийском бор­деле.

На полусогнутых ногах появился японец и спросил, довольны ли гости.

- Первосортно! - заверил его человек в белом.

- Прекрасно! - остальные дружным португальско-испанско-немецким хором поддержали его.

Подали дыню. И еще чая.

Собравшиеся говорили о рыбалке и о различных спо­собах приготовления рыбы.

Человек в белом попросил Мори выйти за него замуж она улыбнулась и посетовала, что у нее уже есть муж и двое детей.

Гости стали вставать со скрипучих стульчиков, раз­минать замлевшие спины и, поднимаясь на цыпочки, поглаживать свои округлившиеся животы. Несколько го­стей среди которых был и человек в белом, вышли в холл поискать туалет. Остальные завели разговор о хозяине: как он очарователен, как он молод и жизнелюбив - неужели ему уже шестьдесят три? Или шестьдесят четы­ре?

Появилась первая группа; комнату покинули остальные.

Посуда уже была убрана со стола, и на его поверхности появились бокалы для коньяка, пепельницы и ящи­чек с сигарами в золотых ободках.

Мори в полупоклоне ходила вокруг стола с бутылкой в руках, роняя на дно каждого бокала несколько капель янтарной жидкости. Цуруко и Иошико перешептывались у сервировочного столика, споря, кому что убирать.

- Теперь валяйте отсюда, девочки, - сказал человек в белом, подходя к ним. - Мы хотим переговорить с глазу на глаз.

- Цуруко пропустила Иошико перед собой; проходя мимо хозяина обеда, она извинилась: - мы уберем посуду попозже.

Мори, наполнив последний бокал, поставила бутылку на свободный конец стола и тоже поспешила за двери, стоя рядом с которыми со склоненной головой, она про­пустила мимо себя последнего из возвращавшихся гос­тей.

Человек в белом снова опустился на свой стульчик. Фарнбах-Паз помог ему занять подобающее положение.

В дверь заглянул брюнет, сосчитал собравшихся и прикрыл за собой створку.

Гости занимали свои места; на этот раз они посерь­езнели и шутки кончились. Коробка с сигарами пошла по кругу.

Дверной проем был надежно перекрыт.

Человек в белом извлек сигарету из золотого портси­гара, захлопнул его и предложил угоститься Фарнбаху, сидевшему справа от него, который отрицательно пока­чал наголо выбритой головой; но, поняв, что ему пред­лагают прочесть надпись на крышке, а не курить, он взял портсигар и отодвинул его от себя, чтобы четче увидеть текст. Узнав подпись, он вытаращил глаза:

- Ох-х-х! - и втянул воздух сквозь тонкие губы. Одарив человека в белом восхищенной улыбкой, он ска­зал:

- Потрясающе! Даже лучше, чем медаль! Разреши­те? - и протянул портсигар сидящему рядом Клейсту.

Улыбаясь и порозовев, человек в белом кивнул и повернулся прикурить от светильника, стоявшего слева от него. Прищурившись от дыма, он подтянул поближе к себе кейс.

- Великолепно! - сказал Клейст. - Взгляните, Швиммер.

Порывшись в кейсе, человек в белом извлек из него и положил перед собой пачку бумаг, отставив в сторону бокал с коньяком. Сигарету он расположил на краю пепельницы белого фарфора. Понаблюдав, как моложа­вый, с правильными чертами лица, Швиммер передал портсигар через стол Мундту, он вынул из внутреннего кармана очечник, а из него очки. Ответив улыбкой на восхищенные взгляды Швиммера и Клейста, он засунул очечник обратно, встряхнул очки и одел их на перено­сицу. Мундт, рассматривая портсигар, издал лишь дол­гий и тихий свист. Человек в белом взял свою сигарету, осторожно стряхнул столбик пепла и снова положил ее в пепельницу. Разложив перед собой бумаги, он отхлеб­нул коньяка и погрузился в изучение первой страницы.