Энн Перри - Улица Полумесяца
– Совершенно, – согласился Томас. – Вы хотите заработать деньжат для финансирования вашего хобби. – Его голос невольно прозвучал строже, чем ему хотелось.
Дэвид вспыхнул как маков цвет.
– И где же продаются такие вот художественные фотографии? – спросил Питт. – Инспектор Телман запишет имена и адреса всех торговцев, с которыми вы имели дела.
– Ну… я… – замялся фотограф.
– Если вы не можете припомнить их, то мы проводим вас туда, где вы оживите свою память и выдадите нам нужные сведения.
Маккеллар сдался и сразу вспомнил все, что нужно. Он судорожно сглотнул.
– Но только учтите, что все это совершенно невинно! – протестующе воскликнул он. – Просто… просто невинные фотографии!
После полудня двое полицейских отправились по лавкам торговцев открытками.
Для начала они увидели лишь прелестные снимки разнообразных юных особ в довольно традиционных позах с кроткими личиками, обращенными к объективу камеры. Одни выглядели неловко смущенными, другие смело и даже вызывающе улыбались. Казалось, им не на что было обижаться – за исключением, вероятно, того, что их лишали части прибыли. Но, с другой стороны, учитывая дороговизну фотокамер, пленки, проявляющих химикатов и прочего оборудования, их доля все равно могла быть ничтожно мала. Сами открытки продавались по несколько пенсов за штуку, и все они были хорошего качества. Главный выигрыш заключался в удовольствии, получаемом от процесса творчества и от последующего обладания снимками.
– И это все, что у вас есть? – спросил Питт, не надеясь узнать больше ничего ценного. Вопрос он задал скорее в силу привычки скрупулезного уточнения всех деталей.
Они находились поблизости от Пиккадилли, на Хаф-Мун-стрит[36], в маленькой лавке, торговавшей табаком и книгами, где книжные полки громоздились на скрипевшем под ногами дощатом полу. Воздух пропитался запахами кожаных переплетов и нюхательного табака.
– В общем, да… – неуверенно протянул продавец. – Остальные в основном такие же или им подобные. Только и всего.
В его тоне прозвучала странная нарочитая откровенность, насторожившая суперинтенданта. Он не был уверен, что торговец солгал, но почувствовал это.
– Я хочу взглянуть на них, – решительно заявил он.
Им предоставили еще несколько дюжин открыток, и они с Телманом быстро просмотрели их. Композиции отличались богатым разнообразием: на одних запечатлелись идиллические пейзажи с красотками на переднем плане, на других – интерьеры гостиных… Имелись также художественные портреты с изысканными позами. Многие модели выглядели совершенно невинно и, очевидно, случайно попали в натурщицы. Питт заметил знакомые снимки в округлых рамках и своеобразные виды листвы с игрой света и тени, которые ему показывали молодые люди в студии фотоклуба. Ему даже показалось, что он узнал некоторые парковые участки Хэмпстед-Хит.
Некоторые снимки свидетельствовали о большем профессионализме: они отличались более тонким отражением световых бликов и более естественными позами натурщиц. Видимо, их сделали энтузиасты, имевшие больше опыта и значительно больше таланта.
– Мне нравятся эти круглые рамки, – заметил Телман, перебирая открытки. – Я имею в виду саму форму. Хотя, с другой стороны, в таких открытках много пустого пространства, и в общем, я сказал бы, что квадратные – более полноценны в каком-то смысле. Хотя все они какие-то странные, таких барышень не встретишь на улицах, скорее уж… ну не знаю…
– Квадратные снимки? – заинтересованно спросил Питт.
– Да, вот они. Их тут полдюжины или около того. – Сэмюэль передал ему четыре открытки.
Томас оценивающе взглянул на эти портреты. Первый был хорошо снят, но выглядел обычно, зато еще один производил поистине оригинальное впечатление. На снимке была девушка с темными локонами, беспорядочно взметнувшимися вокруг ее смеющегося лица. На заднем плане поблескивала река и маячили какие-то туманные фигуры – лишь нечеткие силуэты. Натурщица выглядела счастливой и готовой к любым развлечениям: с такого рода девушкой большинство мужчин с удовольствием провели бы денек-другой. Фотографу удалось поймать идеальный момент.
Следующий портрет тоже был оригинален, но совершенно по-другому. Модель на нем отличалась почти неземной красотой. Она не смотрела в камеру, и ее волосы образовывали солнечный ореол в световом луче. Платье ее слегка соскользнуло с плеч, обнажив часть бледного, шелковисто поблескивающего тела. Великолепная смесь невинности и эротики. Красотка легко опиралась в колонну – то ли каменную, то ли гипсовую, – увитую виноградной лозой.
Питт вспомнил, что уже видел нечто подобное, но не смог осознать, что именно.
