Фридрих Незнанский - Большое кольцо
Мутенков долго думал. А потом все-таки взял ручку и придвинул к себе несколько листов бумаги.
— Как писать? — спросил внезапно охрипшим голосом.
— Честно, Виктор, а как же иначе?.. А-а, ты имеешь в виду, с чего начать? Ну начни так, например… Осознав всю глубину своего морального падения и совершенных противозаконных действий, ты решил начать сотрудничество со следствием. В связи с чем и ставишь в известность о следующем… Понятна мысль? Вот и пиши… Между прочим, скажу, исходя из собственного опыта, такие покаянные заявления хорошо действуют на судей. А если еще суд будет с присяжными, так вообще тогда… Пиши-пиши, а я выйду покурить. Ты ведь не куришь?
— Нет, — помотал головой Мутенков.
— И молодец, болеть не будешь. Ну а уж я, с твоего разрешения, выйду и подымлю…
Только за дверью следственного кабинета позволил себе наконец полностью расслабиться Александр Борисович. И подумал с облегчением: «А ведь достал-таки его! И чем? Правдой! Нет, ну в самом деле, когда-то ведь должен наступить хотя бы один из маленьких таких моментов истины?!»
Ну а как там дела у Никитина? Турецкий набрал номер его сотового.
— Володя, отвечай «да» или «нет». Лед тронулся?
— Нет.
— По-прежнему ухмыляется и изображает полное непонимание?
— Да.
— Ну и хрен с ним. Заканчивай. Запиши: отвечать отказывается. А мы посмотрим, что он станет петь завтра. Сейчас сюда подъедут Новохатко и генерал Фролов, дадим полюбоваться. Учти, сажаем отдельно. Я бы вообще твоего упрятал в Бутырки, а этого тут оставил, в Петрах. Ладно, Славка появится, решим.
— А что завтра? — не понял Никитин.
— Увидим, все увидим, Володенька. Мой сейчас пишет явку с повинной, фигурально выражаясь. Понял теперь?
— Так точно, понял, товарищ генерал, — подчеркнуто официально — для Сафиева, конечно, — ответил Никитин.
2
Вячеслав Иванович Грязнов словно предчувствовал, что участившиеся вдруг удачи, находки не могут длиться вечно, везение так же неожиданно закончится в тот самый момент, когда ты будешь уверен, что дело в шляпе. Вот так оно примерно и получилось.
Позвонил Саня и доложил, что Мутенков раскололся-таки. Не сильно, не до конца, но кое-кого уже назвал и кое в чем повинился, из чего следовал логический вывод, что лиха беда начало. Тут ведь стоит сделать только первый шажок, а дальше ноги сами понесут — иной раз даже помимо твоей воли, куда, блин, денешься теперь?.. Одно плохо, ни слова не написал он о Митяе. Уверял на словах, что совсем не знает его. Да и напарник если и видел, то, может, разок всего, да и то случайно. Про Митяя этого никто толком не знает, он только приказывает кому надо, из своих, а те слова передают, и все. Немного, конечно…
Но и от написанного признания Мутенкова и генерал Фролов, и майор Новохатко, посетившие Петровку, 38, чтобы полюбоваться на своих орлов, оба в полном отпаде. Наверняка знали, не могли же не знать, но все равно такое признание оказалось и для них неожиданностью. Напрашивался естественный вывод: как пробовать оставаться честным, когда кругом все куплено? Ну, может, не все, но от слов-то не легче!..
А после достал своим сообщением Денис. Мол, тоже удача — Филипп с Николаем обнаружили тот самый джип. Именно в Мамырях, в мастерской, где механики занимаются ремонтом двигателей. Там у них для этой цели оборудованы и яма, и всевозможные краны и тали с перекрытия спускаются, и станки стоят для расточки деталей, и много всего прочего — словом, хороший мини-завод.
Сам джип сыщики обнаружили стоящим в углу и затянутым грязным брезентом почти случайно. Пока Филипп морочил головы двоим механикам, рассказывая небылицы про свою «девятку», а те, восхищаясь враньем, дружно ржали, Щербак, как бы присматриваясь к оборудованию, набрел на груду окрашенных суриком деталей автомобильного салона — дверцы, капоты, крышки багажников и прочее, сваленное в углу большой кучей. А вот в зазорах между железом Николай и разглядел брезент. И вспомнил, что и в гараже в Крошкине джип прятали примерно под таким же покрывалом. Зайдя сбоку, он нашел край брезентового полотна и отдернул его в сторону — под ним блеснула темной зеленью поверхность автомобильного крыла. Ну зачем, спрашивается, хорошую, видимо, машину, заваливать сверху всякой дрянью? Цель может быть одна — скрыть.
Увидев сигнал, поданный Щербаком, Филя одного наиболее рьяного механика, сдуру, не иначе, кинувшегося на него с кулаками, немедленно отправил в нокаут, а второму предъявил удостоверение Московского уголовного розыска и посоветовал не трепыхаться, чтобы не залететь ненароком на нары. После чего были раскиданы в стороны все эти запчасти, детали автомобилей, сброшен брезент, и взглядам сыщиков предстал, наконец, в истинном своем виде эксклюзивный красавец от «форда». В том, что это был именно он, Щербак с Агеевым убедились, открыв машину и подивившись необычно просторному салону.
Итак, свое дело они сделали, и теперь наступала очередь закона, как такового. То есть официальной власти, а не частного сыскного агентства. О чем и было немедленно доложено Грязнову-старшему через Грязнова-младшего.
Но, как оказалось, они несколько поторопились. Не учли некоторых обстоятельств уже, что называется, чисто местного значения.
Обычно ведь как считается? Не пойман — не вор. Ну а если тебя схватили за руку, чего тогда запираться? Вероятно, и в данном конкретном случае все дальнейшее разрешилось бы скоро и к всеобщему удовольствию, если бы местные авторемонтники, следуя правилам игры, смирились с неизбежным. Однако они не только не смирились, но и предприняли немедленные попытки придать своим незаконным действиям видимость нагло попранной чужаками справедливости — по другому извечному принципу: кто палку взял, тот и капрал.
Данный автосервис оказывал самые различные, как теперь стало понятно, услуги клиентам, а потому и состоял не из одной только мастерской, а из нескольких помещений, предназначенных и оборудованных для проведения работ широкого профиля. И поэтому, естественно, что на призывы так ничего и не понявшего механика, а возможно, именно потому, что он-то как раз все быстро и понял, — короче, на его истошные вопли сбежался многочисленный обслуживающий персонал, вооруженный необходимым в таких случаях инструментарием. И теперь даже опытным в подобных передрягах Агееву с Щербаком ничего иного не оставалось, как спешно покинуть поле битвы, которая, правда, по большому счету, еще и не началась, но вся обстановка уже определенно указывала на то, что известный афоризм «против лома нет приема» может здесь, говоря канцелярским языком, иметь место быть. В общем, пришлось драпануть. При этом они не удержались и добавили-таки немного урона противнику — задели парочку наиболее активных, чтоб попусту не размахивали своим железом. И те так и остались лежать на бетонном полу мастерской. Видно, надолго.
Удрали. Слава богу еще, что догадались оставить машину на обочине шоссе, а не возле сервиса, хороши б теперь были! Но догонять их никто и не стал, видно, жуликов заботили теперь совсем иные проблемы. И пока панический призыв сыщиков достигал нужных вершин власти — в лице Вячеслава Ивановича Грязнова, на автосервисе, видать, тоже кинули клич. Отъехав подальше, на случай дальнейшего бегства — неизвестно ведь, чего можно ожидать от разъяренных бандитов, — и вооружившись необходимой оптикой, сыщики вскоре увидели, как туда примчались несколько крутых машин, из которых повыскакивали этакие одинаковые «мальчики», отдаленно схожие с ротвейлерами. Судя по их поведению, оружие у них, скорее всего, имелось. Что также было немедленно доложено по команде наверх. И теперь оставалось только ждать и следить за тем, чтобы джип снова не переместили куда-нибудь, в новое тайное место, из которого вытащить его будет еще труднее.
— Ты знаешь, Коля, — заметил Филипп, передавая товарищу бинокль, — я могу голову дать на отсечение, что в этой компании нет ни одного человека «приезжей национальности».
— Это подтверждает и нашу точку зрения о том, — ответил через минуту-другую Щербак, внимательно рассмотрев прибывших, — что между Муслимом и, не знаю, таганскими, надо полагать, существуют самые тесные связи. Видишь ведь, по первому сигналу прискакали! Эва! — вдруг воскликнул он. — Не, ты только посмотри! — и он передал бинокль обратно Филе.
Зрелище было и впрямь потрясающим — но для того, кто разбирался в ситуации.
К автосервису подъехали милицейские «Жигули», из которых выбрался солидный дядька в черной кожаной куртке с полковничьими звездами на погонах, и его вмиг окружили одинаковые братки, все одновременно что-то с жаром ему объясняющие. Ну как если бы старший воспитатель прибыл к бунтующим воспитанникам. Наконец полковник поднял руку, словно призывая к молчанию, и степенно отправился, сопровождаемый остальными, в помещение.
