Фридрих Незнанский - Последнее слово
Но в этой связи возникала и вытекающая отсюда более серьезная проблема. Ну хорошо, о «заложении» на Киевском вокзале уже точно известно, из Воронежа поступило подтверждение. Найдены, прямо надо отметить — случайно, штабеля взрывчатки в подвалах зданий нынешней Государственной думы и в разрушенной до основания гостинице «Москва». Но ведь это далеко не все. Тот же Заскокин сообщил о Казанском вокзале, о стадионе «Динамо». А где еще?
Ведь если террористам известно и о других «закладках», то положение весьма скверное. Можно сказать, что Москва восседает на минах замедленного действия, которые могут рвануть в любое, самое неожиданное время и принести городу и его населению, да фактически всему государству, неисчислимые беды. И здесь уже заканчивается компетенция оперативно-следственной группы, и речь идет о куда большей опасности и ответственности.
В любом случае кропотливая работа, проделанная Галей Романовой, важна уже тем, что, благодаря ее стараниям удалось отчасти уточнить сведения о том, какие «спецконтингенты» были задействованы, а отыскав документы, то есть обвинительные приговоры, отчеты о содержании заключенных, списки осужденных лиц и так далее, можно будет попытаться и найти кого-то из бывших «врагов народа», выпущенных из заключения и реабилитированных после ХХ съезда партии. Не все же они покинули белый свет, перед глазами — пример Заскокина. И это уже кое-что. Значит, кого-то еще есть надежда найти. Потому что, собрав у них сведения о тех работах, в которых им довелось участвовать, можно будет составить и общую картину плана «Сто объектов», а не тыкаться, подобно слепым котятам, перед которыми разостлали карту города Москвы. Сравнение, конечно, не самое удачное, но уж какое есть.
Было у Гали и еще одно соображение, но, прежде чем его «озвучить», она хотела посоветоваться с Александром Борисовичем. В отличие от Грязнова, который относился к ней вполне тепло и с заботой, но не упускал случая и позубоскалить над ее «заумными» предложениями, Турецкий обычно выслушивал ее максимально серьезно и уж подшучивать над тем, что ей казалось резонным, хотя и трудновыполнимым, ни за что не стал бы. Поэтому она в заключение сказала, что над остальными своими соображениями должна еще подумать.
Грязнов улыбнулся, но промолчал.
Володя Яковлев занимался поиском свидетелей, которые могли видеть работающую на том месте, где произошел потом взрыв, бригаду странных ремонтников, не учтенную ни в одной ведомости. А ведь опрошенные заместитель дежурного по вокзалу и милиционер, интересовавшиеся причиной долбежки вполне нормальной стены, утверждали в один голос, что наряд на проведение работы видели своими глазами, а подписал его… Вот тут мнения расходились. Один говорил, что стояла подпись заместителя начальника электроцеха Базанова, который выполнял распоряжения зама по капитальному строительству Венедиктова. А Венедиктов, в свою очередь, утверждал, что никаких распоряжений на этот счет никому не давал, да и вообще он не занимается прокладкой кабельных сетей, на это имеется специальная служба, которая ему вовсе не подчиняется. Другой свидетель, милиционер, сообщил, что наряд был подписан самим начальником вокзала Климовым, уж его-то автограф был почему-то ему известен, что само по себе было странно: не дело Климова подписывать такие распоряжения.
О внешнем виде «строителей» никто тоже ничего определенного сказать не смог — люди как люди, обыкновенные, в рабочих комбинезонах и спецовках. Двое или трое. А может, и пятеро, потому что двое точно были с перфоратором, который поднимал грохот и невероятно пылил, на что постоянно жаловались пассажиры и несчастные кассирши. А потом им на смену пришли трое других. Или сначала были трое, а потом работали вдвоем.
Яковлев без труда разгадал загадку террористов. Ведь если бы они действовали тихо, как-то маскируя свою работу, на них бы обязательно обратили внимание, как на лиц, занимающихся чем-то подозрительным. А так, в открытую, подменяя друг друга, они фактически ничем не рисковали, даже фальшивые бумажки не вызывали сомнения у случайных проверяющих. Наглость и открытость — вот их метод. И он принес результат. Правда, к счастью, не тот, на который террористы рассчитывали, но тут уж, что называется, им просто не повезло. А вот вокзалу, пассажирам еще как повезло!
Разговаривал Яковлев и с уборщицей помещений Клавдией Ивановной. У этой тетки глаз оказался острый, она сообщила, что сперва стенку долбили все-таки трое рабочих. Двое возились с перфоратором и шлангом подачи сжатого воздуха, который они протянули от компрессора с улицы, а указывал им и командовал пожилой дядька, которого уборщица, проработавшая здесь добрый десяток лет уже и многих своих знавшая, видела впервые. То же самое сказала она и про рабочих, видно, их направили сюда откуда-то со стороны, или они были из тех, что дебаркадер вокзала строили.
Описать их внешность она тоже не могла — на их лицах были надеты маски против пыли и очки. Но тот, который давал указания, был пожилой, лет, наверное, пятидесяти, с седыми волосами, торчавшими сзади из-под желтой каски.
Потом, когда двое с перфоратором ушли, к пожилому присоединился молодой парень, среднего роста, темноволосый. Он был тоже в маске для дыхания, потому что выщербленную стену все равно им приходилось еще долбить. Они возились с распределительной коробкой и проводами, торчащими из стены. И в этом деле им вроде бы помогал или давал советы — пару раз видела его Клавдия Ивановна — тоже молодой парень в форме вокзального носильщика. Бляху у него на груди заметила уборщица, и тележка для перевозки багажа стояла в стороне — его, скорее всего. Вот этого парня она могла более-менее описать — высокий, стройный, светловолосый, симпатичный парень, одним словом.
Естественно, что Яковлев немедленно уцепился за этот факт и отправился к бригадиру носильщиков.
Керим Мамаев, чем-то озабоченный тучный мужчина, мельком взглянул в удостоверение Володи, вполуха выслушал его, видно, ему было некогда и он хотел поскорее отделаться от назойливых расспросов, и неохотно ответил, что в его бригаде похожих на того, которого ищет оперативник, молодого блондина, нет. Может, у Сафирова. Но его смена завтра.
Володя не поленился, узнал домашний адрес второго бригадира и поехал к нему домой, на Восточную улицу, в районе метро «Автозаводская».
Того не было дома. Оказалось, по четвергам бригадир со своими приятелями-соседями ходит в баню. И это у них, у татар, серьезный и очень важный ритуал. Отвлекать нельзя ни в коем случае. Пришлось долго ждать. Но в конечном счете ожидание было вознаграждено.
Володя представился, и крупный, лысый мужик с кулаками-кувалдами вмиг насторожился. Вид у него был очень недоброжелательным, когда речь зашла о его бригаде. Но вот Володя описал того молодого человека, которого искал, и бригадир вроде успокоился. Он сказал:
— Не знаю, тот ли это, о ком ты спрашиваешь, парень, но у меня в бригаде недавно появился один… Кум, он на Казанском работает, просил взять к себе одного новичка. Я спросил: «А сам чего? Разве тебе люди не нужны?» Он ответил, что у парня жилье возле Киевского, а он — студент, учится, значит. Ну отчего не помочь, если возможность имеется? Только у меня с дисциплиной строго, а он вчера на работу не вышел. Непорядок. Если путем не объяснит, выгоню.
— Адреса его случайно не знаете?
— А зачем он мне? Есть кадры, пусть они думают. Зайцев фамилия этого парня, а зовут Генкой… Геннадием Михайловичем.
— Не совсем понимаю, извините, Юрий Мухаммедович, у вас, насколько мне известно, есть неписаное правило составлять свои бригады из единоверцев, разве не так?
— Ну правило-то, может, и есть, но бывают исключения, хотя и редко. А Зайцев — он только по фамилии вроде как русский, это у него мать русская, а отец — чечен. И Геннадий просил его Ахмедом называть, мусульманин он.
— Вот как? — Володя сразу сделал «стойку». — Тогда у меня к вам убедительная просьба ничего этому Ахмеду не говорить, если он завтра появится на работе, а я к вам подойду и вы мне его покажете, ладно?
— А зачем он вам? Натворил чего-нибудь?
— Я просто не имею права вам сейчас об этом говорить, но дело, уверяю вас, может оказаться очень серьезным. Кстати, вы сказали, его ваш кум рекомендовал? Они что, давно знакомы с этим Зайцевым?
— Да не знаю, — недовольно поморщился Сафиров. — Я не спрашивал, он не говорил. Просьбу передал по телефону.
— Будьте любезны, дайте мне домашний адрес вашего кума и как его зовут?
— Ай, нехорошо! — совсем расстроился Сафиров. — Не принято у нас подводить своих, ссылаться…
— Да мне он нужен только для того, чтобы выяснить, знал ли он этого Ахмеда прежде и кто он такой, откуда появился. Если вам не очень удобно давать мне его координаты, вы можете сами позвонить вашему куму и спросить его. Я не возражаю. Пусть только он ответит на мои вопросы, и я не стану больше беспокоить ни его, ни вас.
