Ольга Лаврова - Бумеранг
Подкидин загнанно озирается и почему-то начинает сбивчиво рассказывать Кибрит:
— Непричастен я… вот что хотите! Надо сообразить, где был двадцать восьмого… двадцать восьмого… — Но продолжает о другом: — Перчатка у меня пропала недели три уже… нет, четыре. И книжка примерно. Хватился про рассаду звонить — нету! Всю комнату перерыл, даже мебель двигал… Выходит, все улики против меня?..
— Я прерываю допрос, — говорит Пал Палыч Томину.
Тот протестующе вскидывается, но — что поделаешь — подчиняется.
— Пойдемте, — кладет Томин руку на опущенное плечо задержанного.
После их ухода Знаменский шагает по кабинету в раздумье.
— Пал Палыч, ты меня сбил с толку, — признается Кибрит.
— Я сам, Зиночка, сбит с толку! Концы с концами не сходятся!
Томин возвращается один.
— Так и что? — произносит он с порога.
— Что-то не так, Саша. Прибило нас течением не к тому берегу.
— Если можно, без аллегорий.
— Да ведь сам понимаешь!
— Нет, не понимаю!
— Пока он отказывался, я подозревал. А признал, что улики против него, — и подозрения мои рассыпались!
— Ты хочешь зачеркнуть все сделанное? Такой клубок распутали, вагон работы — и кошке под хвост?!
— Да, под хвост! А работа только начинается!
— Шурик, Пал Палыч! Без драки, пожалуйста!.. Я тоже не понимаю, — смотрит Кибрит на Знаменского, — почему «больше не значит лучше»?
— Даже афоризм припас! — фыркает Томин.
— Зина, у тебя за другими делами вылетело из головы. Один был у двери. Он оставил окурки и перчатку. Но книжку-то нашли на втором этаже! Около кассы!
— Однако не обязательно это были разные люди. Допустим, в шайке друг другу не доверяют. Приемлешь такую смелую мысль?
— Приемлю.
— Тот, кто на стреме, нервничает, как бы не утаили от него часть добычи.
— Ну?
— Постоял, покараулил, а потом его по уговору сменили, отпустили потрошить кассу. Имеете возражения по схеме?
— Он выкурил три папиросы. Не было времени бегать наверх.
— Да и стоял, по-моему, спокойно, — добавляет Кибрит. — Когда человек нервничает, он прикуривает одну от другой, бросает, не докурив.
— Хорошо. Не нравится — не надо. Выдвигаю новый вариант. Думаете, зря я спросил про левую перчатку? Говорит, выкинул. Стало быть, ее нет, заметьте! Найденную перчатку сравнить не с чем. Он признал ее своей, но так ли это?
— Соврал? — непонимающе спрашивает Кибрит.
— Туго соображаешь, Зинаида. Паша вон смекнул.
— Чтобы не идти по групповому делу, решил взять все на себя, — поясняет Пал Палыч. — В принципе не исключено. Теоретически. Но…
— Опять «но»?! — всплескивает руками Томин. — Будь добра, поделись, — обращается он к Кибрит, — как тебе показался этот гражданин? Он ведь удостоил тебя особой откровенности!
— Впечатление неоднозначное. Можно поверить всему, можно половине…
— Можно ничему, — договаривает Пал Палыч.
— Вот! — удовлетворенно восклицает Томин. — А то — «не к тому берегу»!
— Этот вопрос отнюдь не решен.
— Что тебе еще нужно для его решения?!
— Все о Подкидине. Не знаем мы человека, потому и гадаем. Все о Подкидине, Саша! — повторяет Пал Палыч.
* * *Марат, Сема и Илья прохлаждаются на природе. Появляется запоздавший Сеня.
— Слушайте, что расскажу, — говорит он. — Подкидина милиция замела!
Сема присвистывает. Илья напуган.
— Как думаешь, это ничего? — трепещет он.
— А ты как думаешь? — испытующе прищуривается Марат.
— Не знаю…
— Может, мы перемудрили? — спрашивает Сеня.
— То есть я перемудрил? Иными словами, напортачил?
Сеня молчит, замявшись. Марат внешне хладнокровен, в душе взбешен. В нем усомнились?!
— Слушайте. Касается всех. Сема, оставь в покое бутылку. Зачем были подброшены вещдоки? Отвечайте!
— Чтобы не искали мотоцикл, — гудит Сема.
— Правильно, чтобы отвлеклись на ложные улики. Судя по результатам, цель достигнута?
— Да, но… — мямлит Илья. — Понимаешь…
— Понимаю. Ты не ожидал от милицейских особой прыти. Сражен их успехом. А вот я рад ему. Я учитывал такой поворот. И кого я им предложил в награду за усердие? Бывшего уголовника. Их любимое блюдо. Пусть едят!
— А если у него алиби? Свидетели? — возражает Сеня.
— Ну и что? Свидетели говорят одно, улики другое. Что, по-твоему, будет?