Последняя открытка запечатлела строгую красавицу, расположившуюся в шезлонге. Суперинтендант видел портрет актрисы Лили Лэнгтри[37] в подобной позе. Только эта девушка смотрела прямо в камеру, а на губах ее играла легкая улыбка, словно она осознавала скрытую иронию снимка. Чем дольше полицейский смотрел на нее, тем более притягательной она становилась, ее умное лицо словно проявлялось, постепенно представляясь в более полной красоте.
И тогда Томас вспомнил, где видел колонны с предыдущей фотографии, поскольку и шезлонг находился там же. Они принадлежали Делберту Кэткарту: Питт видел их в его студии.
– Да, они необычайно хороши, – задумчиво произнес он.
– Так вам понравились? – с живым интересом спросил продавец, почуяв возможного покупателя. – Я уступлю их вам по выгодной цене.
– Вы приобрели их на законном основании? – слегка нахмурившись, спросил Томас.
Торговец изобразил возмущение.
– Конечно, на законном! Я веду все свои дела честно и законно.
– Ладно. Тогда скажите мне, у кого вы купили эти. Их принесла вам мисс Мондрелл?
– С роду не слыхал о такой даме. Я прикупил их у самого фотографа.
– Неужели? Тогда, возможно, вам принес их мистер Делберт Кэткарт?
– Гм, ну… – Продавец нервно взглянул на Питта.
Тот улыбнулся:
– Я как раз расследую убийство мистера Кэткарта.
Торговец заметно побледнел и сглотнул. Он сменил позу, переместив вес с одной ноги на другую.
– Ох!.. Ну да?
– Уверен, что вы горите желанием оказать нам любую посильную помощь, мистер Ансворт, – продолжая улыбаться, произнес Томас. – На мой взгляд, раз у вас есть эти фотографии мистера Кэткарта, то, возможно, есть и другие, вероятно, гораздо более ценные. И прежде чем вы сделаете ошибку, пытаясь отрицать очевидное, я должен предупредить вас, что легко могу остаться здесь и поболтать с вами о нашем деле, пока инспектор Телман съездит за ордером на обыск вашей лавочки. Либо можно вызвать местного констебля для вашей охраны, а мы с инспектором Телманом вдвоем отправимся в…
– Нет… не надо!
Мысли о констебле в полицейском мундире хватило, чтобы образумить Ансворта. Явное присутствие полиции могло плохо сказаться на клиентуре, особенно учитывая, что порой джентльмены, покупавшие открытки, имели весьма деликатные вкусы.
– Я сам покажу вам все остальные, – торопливо ответил продавец. – Конечно, я готов. Одно дело – немного приукрасить жизнь, но чтобы дойти до убийства… Это уже совершенно другая плата… совсем другая плата. Следуйте за мной, джентльмены. Сюда!
Он повел полицейских наверх по продавленным ступеням винтовой лестницы.
Фотографии, хранившиеся в верхней комнате, оказались значительно более откровенными по сравнению с ассортиментом, представленным в витринах лавки. Многие изображенные на них особы начисто лишились платьев и декорировались лишь несколькими лоскутками ткани, перьевыми веерами или букетиками цветов. Красавицы могли быть от совсем юного до, скажем так, бальзаковского возраста, но всех их отличали упругие высокие груди и роскошные бедра. А позы некоторых особ выделялись особой эротичностью.
– Вообще говоря, все они вполне невинны, – заявил Ансворт, осторожно наблюдая за реакцией Питта.
– Да уж, вполне, – согласился тот, сознавая, что стоящий рядом Телман едва ли не излучает пламенное осуждение.
По мнению инспектора, особы, продающие себя для такого рода открыток, принадлежали к той же обобщенной людской массе, которая продавалась сутенерам, только этих молодых прелестниц прилично кормили, и внешне они не имели никаких признаков бедности или отчаяния.
– Вы же понимаете? – Напряжение Ансворта заметно ослабло.
Суперинтендант принялся разглядывать снимки более тщательно. Полдюжины или около того могли быть сняты Кэткартом: их отличало превосходное качество, тонкая игра светотени и деликатный намек на то, что за обычной плотью скрывается нечто большее. Одна натурщица держала в руках букет лилий, наполовину прикрывавший ее грудь – эдакое навевающее живые воспоминания смешение непорочности и распущенности. Другая брюнетка с густой шевелюрой раскинулась на турецком ковре, а за нею высились изящные формы поблескивающего медью кальяна, словно она собиралась вобрать в себя дымные ароматы каких-то пряных трав. Чем дольше Питт разглядывал эту композицию, тем больше убеждался, что это работа Кэткарта. В ней присутствовал символизм и тонкие намеки наряду с искусным техническим использованием самой фотокамеры.
