Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov
Бу-бу-бу-бу-бу-бу – чей-то голос кувалдой отдавался внутри черепушки. Да, точно, звук исходит из вентиляционной решётки. Я в подвале. Если звук приходит сверху – это люди. А если снизу? Нет, всё же люди. Это не один голос. Их два. Нет – три. Я начинаю различать слова. Слух от одиночества в подвале обострился? Или сырые стены так хорошо резонируют? Возможно, собеседники подошли ближе к вентиляционной решётке.
Их было трое. Говорили они по-английски. Один голос звучал очень низко – практически, бас. Другой – слегка гнусавый. Третий человек говорил с явным славянским акцентом. Его голос казался знакомым. Кто? Кто это? Кто это говорит? Голова гудела, болела, свистела, но отказывалась выдавать результат. Ничего, ничего – я вспомню. Чуть приду в себя и обязательно вспомню. А пока послушаю о чём это они.
Английский, как и китайский, технолог знал в совершенстве. Бас-баритон поинтересовался:
– Так значит, ты подтверждаешь?
Ему ответил «знакомый» голос:
– Да, это Бузмаков. Узнать трудно – морда распухшая. Но это он.
– Он молчит, словно агент КГБ. Мы забеспокоились, может это не он, потому и молчит. Его точно до сих пор никто не схватился?
– Какое там! Здесь такой бардак! Каждый занят насущным делом по спасению своих любимых розовых полусфер.
Собеседник не понял образности выражений того, чей голос показался Бузмакову знакомым. Он недоумённо переспросил:
– Каких «полусфер»?
– Собственных, на которых сидят. Всё летит в тартарары. Но никто и пальцем не пошевелит, чтобы спасти страну. Как говорится: после нас хоть Помпадур!
Обладатель низкого голоса через паузу продолжил:
– Если ты хочешь получить обещанные преференции, ты должен постараться.
«Знакомый голос» возмутился:
– А я не стараюсь? Я вам всё на блюдечке принёс. А вы даже аванса не выдали.
– Где документы? Будут бумаги – будет аванс.
– Я здесь единственный, кто рискует своей шкурой. Я жизнь на кон поставил. Это ничего не стоит?
– Пока ничего. Где результат?
– Это я вас хочу спросить. Почему вы не можете из него выбить, куда он спрятал проект? Проверьте его на детекторе.
Собеседники рассмеялись. В разговор вступил обладатель гнусавого голоса:
– Ты – дилетант. Детектор может только определить врёт человек или нет. А если он молчит? Полиграф не заставит его говорить.
– Хорошо, – подвёл черту баритон. – Будем ждать прилёта специалистов, которые его точно разговорят. Но мы не можем сидеть и просто ждать. Джайзани за эту тему вцепилась мёртвой хваткой и не даёт передыху. Она очень боится, что русские сами его запустят. Кому из учёных Бузмаков мог передать проект?
– Понятия не имею. В институте таких нет. Им руководят бездари. Я бы пошёл к Соболевскому. Но он сейчас в длительной командировке. И это радует. Академик сразу бы вник в суть. А остальным «светилам» нашей науки всё до фени. Тем более, они всегда смотрят на регалии. Но кто такой Шелихов? Всего-то завлаб. Для них он слишком неавторитетен, чтобы разбираться с его писульками. В лучшем случае, они бы покивали головой, но после ухода Бузмакова закинули бы его папку куда подальше.
– И что дальше? От меня требуют результат. И не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас, – баритон-бас раздражённо засопел. – Если клиент молчит, что ещё можно сделать?
Через паузу «знакомый» голос предложил:
– Я вижу два варианта. Первый – переворошить весь институт. Второй – взять Шелихова.
– А ты, Иден, что думаешь?
«Гнусавый» ответил:
– Шестьсот двадцать три помещения. Плюс сигнализация и охрана. Мы будем неделю рыть, а затем окажется, что он отдал папку в чьи-то руки, и она уже покинула здание. Второй вариант такой же сложный. Мы не знаем, где сейчас Шелихов. Может в Москве, а может уже эвакуировался. Его голофон не работает. Мы не можем отследить его геолокацию. Шеф, но у меня есть третий вариант. Давайте подсадим к Бузмакову нашего друга.
– Не-не-не-не-не… я на такое не подписывался.
– Войдёшь к нему в доверие. Узнаешь, кому он отдал папку с «Прометеем», получишь свои баксы и всё для тебя закончится. Чего ты боишься?
– Я? Да, я боюсь. Я раскроюсь. Создастся полный цугцванг.
– Что «создастся»? – не понял иностранец с низким голосом.
– Это шахматный термин. Он означает безвыходную ситуацию, когда любой новый ход только ухудшает позиции.
– И какой цугцванг создастся у тебя?
– Я раскроюсь, и он всё поймёт. Скажет Бузмаков или нет – это уже другой вопрос. Но его придётся гарантировано ликвидировать – или он в конце концов расскажет и про меня, и про вас. А когда прольётся первая кровь, возрастут шансы, что прольётся и моя.
– Ну-ну. Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю оставить технолога в покое.
– «В покое»? – собеседник хмыкнул. – Сегодня-завтра прибудут специалисты. У них не бывает осечек. Все их клиенты «болтают» без умолку, – слышно было, как он ухмыльнулся. – А потом мы твоего Бузмакова «оставим в покое». В вечном покое. Он нам станет ненужным.
– Погодите, погодите: что значит «ненужным»? Почему все так легкомысленно относятся к этому изобретению?! Это технолог, который участвовал в разработке проекта, соизмеримого с изобретением атомной бомбы или освоением космоса. После окончания Второй мировой Вернера фон Брауна не расстреляли. Наоборот, ему создали тепличные условия. И по прошествии двадцати лет американский башмак первым ступил на поверхность Луны.
– Ты не путай…
– Я не путаю. Я уверен, что изобретение Шелихова, ближайшим помощником которого является Бузмаков, гораздо круче, чем ракета фон Брауна. Круче по своему значению. Это спасение, ниспосланное нам богом.
Гнусавый съязвил:
– И на этом «святом» деле ты хочешь хорошо погреть руки.
Обладатель «знакомого голоса», сделал паузу, а затем немного патетически произнёс:
– Врать не буду – деньги многое решают. Но я взялся за это дело вовсе не из-за этого.
– Интересно…
– Я не хочу, чтобы всё пошло прахом. Человечеству грозит катастрофа. Никакая-то там абстрактная, а самая, что ни на есть реальная. Отсчёт запущен. Нам всем немного осталось. И вот появился шанс на спасение. Хороший шанс. И что дальше? Россия не сможет правильно распорядиться этим подарком с небес. Она никогда не любила своих героев. Недаром говорят:
