Фридрих Незнанский - Молчать, чтобы выжить
— Нет. Пришлось шмальнуть пару раз в воздух. Он тоже достал ствол и пальнул разок в белый свет как в копеечку. Потом мы его скрутили.
— Ладно, пошли.
Они направились к кафе. Возле открытой двери под вывеской «Иван-да-Марья» сновали люди в черных масках и с автоматами в руках.
— Где? — спросил Турецкий своего провожатого.
— Да вон в машине, — показал провожатый на темный микроавтобус. — Мы только что ее подогнали.
Турецкий влез в машину. Задержанный сидел на скамейке и нагло улыбался двоим спецназовцам, держащим его под руки.
— Чё, с-сука, — процедил он сквозь зубы, завидев Турецкого, — пришел полюбоваться.
Задержанный был лыс и щербат. На вид ему было лет двадцать пять. Александр Борисович вгляделся в лицо задержанного и не сдержал вздоха разочарования.
— Что-то не так? — спросил его майор.
— Это не он, — коротко ответил Турецкий.
Лысый парень, сидевший на скамейке, раскрыл щербатый рот и нагло рассмеялся в лицо Турецкому.
— Ну ты. Хватит ржать! — жестко сказал ему один из спецназовцев.
— А ты мне, мусор, рот не затыкай! — визгливо отозвался парень. — Права такого не имеешь!
— Где Селиванов? — спросил парня Александр Борисович.
— Хто? — глумливо переспросил парень. — Селиванов? Это ты про Старшину, что ли? — Паренек опять хохотнул. — Тю-тю Старшина, понял! Пока вы со мной валандались, он через черный ход ушел. Ищи теперь ветра в поле!
Парень запрокинул голову и визгливо рассмеялся.
Александр Борисович выбрался из микроавтобуса. Майор последовал за ним.
— Петров, возьми ребят и прочешите окрестности! — приказал он одному из спецназовцев. — Далеко он уйти не мог.
Парень кивнул и, взяв с собой несколько человек, побежал выполнять задание.
— Бологов, хорошенько осмотрите кафе! — обратился майор к другому спецназовцу. — Все закутки и кладовки, каждый угол!
— Слушаюсь!
Отдав распоряжения, майор повернулся к Турецкому и, нахмурившись, произнес:
— Ума не приложу, как он мог проскользнуть. Разве что в окно.
Александр Борисович тщательно оглядел стекляшку кафе. Потом вытянул руку и показал на крышу стекляшки:
— Он ушел вон по той лестнице. Забрался на балкон, прошел через квартиру, а потом спокойно вышел на улицу через дверь подъезда. Направился он в сторону вон того красного здания.
— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил майор.
Турецкий усмехнулся:
— Мы с вами его видели.
В кармане у Турецкого зазвонил телефон. Александр Борисович приложил трубку к уху и отошел в сторону.
— Слушаю.
— Александр Борисович, — раздался в трубке запыхавшийся голос Володи Яковлева, — мы только что узнали: лаборатория профессора Павлюкова находится в поселке Сосновка-один!
— Откуда такая информация?
— Год назад он купил там дом и записал на имя своего двоюродного брата! Уверен, Павлюков там!
— Ясно. Ты сейчас где?
— В машине. Еду к вам. Минут через пять буду на месте.
— Хорошо, жду.
Александр Борисович положил трубку в карман и облизнул пересохшие губы.
2
Немного отдохнув, Лев Анатольевич Камакин решил наконец сделать то, зачем приехал, — навестить профессора и узнать, как продвигается работа. Еще вчера Павлюков объявил, что подошел вплотную к решению задачи и что «осмий» будет получен в самые ближайшие дни. Льва Анатольевича это известие по-хорошему взволновало, и со вчерашнего дня он просто места себе не находил. Время поджимало, ох как поджимало!
И еще этот проклятый следователь… Звериным чутьем Камакин чувствовал в Турецком сильного и опасного противника. Он запросто может припереть его к стенке! Но он, Лев Анатольевич Камакин, просто так не сдастся!
Главное — успеть вывезти «осмий», а также все чертежи и наработки Павлюкова. Переправить их на Запад. Получив «осмий-187», американцы не сдадут его. Они найдут способ спрятать его в такое место, откуда ни русская разведка, ни правительство никогда его не достанут. В этом Лев Анатольевич не сомневался ни секунды.
Дверь дома скрипнула и отворилась. В желтом проеме возникла нескладная фигура профессора Павлюкова.
— Куда это вы собрались, Сергей Иванович? — поинтересовался Камакин, медленно поднимаясь по скрипучим деревянным ступенькам крыльца.
— Да так, — испуганно ответил Павлюков, щуря глаза и пытаясь разглядеть Камакина в темноте. — Хочу прогуляться.
— Не время прогуливаться, дорогой мой, не время, — сказал Камакин, подходя вплотную к физику и легонько оттесняя его обратно в сени. — Работать надо!
— Но я… я хочу повидаться с Татьяной, — неуверенно произнес Павлюков, делая шаг назад.
Камакин изобразил на лице удивление:
— Зачем это?
Профессор потупил взгляд и покраснел до самых кончиков ушей.
— А-а, понимаю, — весело сказал Лев Анатольевич. — Она вам приглянулась, да?
На этот раз кровь отлила от лица Павлюкова, и его щеки вновь покрыла мертвенная бледность.
— Лев Анатольевич, — дрогнувшим голосом заговорил он, — нам с вами нужно поговорить.
— Ну говорите, дорогой мой. Говорите, я вас слушаю!
Павлюков растерянно посмотрел по сторонам.
— Не знаю, уместно ли обсуждать это на крыльце? — промямлил он.
Камакин пожал плечами:
— Да ради бога, давайте пройдем в лабораторию.
Они вошли в лабораторию. Лев Анатольевич незаметно накинул на дверь засов.
— Итак, что вы мне хотели сказать? — дружелюбно обратился он к профессору.
Павлюков посмотрел на свои руки, затем засунул их в карманы халата. Посмотрел на Камакина.
— Лев Анатольевич, дело в том, что я… Вернее, мы с Татьяной… — Он поморщился и в сердцах произнес: — Черт, никогда не говорил подобных вещей. Даже не знаю, как это делается.
Камакин ободряюще улыбнулся:
— Расслабьтесь, профессор. Мы ведь с вами друзья. А друзья должны общаться друг с другом легко и свободно.
— Вашими бы устами… — тихо проговорил физик. Он собрался с силами и сказал: — В общем, мы с Татьяной по… полюбили друг друга. В-вот.
Павлюков вжал голову в плечи и испуганно сверкнул влажными глазами, словно сам испугался своих слов. Камакин, однако, оставался спокоен, и Павлюков, видя это, снова приободрился.
— Мы полюбили друг друга, — снова заговорил он. — Полюбили и хотим быть…
— Постойте, постойте, — досадливо махнул на него рукой Лев Анатольевич. — Не так быстро. Когда ж это вы успели, а?
— Сегодня, — промямлил Павлюков, пряча глаза с видом ученика, которого отчитывает строгий учитель.
— Гм… — Камакин задумчиво потер пальцами подбородок.
— Это любовь с первого взгляда, — сказал Павлюков, снова заливаясь краской.
— Ах вот оно что. — Камакин насмешливо кивнул. — С первого взгляда, значит. Что ж, это бывает. Редко, но бывает. И чего же вы хотите от меня? Благословения?
Профессор оторвал взгляд от пола и удивленно посмотрел на Льва Анатольевича:
— Но ведь Татьяна была вашей невестой!
— Кто это вам сказал?
— Как? — Павлюков совсем потерялся. — А разве… нет?
Камакин покачал головой:
— Нет. Скорее, я опекун. Как бы приемный отец.
Павлюков мучительно наморщил лоб. Он явно ничего не понимал.
— Я забочусь о Татьяне, хочу, чтобы у нее все было хорошо и чтобы она не совершала ошибок, — объяснил ему Камакин. — За некоторые ошибки приходится расплачиваться очень высокой ценой. — Он дернул уголками рта и добавил задумчивым голосом: — Порой даже ценой собственной жизни.
— Значит, вы не будете возражать, если я… если мы…
— Буду, — отрезал Лев Анатольевич. — Буду возражать, дорогой мой. Я не уверен, что Татьяна будет с вами счастлива. Вы же нищий, бессребреник.
— И что же делать? — растерянно спросил Павлюков.
— Для начала закончите работу над «осмием». Тогда я буду уверен, что вы обеспечите Татьяне достойную жизнь. А до этих пор даже не думайте о ней! Вам ясно? Даже не приближайтесь к ней! Вот так-то.
Павлюков медленно поднял взгляд от пола и посмотрел Камакину прямо в глаза.
— «Осмий» готов, — тихо произнес он.
— Что, простите?
— Я получил «осмий», — повторил Павлюков. — Еще сегодня утром.
— Получили! Так что ж вы…
— Я хотел окончательно все проверить и лишь потом рассказать вам об этом.
Камакина забила нервная дрожь.
— И как? Проверили? — спросил он, стараясь выглядеть спокойным.
Павлюков кивнул:
— Да. Все в порядке.
— И где же он, этот ваш «осмий»?
— Здесь, в лаборатории.
Лев Анатольевич принялся шарить взглядом по столам, уставленным пробирками и ретортами.
— Он в синем шкафчике, — спокойно сказал Павлюков.
Камакин оттолкнул профессора и решительным шагом подошел к шкафчику. Затем резко распахнул дверцы, исследовал взглядом содержимое шкафчика, оглянулся и спросил:
