Паук - Ларс Кеплер
В левой руке он держит пистолет.
К лежащему на земле стволу дерева привязана верёвка. Она уходит вверх и обвивает крепкую ветвь огромного дуба.
— Подгоните сюда скорую, — кричит Йона и идёт вперёд.
На толстой ветке висит большой мешок, обмотанный плёнкой, белой тканью и скотчем.
— Что это, чёрт побери? — шепчет рыжеволосый.
Судя по следам, Мара сдала задним ходом с главной дороги и подъехала вплотную к кладбищенской стене. Несмотря на ручной тормоз, её пикап, похоже, потащило назад, когда лебёдка перетянула мешок через стену и закинула его на дерево.
Трос прорезал глубокую борозду в ветви. Тяжёлый мешок закрепили несколькими перекрещивающимися верёвками.
— Быстрее! — кричит Йона.
С ветки сыплются куски коры, одна сторона мешка медленно вздувается. Ткань и пластик натягиваются, пара верёвок дрожит под нагрузкой.
— Он жив! — кричит Йона и разворачивается, бегом возвращаясь назад.
— О боже…
Офицер нащупывает рацию, хрипло зовёт остальных и велит подогнать машину скорой помощи.
Он продирается сквозь заросли, спотыкается о поваленную берёзу и снова вскакивает на ноги.
Йона мчится мимо старых фундаментов и деревьев к домику смотрителя.
Хватает шланг и насаживает его на кран.
Рыжеволосый появляется из‑за деревьев и зовёт напарника дрожащим голосом. Фары скорой мелькают над церковью и рядами могил.
Бородатый полицейский подбегает с оружием наготове. Машина скорой выкатывается на траву и останавливается.
За рулём — фельдшер, худой мужчина лет тридцати со светлыми волосами, собранными в хвост, и влажными губами.
Из машины выходит медсестра — женщина за сорок, с короткой стрижкой, острым взглядом и тонкими губами.
— Каждая секунда на счету, — говорит Йона, пока они надевают защиту.
Двое полицейских следуют за ним. Он тащит шланг в лес, осторожно, чтобы его нигде не зацепить.
От домика смотрителя до дуба не больше двадцати метров, но расстояние кажется бесконечным.
Наконец они добираются до дерева. Йона опускает конец шланга на землю и показывает, какие верёвки нужно перерезать, а какие — обмотать вокруг других деревьев, чтобы спустить мешок.
— Осторожнее, — говорит он, когда они начинают неторопливо развязывать узлы.
Мешок плавно раскачивается из стороны в сторону и медленно опускается ниже.
Йона подхватывает его и укладывает на землю.
Через толстый пластик он чувствует жар химической реакции внутри.
Скорая уже почти рядом. Папоротники трутся о ноги, сухие ветки ломаются под ногами.
Фельдшер и медсестра несут на носилках оборудование, на них защитные маски и толстые резиновые перчатки.
Йона разрывает ткань и плёнку и надрезает герметичный резиновый мешок.
В нос ударяет невыносимый запах, от едких паров слезятся глаза.
Медсестра откидывает верхнюю часть мешка. Рыжеволосый светит фонариком внутрь. Рука дрожит.
Лицо мужчины превращено в кровавое месиво, но Йона понимает, что это Манвир.
Химикаты почти полностью растворили мягкие ткани. У него нет глаз и губ, на месте носа — две дырки.
Грудь впала, но он всё ещё дышит, прерывисто. Руки и ноги напоминают желе.
— Нам нужна вода, и чем больше, тем лучше, — говорит медсестра.
Йона хватает шланг и начинает смывать едкое вещество.
Манвир ревёт, руки содрогаются.
Медсестра вводит ему морфин. Фельдшер, сдерживая слёзы, сдирает остатки одежды.
Манвир издаёт хриплый звук, когда его перекладывают на эвакуационную простыню, потом — на носилки. Все вместе несут его из леса к машине скорой помощи.
— Мы полетим на вертолёте, — кричит Йона.
Они бегут с носилками через кладбище, выскакивают на гравий и спускаются к вертолету.
***
Небо светлеет, когда врач входит в приёмную университетской больницы Уппсалы и сообщает Йоне, что Манвир умер на операционном столе.
Йона опускается в одно из кресел и только закрывает глаза, как чувствует вибрацию телефона в кармане.
— Йона, — отвечает он.
— Извините, если разбудила, — звучит в трубке.
— Сага?
— Я готова сдаться, если предложение ещё в силе, — говорит она хриплым голосом.
— Конечно.
— Вы считаете, что я поступаю правильно? — спрашивает она после короткой паузы.
— Да.
— Хорошо. Тогда вы приедете один, отвезёте меня в изолятор и проведёте через служебный вход… Вы сможете поговорить со мной без адвоката, я отвечу на все ваши вопросы, а потом вы решите, нужно ли меня заключать под стражу.
— Я на вашей стороне, — говорит Йона. — А вы?
— Да.
— В конце Рёрстрандсгатан есть цилиндрическая парковка, — говорит она. — Объезжайте её по кругу, а ровно в двенадцать подъезжайте к стене, — добавляет и обрывает разговор.
Глава 77.
Сага возвращает Карлу телефон и смотрит вниз, на розовый гараж. Кажется, что у станции Карлбергс, рядом с ржавыми рельсами, кто‑то бросил огромную коробку из‑под шляпы.
Единственный способ добраться до гаража на машине — медленно протискиваться сквозь толпу людей, пришедших пообедать, а затем спуститься по крутому склону.
У закруглённой стены здания примыкает небольшая пристройка, со всех сторон защищённая. Там Карл будет его ждать — в чёрной ветровке с поднятым капюшоном.
Сага спустилась туда прошлой ночью и проделала отверстие в заборе.
Если Йона сдержит обещание и придёт один, Карл пролезет через отверстие и сядет в машину, чтобы дать ему дальнейшие указания.
Тот, кто приходит первым, всегда имеет преимущество — об этом говорится и в «Искусстве войны» Сунь‑цзы, и в «Вэй Ляоцзы».
Если что‑то покажется неладным, Карл сбежит в тоннель под дорогами и рельсами, снимет чёрную куртку и растворится в толпе по другую сторону, направляясь к мосту через Кунгсхольмстранд.
Сама Сага останется на месте — за огромными мешками со строительным мусором, откуда ей будет хорошо виден гараж и дорога, ведущая к нему.
Незадолго до полуночи она запрёт дверь дома номер сорок у себя за спиной.
Что бы ни случилось, именно туда она и направится — через лестницу на другую сторону, через девять дворов, пока не доберётся до дома 29 на Томтебогатан, на противоположном углу квартала. Затем она пройдёт несколько сотен метров по Норрбаккагатан и укроется в саду за киоском с хот‑догами у Гюнтера.
Туда Карл и отведёт Йону.
— Как дела? — спрашивает Карл.
— Думаю, — отвечает Сага. — Ищу слабые места, — и сжимает в кармане свисток.
— Единственное, в чём вы можете быть уверены, — это что всё обернётся не так, как вы планировали, — говорит он с ухмылкой.
— Надеюсь, это относится и к Маре Макаровой, — бормочет она, в основном про себя.
— В любом
