Джозеф Файндер - Московский клуб

Стефан начал было что-то говорить, но замолчал, остановленный взглядом Стоуна. Чарли инструктировал их не произносить ни слова. Ни Стефан, ни Светлов не должны были вступать в переговоры с Павличенко. Это была операция Чарли.

— Существует старая русская поговорка: похороненный раньше смерти будет жить долго, — произнес председатель КГБ. Говоря, он медленно-медленно незаметно нацелил пистолет в голову иностранца.

— Ладно, — сказал Стоун. — Тогда положите пистолет на сиденье перед собой. Осторожно. Помните, что в любом случае вы сможете убить только одного из нас. Другие же в ту же секунду уничтожат вас. А мы положим наши пистолеты на багажник машины. Вы согласны?

Павличенко кивнул и спросил:

— Чего вы хотите?

— Мы хотим отвезти вас на Красную площадь, — ответил Стоун. — Только и всего. Там вы отдадите необходимые распоряжения, и мы вас освободим.

— Во всяком случае, вы довольно откровенны, — произнес председатель КГБ, медленно наклоняясь вперед с пистолетом на вытянутой ладони.

— Осторожно, — посоветовал Стоун. — Не забывайте, что на вас нацелены два пистолета. А у вас всего один. — Он тоже вытянул ладонь со своим оружием и медленно начал приближаться к машине.

— Но вы оба должны положить пистолеты, — сказал Павличенко. Он уже понял, что эти люди не убийцы, и почувствовал огромное облегчение. Они пошли на такое только потому, что у них не было другого выхода. Они сглупили, конечно, но они не знали, что сглупили очень серьезно.

— Давайте, — скомандовал Стоун. Стефан бросил револьвер на землю. Чарли положил свой пистолет на багажник «скорой помощи». В ту же секунду, когда он звякнул о металлическую поверхность, Павличенко бросил свое оружие на переднее сиденье и откинулся назад.

— Ну, что же теперь? — спросил председатель КГБ. Он, улыбаясь, смотрел на иностранца. Ему было известно, что очень скоро случится с этими тремя безумцами. И тут ему показалось, что он увидел маленький красный огонек.

Он взглянул еще раз: точно. Маленький красный огонек.

И Павличенко понял, что Стоун держит в высоко поднятой руке передатчик. Такие применяют для взрыва автомобильных бомб.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он. Его самообладание оставило его, голос задрожал. Американец держал большой палец на белой кнопке прибора. — Где вы это взяли? Неужели ваши люди проникли и в мою организацию? Ведь это из арсенала КГБ?

— Мы ведь для вас всего лишь шахматные фигуры, не правда ли? — спросил Стоун. Он смотрел на сидящего на краю носилок Павличенко, на его мощное тело, грубое лицо с суровыми чертами. Итак, вот он, этот человек. Что же тебе пришлось совершить для того, чтобы вскарабкаться на самую вершину политической власти в СССР? И для того, чтобы положить страну к своим ногам? — Крамеры, я, мой отец — мы все были лишь частью вашего плана, верно? Вы ведь никогда не знали моего отца?

— Тот человек, от которого вы получили это, и есть террорист, который собирается сегодня взорвать Мавзолей Ленина, — заявил Павличенко. — Вы знаете его. Мы сможем его отыскать. Я сейчас болен, но вы ведь поможете мне. Отвезите меня к телефону, и я позвоню нужным людям. Сообща нам удастся предотвратить надвигающееся несчастье. — Он улыбнулся и ответил на вопрос Чарли: — Нет, друг мой, я не знаю, кем был ваш отец. Мы не были с ним знакомы.

Да! Павличенко знал, что Элфрид Стоун мертв. Он лично приказал убить его!

Чарли охватила буря чувств. Злость и ярость нахлынули на него в каком-то калейдоскопическом вихре, он был почти загипнотизирован ими. Затем он вдруг успокоился и вспомнил об убийстве отца и бедной Паулы. Он вспомнил и о Лемане, и чувство жалости к старику охватило его с новой силой. Этот человек, этот совершенно заурядный человек, сидящий перед ним в «скорой помощи», этот сумасшедший…

Павличенко теперь обратился к Стефану:

— Вы можете сейчас помочь вашей родине. Она нуждается в вашей помощи, — сказал он ему. И в это мгновение председатель КГБ быстро наклонился вперед, схватил свой пистолет и выстрелил в стоящего перед ним русского. Но пуля, пройдя через угол заднего стекла, ушла в пространство, никого не задев. Павличенко повернулся и схватился за ручку боковой двери машины.

Она была заперта.

— А как вы узнали о бомбе в Мавзолее? — спросил Стоун. — Ведь мы вам ничего об этом не говорили.

