Исчезнувший - Алексей Макеев
– Ну, если с девками не пьет, тогда – конечно, – не удержался, чтобы не поддеть Ивана, Стас, а перед Васьком извинился: – Да ты не обижайся, бдительность мне терять не положено, вот и проверяю все версии.
– Какие еще версии? – подозрительно сощурился Васек. – Вы, вообще-то, кто будете, и откуда вас в наши края занесло?
– И правда, кем вы дяде Коле приходитесь? – спохватился и Иван.
– С этого, ребятки, надо было начинать, – назидательно произнес Крячко. – А вы сперва всю информацию человеку выдали и только после этого главным интересоваться начали. Я, ребятки, друг Ольшевского, Стас Крячко. Друг давний и закадычный. А по совместительству еще и полковник полиции. Про Петровку слыхали?
– Ого, так вы из МУРа! – восхищенно охнул Иван, а Васек даже рот от удивления открыл.
– Из него самого, дружок, – кивнул Стас, довольный произведенным эффектом.
– Выходит, с дядей Колей беда случилась? – дошло, наконец, до Ивана, и он тут же набросился на Васька: – А ты на него бочку катишь, придурок! Человека, может, уже в живых нет, а тебе лишний день поработать в лом. Ну, и кто ты после этого?
– Погоди, Иван, остынь маленько! – притормозил Ивана Крячко. – Никто пока про неприятности не говорит, и уж тем более про смерть. Сначала информацию соберем, потом уж выводы делать будем.
– Так в МУРе работают, да, товарищ полковник? – Слова Крячко Ивана воодушевили. – Выходит, еще есть надежда? А я подумал, что к вам сигнал поступил насчет дяди Коли, вот вы и приехали. Дядя Коля, он мужик хороший. Никогда не откажет, если человека припрет. Придешь к нему, скажешь, что деньги позарез нужны, так он тебе непременно работенку какую-никакую подкинет, чтобы ноги с голодухи не протянул. Хоть зимой, хоть летом.
– Можно подумать, ты хоть день у него работал, – фыркнул Васек. – Ты, Вано, вообще в своей жизни часа на благо общественности не потрудился, так что нечего товарищу полковнику пыль в глаза пускать.
Некоторое время Иван и Васек пререкались друг с другом на предмет склонности Ивана к тунеядству, а Васька к преувеличению. Крячко слушал, пока не надоело, потом цыкнул раз, и в цехе воцарилась относительная тишина. Перепалка стихла, и теперь тишину нарушал лишь ровный гул работающего пресса, да поскрипывание транспортировочной ленты, по которой шли ровные ряды консервных банок.
– Вот как мы поступим, ребятки, – объявил Крячко. – Оба вы останетесь здесь до окончательного выяснения обстоятельств исчезновения гражданина Ольшевского. Ты, Васек, продолжишь следить за работой цеха, а Иван будет тебя подменять по мере необходимости. Поспать там, перекусить, душ принять. Но из цеха ни шагу, вам ясно?
Васек и Иван послушно кивнули. Крячко перевел взгляд на сумки Ивана и решил подсластить пилюлю.
– Пока суть да дело, успеете яблоки переработать. Возражать я не стану, – заявил он. – Считайте, что официальное «добро» у вас в кармане, только впредь чтобы не наглели.
– Да как можно, товарищ полковник, – начал было Иван. – Мы бы потом все равно дяде Коле сказали, когда он вернется.
Васек бросил раздраженный взгляд на Ивана, постоянное вранье которого его явно не воодушевляло, но вслух ничего не сказал. Не стал комментировать реплику Ивана и Стас. Минут сорок он потратил на то, чтобы обойти цех и побеседовать с оставшимися рабочими. Ничего нового эти беседы к уже сказанному Васьком не прибавили. Он еще потоптался в цехе, после чего попрощался с Васьком и Иваном и поехал обратно в поселок.
По дороге ему пришла в голову мысль, что было бы неплохо посоветоваться с Гуровым. Все же ситуация складывалась неординарная, а если брать в расчет опыт многолетней работы в органах, так и вовсе пессимистичная. Съехав на обочину, Стас набрал номер друга. Ответил Гуров не сразу, пришлось трижды набирать номер, прежде чем из трубки донесся голос полковника. По бодрому «ну, наконец-то», Крячко понял, что звонка его друг ждал с нетерпением. Коротко отчитавшись о состоянии здоровья, Стас перешел к делу.
Известие о пропаже Ольшевского напарника озадачило даже больше, чем самого Крячко. Он принялся выпытывать подробности, вставляя свои комментарии, после чего решительно заявил, что Стас должен идти в полицию. Три дня отсутствия – это серьезный повод для беспокойства, заявил он, и откладывать визит в органы попросту глупо.
– Ты пойми, Стас, если для твоего друга такое поведение нетипично, то ничего хорошего ждать не приходится, – настаивал Лев. – Не мне тебя учить, как важен временной фактор в подобных ситуациях.
– Да понимаю я, Лева, все понимаю, но думать о плохом не хочется, – мялся Крячко. – Я ведь его о приезде не предупреждал, а работников он на целую неделю по домам распустил. Почему бы не предположить, что он и сам решил воспользоваться передышкой и оттянуться в городе по полной программе. Представь, как я буду выглядеть, когда группа ОМОНа ввалится в любовное гнездышко Ольшевского и примет его тепленьким прямо из объятий какой-нибудь грудастой красотки? Нет, Лева, это не вариант.
– Лучше подумай о том, что ты будешь чувствовать, если найдешь его труп в канаве, и окажется, что помощь опоздала на каких-то несколько часов?
Слова прозвучали жестко, даже несколько жестоко, но Гуров сделал это намеренно. Ему надо было расшевелить Крячко, заставить мыслить, как мыслит опер, а не как приятель исчезнувшего повесы. Стас с минуту молчал, переваривая фразу, затем вздохнул и нехотя произнес:
– Ладно, я подумаю. Сгоняю к нему на хату, осмотрюсь, тогда и решение принимать буду.
– Здесь не о чем думать, Стас, – предпринял Лев последнюю попытку вразумить друга, понимая, что толку от этого будет ноль. Он слишком хорошо знал напарника, чтобы понять – в данный момент никакие вразумления до него не дойдут. Раз уж он вбил себе в голову, что действовать своими силами будет разумнее, то уже не откажется от этой мысли, пока не найдет неопровержимые доказательства того, что друг попал в настоящую беду. – Местность для тебя незнакомая. На частное расследование у тебя нет ни времени, ни ресурсов. Человеческих ресурсов, Стас. Ты не знаешь ни одного человека в этом поселке, а ведь речь идет даже не о нем,
