Юрий Иваниченко - Мертвые молчат
Вадик, поколебавшись, все же сказал:
— Я все вспоминаю наш последний разговор с Деркачом… Похоже, он намекал на местных… И был уверен, что сможет проверить… по своей линии.
— Резонно, — согласился Сагайда, — обратите внимание, что этот «некто» хорошо знал обычный маршрут Деркача… Не шел следом — заметили бы, — а встретил. Дождался. И «шестерка», жигуленок, проехала по Первомайскому навстречу…
— Что с этой «шестеркой»? — спросил Шеремет.
— Ищем. Поднял всех участковых, ГАИ… По регистрации — в городе почти сорок «шестерок» да еще приезжие: бросают машины где попало, увести — нон проблем. Найдем, конечно — если тот «Вася» не сменил срочно резину.
— Хорошо, — прихлопнул по столешнице Шеремет, — давайте попробуем быть последовательными. Допустим, стрелял местный, из тех, кто хорошо знает Деркача. Так сказать, друг семьи. Жора ему стоял поперек дороги. И в последнее время конфликт стал угрожающим. Не исключено, что это связано со следственными действиями. Возможно, была стычка: Деркач — не из тех, кто покорно соглашается стать козлом отпущения.
— Возможно, — согласился Николай.
— Теперь что касается легковушки: стреляли не с хода и, наверное, вообще не из машины. По характеру ранений — машину можно исключить. Оба выстрела — сзади, в упор, в спину и затылок, под углом, сверху вниз. Стрелявший стоял или шел следом. А вот потом он мог вскочить в машину, чтобы побыстрее исчезнуть с места преступления. Найдете машину — обратите внимание: шел дождь, и могла остаться грязь от обуви…
Что-то заставило Матвея Петровича замолчать.
Не выстраивалось.
Выпадали какие-то звенья, но какие — этого Шеремет пока не мог понять. Вроде бы уже вырисовывалась картина: «некто» дождался окончания выпускного, убедился, что Деркачи отправились пешком по обычному маршруту, а перехватил их в Первомайском. Чтобы опередить, воспользовался машиной. Оставил ее — возможно, с сообщником, — за дальним поворотом, чтобы Деркач не опознал номер и не насторожился. Подождал в темноте, пока супруги пройдут, и выстрелил сзади. Раз и еще раз. А потом запрыгнул в машину и был таков.
Но — нет, не выстраивалось по-настоящему. Недоставало некоторой внутренней полноты картины, не позволяло нечто принять ее за исходную и работать, постепенно замещая предположения — фактами.
И Шеремет почел за благо пока что не продолжать, а попробовать прокрутить другие версии.
Наверняка убийство — дело рук не цеховиков. Даже если Вадик с Денисом Комаровым недооценили их связь с Деркачом. Эти чрезмерно ловкие деляги весьма-весьма неохотно прибегают к «мокрухе». Не случайно они платят огромные деньги, до двух третей нелегальной прибыли, чтобы избегать всяких осложнений, всякого шума. Всех, кто представляет угрозу их бизнесу, они стараются купить, но — не убить.
Жора был связан с цеховиками не меньше двух лет, — и до самого последнего времени осложнений в черном бизнесе не было. Живи сам и не перекрывай кислород компаньонам — этот принцип Деркач соблюдал. В последнее время цеховики, по большинству, сели, а те, кто пока оставался на свободе, вряд ли так уж опасались Деркача. Он заинтересован в молчании — хотя бы потому, что за участие в черном бизнесе ответственность строже, чем за вульгарный рэкет.
Конкуренты? Неубедительно.
Не видел Сагайда среди вожаков других группировок никого, кто собирался потягаться с сильным и опытным хищником, Деркачом. А главное — и в случае конкуренции, и в случае мести со стороны ущемленных отсутствовал мотив двойного убийства. Планировали, готовили, выслеживали, караулили — и вдруг выбрали момент, когда Деркач оказался с Клавой. Гораздо проще их застукать поодиночке.
И убийство Клавдии, как ненужного свидетеля, тоже мотивировалось плохо. Темно тогда было в Первомайском. Очень темно. Ничего бы она не разглядела, а стала бы кричать — так что толку? Машина рядом.
Наверняка отпадали игровые, все — и наперсточники, и шулеры, и системники. Здесь не было сомнений ни у следователей, ни у Сагайды. В Узени и окрестностях паслось всего полтора десятка игровых, деньги у них варились не слишком большие (провинция!), и до сих пор не было заметного трения между игровыми и рэкетирами. Еженедельные жалобы обыгранных добропорядочных граждан, естественно, не имели отношения к делу.
