Час пробил - Виктор Львович Черняк
— Хочешь? — Байден протянул шоколад.
Гурвиц отломил кусочек и положил в рот.
— Резко сбрасываешь высоту, — проговорил Уиллер, — большие перегрузки…
— Большие перегрузки полезны человеку, он должен быть под напряжением. — Гурвиц невозмутимо дожевал шоколад.
— С точки зрения медицины… — попробовал возразить Уиллер, но Гурвиц перервал его:
— Я имею в виду социальную медицину. В медицину я не лезу. Медицина — твое дело. Пилотирование — мое. Стрельба, — он толкнул Байдена в спину, — дело нашего друга. У каждого свое дело. Запомни, Уиллер: одно из наибольших достижений человека — умение не совать нос не в свое дело.
Байден вытер рот платком, стряхнул крошки и с букетом в одной руке и шоколадом в другой пошел к самолету.
— Ты куда? — крикнул Гурвиц. Он снова лежал на животе, болтая согнутыми в коленях маленькими кривыми ногами в непропорционально больших ботинках.
— Послушаю, чего творится. Может, война кончилась, а мы философствуем курам на смех.
Он подошел к самолету, залез в кабину, положил букетик на колени и согнулся над блоками радиоаппаратуры.
— Ты что-то сегодня не в духе! — не поднимая головы и чуть тронув за плечо Уиллера, спросил маленький лысый капитан.
«Хорошо, если бы Уиллер не ответил. Говорить не хочется. Спросил просто так. Вырвалось случайно. Молчит. Умный мужик. Тонкий, страдает. Лабильная психика. Очень эмоционален, но держится блестяще. Переживает из-за того, что нам предстоит. А зачем? ЗачехМ переживать? Не мы — так другие, не другие — так третьи. Была бы воля, чья-то сильная воля, а исполнители всегда найдутся. К тому же па войне, как на войне. Людовик Четырнадцатый не только баб тискал в альковах, но и велел написать на жерлах пушек: «Последний довод королей». Французы такие вроде мирные ребята, а Наполеон говаривал: «Большие батальоны всегда правы». А разве не правы? Большие батальоны? Большие полки? Большие корабли? Большие бомбы? Большие люди? Большие всегда правы, Уиллер, и ничего тут не поделаешь, хоть тресни».
Байден что-то кричал из кабины и размахивал руками. Гурвиц вскочил, толкнул Уиллера в бок и, указывая на самолет, сказал:
— Пойдем послушаем!
Уиллер выругался. Он лежал, широко раскинув руки, и так и не шелохнулся.
Гурвиц, смешпо перебирая ножками, устремился к самолету, протиснулся в кабину, сел в кресло пилота. Приемник надрывался. Когда Гурвиц подбегал к самолету, Байден еще поддал мощности.
Приемник громыхал: «Английский флот осуществил блестящую операцию. Сверхмалая подводная лодка «ХЕ-3» с плавбазы «Бонавепчер» потопила японский крейсер «Такао». Сообщаем подробности операции. Из бухты Бруней две сверхмалые подводные лодки были доставлены на буксирах подводными лодками типа «S» в район, находящийся примерно в сорока милях от якорной стоянки тяжелых крейсеров. В шесть часов утра 30 июля «ХЕ-3» начала самостоятельный переход к объекту атаки по известному фарватеру в минном поле. Лодка шла в надводном положении со скоростью пять узлов. При обнаружении судов противника погружалась. Пройдя охраняемые ворота бомбового заграждения в подводном положении под перископом, в двенадцать часов «ХЕ-3» обнаружила крейсер «Такао». Около двух часов пополудни лодка, маневрируя, легла под корпус крейсера. Через шлюз боевой пловец вышел из лодки и прикрепил магнитные мины к днищу корабля. Дополнительно был сброшен двухтонный заряд аннатола. Заряды и мины были взорваны. 31 июля после того, как лодка «ХЕ-3» оказалась вне пределов досягаемости противника. Крейсер «Такао» получил серьезнейшие повреждения и вышел из строя».
— Ишь, англичане, — рассмеялся Байден, — начали со слов «потопили», а кончили скромно — «вышел из строя».
— Ничего, ничего. Приврать все любят. Тут только давай. Так или иначе, а крейсер ухлопали, никуда не денешься. Что хорошо, то хорошо. Эти клопы «ХЕ», вообще работают дай бог. Перерубили «джапсам» все кабели связи в море. Хочешь не хочешь, а выходи в эфир. Тут и наши не дремлют: все перехватывают. Если знаешь намерения противника, пусть не все, но многие, — ты сверху. — Взгляд Гурвица упал на букет. — Выброси их к дьяволу. — Он схватил поникшие цветы и вышвырнул из кабины.
Байден не то чтобы рассердился, а пережил несколько неприятных мгновений. Он не любил цветы, но и не мог понять резкости Гурвица.
— В кабине не должно быть ничего лишнего, — миролюбиво разъяснил пилот. — Абсолютно ничего. Мой принцип, старина. Против цветов я ничего не имею. Даже рассчитываю ими любоваться впоследствии, когда кончится эта кутерьма.
В приемнике засвистели помехи, потом диктор продолжил: «У него двое детей и маленький домик в графстве Сассекс. Вот что он сказал вашему корреспонденту…»
— Это про парня, который прикрепил мину. Держу пари. Они это обожают. — Гурвиц протер приборы и внимательно посмотрел на жгут красных проводов, стянутых металлической скобой. — Выключай. Сейчас начнут травить. Кой черт нам слушать про его детей. Вот если бы они рассказали про его жену, а лучше — про то, что она там поделывает, пока он прикрепляет мины, а так… — он махнул рукой.
Байден послушно повернул черную ручку. Раздался мягкий щелчок: откровения отца двоих детей из графства Сассекс так и остались навсегда не известными капитанам Гурвицу и Байдену.
Медленно подошел Уиллер. От расположенного вдалеке гофрированного алюминиевого ангара к самолету устремилась открытая машина. Она была выкрашена буро-желтой краской, положенной пятнами, и, когда тронулась от стены кустов, показалось, поехал один из них, на удивление редкий по форме.
— А вторую что, потопили? — спросил Байден.
— Какую вторую? — Гурвиц явно не понимал, о чем речь. А он не любил не понимать кого-либо или чего-либо. Считал: скверная фигура — да, лысина — да, тупость — нет, ни в коем случае. Быть тупым уродцем — катастрофа. Быть умным и не очень привлекательным — пикантно. — Ты о чем? — уточнил он.
— Они же сказали, что отбуксировали две маленькие подлодки, а потом про вторую ни слова. — Байден щелкал блестящими тумблерами: проверял работу вечно перегревающегося блока питания.
— А-а! — с облегчением улыбнулся пилот. — Там же два крейсера стояли в проливе Джохор. Два. Этот «Такао» и еще «Наси». Видно, англичане хотели уговорить оба. Послали две «малышки». Со вторым ничего не вышло. Они о второй «малышке» — ни слова. Логично. Сообщение должно иметь товарный вид. Зачем своими руками в свою же бочку опускать ложку дегтя? По-моему, незачем.
— Я ничего не слышал про второй крейсер, — откровенно признался Байден.
— Газеты надо читать, — с явным превосходством заметил Гурвиц. — Если господь бог
