Иен Рэнкин - Перекличка мертвых

Это я во всем виновата, думала она. Гарет Тенч, энергичный, со звучным голосом… с харизмой, как у настоящего шоумена, столкнувшийся на узкой дорожке с Кафферти и его дружками, готовый доказать всему миру, что ему одному по силам выиграть поединок. Хитрый ловкач, добывающий средства для помощи своим избирателям. Неутомимый борец… лежит сейчас голый и холодный в одной из секций городского морга.

Шивон вынырнула, брызги полетели во все стороны, она смахнула воду с лица и с головы. Ей показалось, что звонит телефон; она прислушалась: нет, померещилось, только скрип половиц в верхней квартире.

Собралась она быстро — все было уложено в ту самую сумку, с которой она ездила в Стерлинг. Хотя оставаться в Кинроссе на ночь Шивон не собиралась, она на всякий случай бросила в сумку зубную щетку и пасту. Раз уж она поедет на машине, почему бы ей не прокатиться и дальше. А закончится суша, ничто не помешает ей погрузиться на паром, идущий на Оркнейские острова. Таково преимущество машины — она дает иллюзию свободы. Реклама всегда играет на тяге человека к приключениям и открытиям, но в ее случае слово «полет» было бы более уместно.

Шивон прекрасно понимала, что ей сейчас следовало бы сделать: увидеться с Корбином и рассказать, в какую пакость она вляпалась, и после этого ее наверняка переведут обратно в отдел охраны порядка.

— Я хороший коп, — объявила она, обращаясь к своему отражению в зеркале и пытаясь представить, как будет объяснять случившееся отцу… отцу, который так ею гордится. И матери, которая сказала, что для нее это не важно.

Не важно, кто ее ударил.

Почему же для Шивон это так важно? Совсем не из-за мучительной мысли, что это сделал кто-то из ее коллег, а потому, что ей страшно хотелось доказать, что она настоящий профессионал.

— Хороший коп, — произнесла она медленно и внятно, затем, протерев зеркало, заключила: — Хотя все сейчас говорит об обратном.

Вторая и последняя остановка: полицейский участок в Крейгмилларе. Макманус уже сидел на своем рабочем месте.

— Привет добросовестному сотруднику, — приветствовал его Ребус, входя в уголовный отдел, где не было никого, кроме Макмануса, одетого в спортивную рубашку и джинсы.

— Возвращаю с процентами, — ответствовал Макманус, лизнув палец, чтобы перелистнуть страницу лежащего перед ним донесения.

— Протокол вскрытия? — предположил Ребус.

Макманус кивнул:

— Я только что оттуда.

— Все одно и то же, — вздохнул Ребус. — Я сам там был в прошлую субботу… Бен Уэбстер.

— Ничего удивительного, что профессор Гейтс в таком настроении — две субботы подряд…

Подойдя вплотную к столу, за которым сидел Макманус, Ребус спросил:

— И какое заключение?

— Зазубренный нож, ширина лезвия семь восьмых дюйма. Гейтс считает, что такой нож можно найти на любой кухне.

— И он прав. Кейт Карберри еще у вас?

— Вам же известен порядок, Ребус: можно задержать его на шесть часов, после чего, либо предъявить обвинение, либо выпустить.

— Значит, вы, как я понимаю, обвинения ему не предъявили?

Макманус, оторвавшись от протокола, поднял взгляд на Ребуса:

— Он уверяет, что ни при чем. У него даже есть алиби — в это время он играл в пул, что могут подтвердить семь или восемь свидетелей.

— И все, без сомнения, его близкие друзья…

Макманус пожал плечами:

— У его мамаши на кухне много ножей, но, как она уверяет, все на месте. Мы взяли их на экспертизу.

— А как насчет одежды Карберри?

— Проверили и ее. Никаких следов крови.

— Похоже, от нее избавились, как и от ножа.

Откинувшись на стуле, Макманус спросил:

— Чье это расследование, Ребус?

— Да я размышляю вслух. А кто допрашивал Карберри?

— Я сам и допрашивал.

— Вы полагаете, он виновен?

— Когда мы сообщили ему о Тенче, он, если не ошибаюсь, испытал настоящий шок. Но, как мне думается, в глубине его наглых голубых глаз я кое-что рассмотрел.

— И что же именно?

— Страх.

— Что его вычислили?

Макманус покачал головой:

— Страх, что придется что-то рассказывать.

Ребус отвел взгляд, опасаясь, как бы Макманус не рассмотрел чего и в глубине его глаз. Предположим, Карберри не виноват… Не всплывает ли тут фигура самого Кафферти? Парень испугался потому, что эта мысль пришла в голову и ему… и если Кафферти грохнул Тенча, не будет ли следующим сам Кейт?