Понятно, игровые — не овечки божьи, способны зверски избить конкурента или неплательщика; если припечет, могут нанять и киллера. Но любой профессиональный киллер потребовал бы за Деркача, учитывая его положение и подготовку, не меньше полугодового «навара» всех игровых, и существовал немалый риск, что крайним будет не Деркач, а игровые.
Нечего было и думать, что на лютого Жору покусится кто-либо из местных сутенеров. Тем паче, что ни в милицейские годы, ни в последнее время Деркач не проявлял особого интереса ни к самим «котам» с их небольшим дурнопахнущим бизнесом, ни к жрицам древней профессии.
Что еще оставалось? Бутлегеры в Узени не окопались — это Сагайда знал точно. В городе испокон веков пили домашние вина и наливку, на водку большого спроса не было даже в самые застольные годы — а следовательно, после Указа на сивуху не бросились. Конечно, точек с восемьдесят пятого стало меньше, но и в оставшихся толпы не наблюдалось. Пять-десять минут в дни аванса, полчаса перед праздниками — разве это очереди для стойкого советского человека? Нет, бутлерство Узень обошло, и ничего существенней абрикосовки в соковых банках да нечастых пьяных мордобоев возле гадючников или в лесополосе здесь не случалось. И что бы ни натворили Деркач и его команда, до перестрелки дело бы не дошло. Не тот уровень…
— Выходит, все-таки наркомафия, — печально констатировал Вадик.
— Боюсь, что да, — покачал головой Сагайда и потянул новую сигарету, — но это убийство, считай, первый серьезный звонок…
Жаль было мужика.
Все присутствующие понимали, какая может предстоять схватка.
Шеремет нарушил молчание:
— Какая здесь статистика по наркомании?
Сагайда постучал по краю стола:
— С самого начала года — семь дел. Одно групповое: подростки промедольчик раздобыли из аптечек ГО. А все остальные — приезжие одиночки. Нюхальщиков, токсикоманов я само собой не считаю.
— Красиво живешь, — вроде бы даже позавидовал Вадик.
Сагайда выпустил струю сизого дыма и подтвердил:
— Прям как в раю.
Мужчины замолчали, обдумывая примерно одно и то же.
Исключительно низкий уровень наркомании в Узени мог происходить от нескольких причин.
Самое маловероятное — что Сагайда не в курсе реального состояния дел. Очень маловероятно.
Наркомания, особенно среди молодежи — вещь приметная. Даже если не говорить о преступлениях, связанных с добычей зелья, хватает и других свидетельств: от визуальных наблюдений — поведение «двинутых» бросается в глаза, — до трупов передозировавшихся. В небольшом, не переполненном приезжими городке все это на виду, не спрячешь.
Второе — и хотелось верить, что все именно так, — дело не распространилось дальше любительских попыток, не сформировались устойчивые кайфовые кодлы, неизбежно затягивающие новобранцев.
Но, похоже, приходилось думать о третьей причине. Потому что именно в ее свете связывались в одну цепочку и ничтожный уровень городской наркомании, и чрезмерно крепкие связи местной верхушки с областью (если не республикой), и малый испуг чиновников после накрытия цеховиков, и, наконец, слишком дерзкое и жестокое убийство.
Все трое знали, что область — не только потребитель наркотиков.
Где-то в области притаилось героиновое производство, подпольная лаборатория.
На сегодняшний день удалось перехватить четырех курьеров, вывозивших небольшие партии героина, но никто из них не дал полезных показаний…
Цепочка соображений у присутствующих разворачивалась примерно одинаково.
Если лаборатория притаилась именно в Узени, то наркомафия будет сбывать «белую смерть» где угодно, только не в самом городе. При необходимости будет по своим каналам помогать властям, пресекая деятельность «чужих» вблизи от базы. Ну и обязательно должны быть куплены, «схвачены» любыми способами приметные чины в милиции, в исполкоме, в прокуратуре. Потянется цепочка прикрытия на областной, а может, и на республиканский уровень. Не все покровители будут знать, что именно они покрывают, кого именно получают такое содержание; но будут хорошо знать, какие «сигналы» следует блокировать, каких людей и какие службы ограждать от опасности.
Наркомафия — это еще обязательно служба безопасности, боевики; наркомафия — это игра по таким ставкам, что любое преступление не кажется чрезмерным.
Исполнители?
Это могут быть и профессиональные киллеры, и рабы, готовые на любой беспредел ради очередных доз.
