Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
– Убито немало людей, я же уцелел. Каким-то чудом. Но связаться с вами я так и не смог в силу ряда непредвиденных обстоятельств. Надеюсь, вас удовлетворил мой ответ?
Баллард молчал несколько секунд. Но не потому, подумал Дэвид, что осмысливал услышанное им. Скорее всего, он был не один. Когда шифровальщик заговорил, от гнева его не осталось и следа. На этот раз голос Бобби звучал нерешительно. Чувствовалось, что Баллард напуган.
– Вы и в самом деле в порядке?
– Да. И я не один: со мной Леон.
– Моряки слишком поздно отправились к вам на помощь… – произнес Баллард. Судя по интонациям, он глубоко переживал из-за этого. – Я то и дело звоню на базу, чтобы узнать, что с вами, но там отделываются какими-то отговорками. Думаю, их автомобиль потерялся.
– Это не совсем так. Я захватил его…
– О боже!
– Они оставили в Сан-Тельмо одного из них – для наблюдения за обстановкой. Но двое других находились в машине. С ними ничего не случилось: они целы и здоровы, хотя и выведены из игры.
– Что, черт возьми, все это значит?
– У меня нет времени вдаваться в подробности… Если же коротко, то дело обстояло так. Они получили приказ задержать меня. И не откуда-нибудь, а из «Фэрфакса». Причем им было строжайше предписано не ставить об этом в известность посольство. Таков вот расклад. Я же не могу допустить, чтобы они взяли меня. Во всяком случае – сейчас…
– Но мы не имеем к «Фэрфаксу» никакого отношения, – заявил твердо Баллард.
– И все же в данный момент вы могли бы сделать кое-что, касающееся данного учреждения. Я уже говорил Джин о том, что в системе безопасности «Фэрфакса» проделана брешь. Но я тут ни при чем, поверьте уж… Мне нужно какое-то время. Возможно, целых сорок восемь часов. Я должен найти ответы на кое-какие вопросы. Леон может мне в этом помочь. Ради всего святого, верьте мне!
– Я могу поверить вам, но мое мнение не так уж много значит здесь… Подождите минутку, со мной тут Джин…
– Так я и думал, – перебил Балларда Дэвид. Звоня в посольство, он намеревался обратиться за помощью, в которой крайне нуждался, не к кому-то еще, а именно к Балларду. Теперь же понял внезапно, что Джин могла бы оказать ему значительно большую помощь, чем шифровальщик.
– Поговорите с ней, а не то она исцарапает мне всю руку.
– Подождите, Бобби… Не смогли бы вы срочно просмотреть досье одного человека из Вашингтона? А если точнее, то из «Фэрфакса»?
– У меня для этого должна быть веская причина. Тот человек наверняка из разведки, и потому, скорее всего, ему станет об этом известно. Тем более если он из «Фэрфакса».
– Мне наплевать на это. В случае чего сошлетесь на меня. Скажете, что это я попросил вас заглянуть в досье. Мой статус – «четыре-ноль». В Джи-2 это известно. Всю ответственность я беру на себя.
– Кто же именно интересует вас?
– Подполковник Айра Барден. Запомнили?
– Да. Айра Барден. Из «Фэрфакса».
– Все точно. А теперь позвольте мне поговорить с…
Но Баллард его уже не услышал. В трубке зазвучал голос Джин, в котором ощущались одновременно ярость и любовь, отчаяние и чувство облегчения.
– Джин, – сказал Дэвид после того, как она задала ему в бешеном ритме с полдюжины вопросов, на которые он едва ли смог бы ответить даже при сильном желании, – прошлой ночью ты кое-что предложила мне, но я тогда отказался принять твои слова всерьез. Сейчас же твой мифический Дэвид и впрямь испытывает острую нужду в надежном укрытии, где его не смог бы никто обнаружить. Пампасы мне, правда, не подойдут, но что-нибудь поближе вполне устроит… Не смогла бы ты помочь мне? Помочь нам? Постарайся же, ради господа бога!
Глава 38
Он позвонит Джин чуть позже, перед рассветом. Им с Леоном придется теперь передвигаться лишь в темноте, под покровом ночи. И только так, куда бы они ни направлялись и где бы ни располагалось прибежище, подысканное для них Джин.
Если он сможет скрыться на какое-то время, то все приостановится: в Вашингтон не отправят шифровки, платежи за постыдную сделку никуда не поступят, и не будет спущен сверху приказ об отключении радиосвязи и радаров, что уже само по себе на какое-то время выводило бы из строя боевые суда и самолеты. Дэвид отчетливо сознавал все это. И то, что придумал он, являлось простейшим и надежнейшим средством сорвать операцию «Тортугас».
Но обречь ее на провал – еще не все.