— Нне пойму… Не то сажать, не то отпускать…
— Вот именно! А в подобных случаях прекращают за недоказанностью. Кое-что я в этом смыслю!
— Хорошо бы прекратили… — неуверенно тянет Илья.
— Слушай, сирота, ты хочешь без малейшего риска? Тогда надо аккуратно ходить на службу. Давайте внесем окончательную ясность, — Марат не меняет жесткого тона. — Работать вы не расположены.
— Естественно, — буркает Сеня.
— А наслаждаться жизнью очень расположены.
— Само собой!
— Вывод, надеюсь, понятен?.. До меня вы прозябали, промышляли по мелочам. Но всем грезились вольные деньги. Получили вы их или нет?
— Получили, — признает Сеня.
— И еще получите. Я разрабатываю новый план. Будет великолепная, грандиозная операция! Все должны верить мне абсолютно!
* * *Утро. Знаменский и Томин встречаются на улице недалеко от Управления внутренних дел. Друзья здороваются.
— Мне с тобой надо перемолвиться. Сядем поговорим? — предлагает Томин, рассчитывавший на эту встречу.
Они находят скамейку на бульваре. Нетрудно догадаться, что Томин сильно не в духе.
— Ну-у, на себя не похож. Не потряхиваешь гривой, не грызешь своих удил!
— Прав ты, Паша, был — не к тому берегу. Мой грех, — говорит Томин. — Надо отпускать Подкидина.
— Вот как!.. Мы уже ничего не имеем против Подкидина?
— Имеем, но…
— Больше имеем за Подкидина?
— Больше. Прошел я за ним все годы, что он на воле. Резюме такое: человек в кровь бился, чтобы не возвращаться к старому. Детали есть, каких не придумаешь… Хороший, в общем, мужик. Вот мой рапорт. — Он передает Пал Палычу три листа машинописного формата. — Решай.
Подготовленный прежними сомнениями, Пал Палыч переживает новость легче, чем Томин. Прочитав рапорт, говорит:
— В итоге ни садовода у нас, ни маляра. И Подкидина нам… подкинули. Изобретатели, чтоб их!.. Подстраховались. Не заметим, мол, окурков — нате вам перчатку. Мало перчатки — поломайте голову над записной книжкой.
Томин вздыхает, лезет за блокнотом и вырывает из него исписанный листок.
— Знакомые Подкидина. Где галочка — те бывали у него дома. На обороте — те, кто посещал соседей, — лаконично отвечает Томин на невысказанное обвинение в неполноте списка.
* * *Подкидин отодвигает от себя томинский список. Подальше — на сколько достает рука.
— Никого не подозреваю!
— Чего-то вы недопонимаете, Подкидин. Если вещи были взяты у вас и нарочно подброшены… — Выражение лица Подкидина заставляет Пал Палыча замолчать. — Вы не верите, что я так думаю? — догадывается он.
— Нашли дурака! Кто заходил, да когда заходил… Это нашему брату разговор известный: давай связи! Ищете, кого мне в сообщники приклеить!
Пал Палыч качает головой: ну и ну!
— Почему вы говорите «нашему брату», Подкидин? О вас хорошие отзывы, товарищи вас уважают, начальство ценит.
— Ка-акой тонкий подход… Они-то уважают, а вы их вон куда пишете! — Он негодующе указывает на томинский перечень. — Клопова записали! Мы с ним из одной деревни, парень — золото. А у вас Клопов на заметке!
— Да не хотим мы зла вашему Клопову! Здесь просто перечислены все люди, которые… А, десятый раз объясняю! — опять прерывает себя Пал Палыч, видя ту же мину на физиономии Подкидина. — Ну как вы не хотите поверить, Виктор Иваныч?!
— Уже по имени-отчеству, — констатирует Подкидин, словно подтвердились худшие его опасения. — Последнее дело. Вы по имени-отчеству, я по имени-отчеству, мигнуть не успеешь — и там! — Пальцы его изображают решетку.
Комизм заявления не оставляет Пал Палыча равнодушным.
— Не знал такой приметы. Наоборот, освобождать вас собирался! — произносит он, скрывая смех. — Извиняться и освобождать. Вот постановление.
«Не иначе, новая уловка. Подкидина не проведешь!»
— Эти штуки и фокусы я знаю!
Однако бланк в руке Пал Палыча все же приковывает взгляд Подкидина.
— «Освободить задержанного… — читает он с великим изумлением. — Освободить в связи с непричастностью к краже…» Я могу уйти?!
— Забирайте вещи в КПЗ — и скатертью дорога.
Входит вызванный Пал Палычем конвойный.
— Слушай, извини, — бросается к нему совершенно ошалевший Подкидин. — Это что?
Тот заглядывает в бланк.
— Отпускают. Читать не умеешь?
Ноги у Подкидина готовы сорваться, но что-то принуждает топтаться на месте. Попрощаться? Даже извиниться, пожалуй, ведь хамил…