— А вы спросили, зачем он следил за советником?

— Уверяет, будто ждал, чтобы поблагодарить.

— За что?

— За моральную поддержку.

— И вы в это верите? — насмешливо спросил Ребус.

— Трудно сказать, но это не является основанием для его дальнейшего содержания под стражей. — Макманус секунду помолчал. — Дело в том, что… когда мы сказали ему, что он свободен, он не обрадовался, а даже напротив… Хотя пытался этого не показывать. Выйдя от нас, он все время озирался, будто ожидал чего-то. Но смылся довольно быстро. — Макманус опять помолчал. — Вы понимаете, что я имею в виду, Ребус?

Ребус кивнул:

— Что он скорее заяц, чем лиса.

— Вот именно… И у меня возникает сильное подозрение, что вы чего-то не договариваете.

— Я бы не снимал с него подозрение.

— Согласен. — Не сводя глаз с Ребуса, Макманус встал со стула. — Но, по-вашему, он единственный кандидат в подозреваемые?

— У любого муниципального советника есть враги, — признал Ребус.

— Если верить вдове, Тенч и вас считал за врага.

— Она ошибается.

Макманус пропустил реплику Ребуса мимо ушей и принялся рассматривать свои сцепленные пальцы.

— Еще ей показалось, что за домом кто-то следил — но не Кейт Карберри, а седой мужчина на большой дорогой машине. Мог это быть Верзила Гор Кафферти?

Ребус молча пожал плечами.

— Я слышал еще… — Макманус вплотную приблизился к Ребусу. — …что вы и некий человек, похожий на того, кого описывает вдова, несколько дней назад являлись на встречу Тенча с жителями его округа. Советник перекинулся с этим человеком несколькими словами. Не прольете ли вы свет на эту историю?

Они стояли настолько близко, что Ребус ощущал дыхание Макмануса на своей щеке.

— Расследование такого дела, как это, — философски заметил Ребус, — всегда обрастает историями.

Макманус улыбнулся:

— Мне еще не приходилось расследовать такое дело, как это, Ребус. Гарета Тенча любили и уважали, у него было много друзей, и они потрясены этой утратой и горят желанием узнать, кто совершил преступление. Многие обладают реальной властью… властью, которую предлагают использовать в интересах следствия.

— Это очень кстати.

— Да, от такого предложения трудно отказаться. — Макманус сделал шаг назад. — Итак, детектив Ребус, после того как я описал вам ситуацию, хотите вы мне что-нибудь сообщить?

Невозможно было вывести на сцену Кафферти и оставить за кулисами Шивон. Прежде чем что-то предпринять, требовалось убедиться, что ей это не повредит.

— Думаю, нет, — ответил он, скрестив руки на груди.

— Судя по вашей позе, вам есть что скрывать.

— Что вы говорите? — притворно удивился Ребус, засовывая руки в карманы. — Ну, а вам?

Повернувшись, он зашагал к двери, оставив Макмануса раздумывать над тем, с какой стати его самого угораздило скрестить на груди руки.

День был хорош для езды, несмотря на то что половину пути Ребусу пришлось тащиться за тихоходным грузовиком. Доехав до Колдстрима, он рванул через город, через мост и очутился в Англии. Дорожный указатель сообщил, что до Ньюкасла всего шестьдесят миль. Ребус свернул на парковку перед отелем и поставил машину вплотную к бортику. В соседнем здании с остроконечной крышей и выкрашенной в голубой цвет входной дверью находился полицейский участок. Вывеска на дверях сообщала, что он открыт только по рабочим дням с девяти до двенадцати. На главной улице Колдстрима располагалась основная часть существующих в городе баров и небольших магазинчиков. Узкие тротуары были заполнены в основном туристами, приехавшими в город на один день. Из автобуса, прибывшего из Лесмехейго и стоявшего возле ресторана «Баранья голова», высаживалась толпа щебечущих туристов. Смешавшись с ними, Ребус прошел в ресторан впереди доброй половины только что прибывших гостей. Оглядевшись, он понял, что столы были заранее забронированы. В баре продавались рулеты с начинкой, и Ребус заказал рулет с сыром и пикулями.

— У нас и суп есть, — сообщила девушка за стойкой.

— Консервированный?

Она покачала головой:

— Неужто я стала бы травить вас такой гадостью?

— Тогда давайте, — с улыбкой согласился он.

Она пошла на кухню, чтобы передать заказ, а он потянулся, разминая спину, и покрутил плечами и шеей.