За «Тортугасом» стоят люди. Люди, достойные кары. И всех их необходимо вытащить из темных, грязных тайников на солнечный свет. Если еще остается какой-то смысл в том, что происходит, если не впустую прошли все эти годы, ознаменованные горем, страданиями, страхом и смертью, то все эти лица должны предстать перед миром в их подлинном, непристойном обличье.
Рассчитывать на это имеют право народы всей земли. Все те, – а их сотни тысяч с обеих сторон, – кому придется доживать свой век с боевыми ранами на теле.
Они должны понять наконец, ради чего и во имя чего проливали свою кровь.
Дэвид возложил на себя нелегкую миссию. Ему предстояла схватка с людьми, заправлявшими тайно «Тортугасом». Но в борьбе с ними он не мог опираться на одни лишь устные показания какого-то фанатика-еврея. Слова Ашера Фельда, руководителя местного отделения «Хаганы», не являются, по существу, свидетельствами в юридическом смысле данного термина. Фанатики – люди сумасшедшие. Мир же достаточно уже насмотрелся и на фанатиков, и на сумасшедших, тем более что между ними нет никакой разницы. Их гнали прочь. Их убивали. Или делали и то и другое.
Дэвид понимал, что выбора у него нет.
Когда он встретится лицом к лицу с людьми, стоящими за «Тортугасом», то не станет ссылаться на слова Ашера Фельда. Как и на шифровки, вводящие в заблуждение непосвященных, или распоряжения, которые допускают сотни различных интерпретаций.
Эти люди не останавливаются ни перед чем: идут на прямой обман, прибегают к самым подлым уловкам и манипулируют своими подчиненными, перемещая их с места на место.
При встрече с ними он будет опираться только на то, что увидит сам и в чем убедится лично. Он – прирожденный свидетель. И посему представит им неопровержимые доказательства. А затем сокрушит их, своих противников.
Но для этого ему нужно прежде всего пробраться на стоявший в Очо-Кале траулер. Тот самый траулер, который должен быть взорван при первой же попытке выйти из порта для встречи с немецкой подводной лодкой.
В том же, что траулер рано или поздно попытается выйти в открытое море, Дэвид не сомневался: люди с фанатичным сознанием непременно потребуют этого. И если такая попытка окажется успешной, то у него уже не будет никаких вещественных доказательств. Доказательств, которые он смог бы предъявить как улику.
И потому он должен сейчас же, как можно быстрее, попасть на борт этого судна, пришвартованного в данный момент к одному из причалов.
* * *Дав последние указания Леону, Сполдинг скользнул в теплую, маслянистую воду Рио-де-Ла-Платы. Эжен останется в машине – поведет ее в случае нужды. Если в течение полутора часов Дэвид не вернется, он отправится на военно-морскую базу и сообщит там дежурному офицеру, что Сполдинга задержали на борту траулера. Арестован американский агент.
В подобной стратегии была своя логика. Согласно поступившему на базу распоряжению первостатейной важности – приказу из «Фэрфакса» – Дэвид должен быть немедленно разыскан и препровожден в Ла-Боку. К тому времени, когда Леон сможет прибыть на базу, будет уже три тридцать утра. Выслушав его сообщение, офицер тотчас же вспомнит о том, что «Фэрфакс» требует от них принятия быстрых и решительных мер. Без чего и нельзя обойтись в сложившейся ситуации, особенно если учесть, что операция по освобождению Сполдинга должна начаться в три тридцать утра, а местом действия станет территория порта нейтрального государства.
Это был мост, какие Дэвид всегда пытался возводить перед сверхрискованным внедрением в стан врага. В данном случае он сознательно шел на компромисс с суровой действительностью, чтобы хоть как-то подстраховаться на случай провала. Сказывались уроки, вынесенные им из опыта его работы на севере Пиренейского полуострова.
Конечно, ему не хотелось бы подобного развития событий. Имеется слишком уж много путей вывести его из игры. Возможно, конечно, что заправилы «Тортугаса», – а таких и в Вашингтоне, и в Берлине немало, этих перепуганных насмерть людей, – и не станут лишать его жизни. Но имеются и другие варианты. В общем, в лучшем случае ему предложат сделку, в худшем же… Провалить операцию «Тортугас» – это еще не все, все – это обвинительный акт.
Пистолет оторванным от рубашки краем привязан к голове, одежда – в зубах. Плывя брассом в сторону судна, Сполдинг старался держать голову как можно выше, чтобы не замочить оружия. «Прогулка» была не из приятных. В рот, несмотря на все его ухищрения, то и дело проникала грязная, смешанная с бензином вода. И в довершение этого он еще должен был отгонять от себя касавшегося его своей мордой огромного морского угря, привлеченного непонятно откуда взявшейся белой плотью, барахтавшейся на его охотничьей территории.
