Игорь Прелин - Агентурная сеть
Наконец, переселение состоялось! Но неожиданно возникла новая проблема: едва ли не каждый вечер в квартиру Лены стали буквально ломиться «шатуны» — одичавшие от одиночества бессемейные специалисты, у которых, чаще всего после принятия определенной дозы спиртного, возникало непреодолимое желание пообщаться с такой же одинокой и, как им казалось, столь же одичавшей соотечественницей. Ситуация сложилась, хоть охрану выставляй у дверей ее квартиры!
Решение всех этих проблем потребовало таких усилий и такой изобретательности, по сравнению с которыми даже вербовка китайца стала казаться сущим пустяком!
Но сначала нужно было познакомить Лену с потенциальным любовником.
И тут в единственный раз нам подфартило. Как раз в эти дни проходил фестиваль народного творчества, и на заключительный концерт был приглашен весь дипломатический корпус.
Я привез Лену в концертный зал заранее, усадил на места, зарезервированные для дипломатов, а сам с Татьяной сел в сторонке, чтобы не скомпрометировать ее своим присутствием.
Перед самым началом концерта в зале появилась группа китайцев во главе с послом. Они сели на свободные места, и судьба распорядилась так, что корреспондент Синьхуа оказался рядом с Леной. Он сразу обратил на нее внимание, да иначе и быть не могло: в белой блузке, в продолговатых затемненных очках, усиливавших и без того восточные черты ее лица, она была просто неотразима!
По ходу концерта они перекинулись несколькими фразами, поскольку «Лю» выполнял роль переводчика, и Лена помогла ему разобраться в том, что происходило на сцене. Когда в перерыве зажегся свет, китаец смотрел на нее такими глазами, что, если бы она поманила его за собой, он, забыв обо всем, пошел бы куда угодно! Так, по крайней мере, считала сама Лена, и у меня не было оснований ей не верить: как говорилось в ее оперативной характеристике, у нее был значительный опыт в делах такого рода.
Заметив, что цель достигнута и китаец у нее на крючке, Лена проявила свойственную всем женщинам в подобных ситуациях смекалку и, не дожидаясь окончания концерта, ушла, оставив воздыхателя в расстроенных чувствах.
После этого мы организовали несколько «случайных» встреч Лены с «Лю», и каждый раз он реагировал на ее появление, как бык на красную мантию тореадора (тореадором в данном случае был я, а Лена играла роль этой самой мантии в моих руках!). И тогда мы нанесли решающий удар! К этому времени мы уже многое знали о корреспонденте Синьхуа, в том числе распорядок его рабочего дня, включая дни и время, когда он посещал национальный банк и получал там деньги на нужды своего агентства. И вот в один из таких дней я высадил Лену возле национального банка с большой сумкой, в которой обычно аппарат экономсоветника перевозил местные франки для выдачи зарплаты специалистам. Лена встала у входа в банк и стала ждать.
В обычное время к банку подъехал «Лю». Увидев Лену, он несказанно обрадовался, но, заметив на ее глазах слезы, поинтересовался, в чем дело и что она здесь делает.
Как и было предусмотрено, Лена объяснила, что вместе с бухгалтером приехала получать деньги, а шофер тем временем поехал заправиться, они долго его ждали, а потом бухгалтер пошел в расположенное неподалеку торгпредство попросить машину и тоже куда-то запропастился, и вот она уже полчаса стоит одна, а в сумке — несколько миллионов, и она не знает, что делать, и ужасно боится, что ее могут ограбить…
Возможность ограбления была весьма реальной, и потому никаких миллионов в сумке, конечно, не было. Да и где нам было взять несколько миллионов! Но мы верно рассчитали, что «Лю» не оставит понравившуюся ему женщину в беде и, как истинный джентльмен, предложит ей свою помощь.
Так и случилось.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он, видя, что Лена готова расплакаться по-настоящему.
— Отвезите меня в какое-нибудь советское учреждение, — попросила Лена.
— Этого я не могу сделать! — замахал руками китаец. — Нам не разрешается даже близко приближаться к советским учреждениям!
— Что же делать? — задумалась Лена и предложила: — Тогда отвезите меня домой. Я оставлю деньги, а потом позвоню на работу и вызову машину.
— Хорошо, — согласился он на этот раз, подхватил тяжеленную сумку, в которую я наложил вместо денег сотни три брошюр с материалами очередного Пленума ЦК КПСС, и направился к машине.