Павличенко, прицелившись в американца, прислушался к тому, что тот говорил. Это его явно заинтересовало.

Стоун включил передатчик и начал медленно нажимать на белую кнопку. Голос его дрожал от переполняющих его чувств.

— Это вам за моего отца, — произнес он и нажал. Брикет динамита, прикрепленный под бензобаком «скорой помощи», взорвался, раздался оглушающий взрыв. На месте машины появился огромный огненный шар.

Было 9 часов 55 минут.

Соня Кунецкая, обезумевшая от дурных предчувствий, возвращалась домой. Она выходила для того, чтобы еще раз позвонить своему отцу по телефону-автомату. Она должна была рассказать ему обо всем, о чем узнала от Чарли. Но в номере Лемана никто не брал трубку. Соня очень боялась, что отец ушел на Красную площадь для того, чтобы принять участие в праздновании Дня Октябрьской революции. Он же говорил, что не пойдет. Неужели все же решил пойти?

Ей необходимо было поговорить еще раз с Чарли и сказать ему то, что она побоялась сказать в первый раз.

Тут Соня заметила перед домом зеленый фургон. Номера явно указывали на то, что это была машина КГБ.

Это к ним. Они приехали за Яковом, Стефаном… и за ней. Боже, только не это! Она почувствовала, что ноги стали ватными, бедная женщина едва могла идти. Усилием воли она заставила себя войти в подъезд… и остановилась.

Сверху доносились мужские голоса, эхом отдававшиеся в лестничном проеме.

Соня повернулась, вышла на улицу, пересекла двор и, спрятавшись за колонной, стала смотреть.

Из подъезда появились несколько человек. Солдат КГБ, еще один… за ними вышел Яков. Он был в наручниках. За ним — еще один солдат.

Соня с трудом удержалась от крика. Она хотела сейчас только одного: подбежать к нему, спасти его. Но даже вне себя от горя она понимала, что это невозможно.

Они просто арестуют и ее. И все будет кончено.

«Если я хочу помочь Якову, — подумала она, — я должна бежать. Я не должна попасться им в руки».

Арестован ли Стефан?

«Только не это. Только не это. Пожалуйста, нет. Боже, защити нас», — молила Соня, медленно передвигаясь под стеной подальше от своего дома.

Политбюро ЦК КПСС обычно принимает парад на Красной площади дважды в год. При этом они попадают на трибуну Мавзолея непосредственно через дверь с тыльной стороны здания, выйдя из Кремля и поднявшись по внешним порфировым ступеням. Но иногда, однако, когда бывает слишком плохая погода или болен глава правительства, они выбирают другой путь. Он ведет под землей из подвального помещения здания Совета Министров. Брежнев, например, в последние годы правления предпочитал этот выход, так как помещение отапливалось и там даже был устроен туалет. А туалет — вещь необходимая для человека, который должен простоять четыре-пять часов на холоде.

На этот раз члены Политбюро, президенты США и СССР, госсекретарь и их жены тоже собрались в здании Совета Министров. Но причиной этому послужила не болезнь лидера и не плохая погода. Такое решение было принято с целью обеспечения безопасности президента могущественной державы.

В Москве в последнее время было очень неспокойно, поэтому были приняты все меры для того, чтобы ничего не произошло. Встреча на высшем уровне официально началась, на завтра была назначена серьезная деловая встреча. Правительство СССР очень надеялось провести мероприятие без сучка, без задоринки.

Двенадцать членов Политбюро, десять кандидатов в члены Политбюро и четверо американцев сопровождались пятью офицерами госбезопасности, одетыми, впрочем, как и все остальные, в тяжелые суконные пальто и каракулевые и собольи шапки. На лацканах у всех красовались красные банты.

Было девять часов 57 минут.

В самом Мавзолее нет лифта, поэтому все начали подниматься по внутренней лестнице, ведущей на внешний парапет Мавзолея. Наконец все вышли на трибуну. Горбачев, президент США, министр иностранных дел и госсекретарь США заняли свои места в центре, перед пятью микрофонами.

Ровно в десять часов раздался бой часов на Спасской башне, за которым сразу последовал громкий металлический голос, провозгласивший: «Слава великому Ленину! Слава! Слава! Слава!»

Этот крик, подхваченный тысячами людей, собравшихся на площади, ознаменовал начало праздничной церемонии.

В первый момент солдат чуть не рассмеялся. Маленькая женщина средних лет в двойных очках бежала к нему, размахивая руками. Она что-то кричала. Этот милиционер с девятью его товарищами стоял на посту у входа на Красную площадь недалеко от Исторического музея.