Возле дома он высадил, Лену, выгрузил сумку и хотел уехать, но она так жалобно на него посмотрела, что «Лю» помог ей донести сумку до самой квартиры. Это стоило ему здоровья, потому что затащить тяжелую сумку на четвертый этаж в тропиках — все равно, что в Пекине перетаскать тонну риса!
Естественно, глядя на взмокшего китайца, Лене ничего не оставалось, как предложить ему войти, отдохнуть и выпить минеральной водички.
Так он впервые переступил порог ее квартиры, которая в действительности была оборудованной по последнему слову техники ловушкой для одинокого мужчины любой национальности и политических убеждений! Увидев уютное жилище, все эти занавесочки, салфеточки, оборочки и прочие рюшечки, окинув томным взглядом широкую двуспальную кровать под марлевым накомарником, придававшим ей вид алькова времен какого-нибудь императора из династии Цин, «Лю» потерял дар речи. Только необходимость возвратиться в банк, где его ждали неотложные финансовые дела, помешала нам в этот же день осуществить задуманную акцию.
Китаец покинул квартиру, условившись с Леной, что в ближайшее воскресенье обязательно ее навестит…
Наши опасения по поводу того, что «Лю» оробеет и Лене придется проявлять инициативу для его охмурения, оказались несколько преувеличенными. Все случилось быстрее и проще, чем мы предполагали, и без особых усилий с ее стороны, если не считать усилиями то, как она заманила его в эту ловушку.
С этого воскресенья «Лю» стал бывать у Лены регулярно и постепенно так втянулся в этот губительный для него процесс, что мы решили не показывать ему фотографий, не давать прослушивать магнитофонных записей и не демонстрировать прочих технических возможностей, а поступить с ним более гуманно. Просто однажды, когда он в очередной раз пришел к Лене, она встретила его в слезах и сказала, что о их связи стало известно в советском посольстве и ей под угрозой откомандирования из страны запретили с ним встречаться.
Расстроенный «Лю» поехал к Сиренко, которому до этого ни словом не обмолвился о своих отношениях с Леной, и признался, что без памяти влюблен в советскую гражданку, просит уладить ее конфликт с посольством и разрешить с ним встречаться.
Сиренко подумал-подумал, а потом заявил, что в посольстве есть один человек, от которого зависит решение этого вопроса, и, если «Лю» не возражает, он может организовать ему встречу, а там уж как получится.
Через несколько дней я впервые встретился с «Лю» в квартире у Лены и очень быстро и без особых хлопот договорился о том, что отныне наши встречи будут осуществляться с той же регулярностью, как и его встречи с Леной, только в несколько иной обстановке, более соответствующей их особому характеру и предназначению.
Лена тоже не осталась внакладе: ее командировка продлялась несколько раз, и только когда «Лю» уехал в другую страну, мы отпустили ее в Союз. Там она купила себе квартиру, машину и вскоре очень удачно вышла замуж за какого-то внешторговца.
Через несколько лет я встретил ее в «Березке». Рядом с ней стоял муж, и потому мы обменялись понимающими взглядами, но не стали вступать в разговор и вспоминать о том, что приключилось с ней в далекой африканской стране и какую неоценимую услугу она оказала нашей службе…
И с той незабвенной поры прошло много лет.
После смерти Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая ситуация в КНР существенно изменилась. Началось потепление в советско-китайских отношениях, и все эти перемены способствовали тому, что официальные контакты между советскими и китайскими представителями перестали быть чем-то исключительным.
Но вот в том, что касалось личных контактов, все осталось практически по-прежнему. И потому, давая Лавренову указание, я имел в виду его работу по прикрытию и те возможности для официального общения, которые ему и «Бао» предоставляла профессия журналиста.
34
Каждый нормальный человек, не имеющий врожденных пороков, наделен пятью органами чувств: зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом, то есть умением отличить горькое от сладкого и водку от пива. Некоторые люди то ли в силу природной одаренности, то ли в результате приобретения определенных профессиональных навыков, обладают еще и «шестым чувством» — особым чутьем или интуицией.
Но у советских людей, как мы тогда шутили, в отличие от остальной части человечества, арсенал чувств этим не ограничивался, поскольку им в течение многих лет усиленно прививалось «седьмое чувство» — чувство глубокого удовлетворения.
