Сергей Бетев - Без права на поражение (сборник)

одно и то же, прибавляя к своему рассказу лишь пошлые подробности о своих «приемах» в

кочегарке, которые совсем не интересовали следователя. Он ничего не мог сказать и о

женщинах, которых, вероятнее всего, придумал.

— Зачем мне их знать, не жениться собрался...

Больше недели Иван Петрович убил на Максимова.

Он побывал и в бане, и на Химмаше, и во всех коммунальных котельных — всюду, где

успел поработать Максимов. Выявляя его знакомых, бросался в разные концы города, чтобы

навести справки о них. Хорошего о Максимове слышал меньше, чем плохого, большинство его

знакомых оказывались случайными собутыльниками.

И никто из них, кроме всего прочего, не знал ни Верникина, ни Шилову.

Иван Петрович не верил показаниям Максимова. Но и объяснить, каким чудом лотерейные

билеты попали к нему, не мог даже приблизительно.

Зато пришло твердое убеждение, что с кражей в магазине Максимов не связан. Это

исключало из следствия одно из важнейших обстоятельств.

В денежно-вещевой лотерее разыгрываются тысячи выигрышей. И Упоров, не сомневаясь

в том, что лотерея, как предприятие государственное, обязана иметь какую-то стройную систему,

раздобыл существующие инструкций и разъяснения по организации денежно-вещевых,

спортивных, художественных и прочих лотерей и попытался в них разобраться. Удалось это не

сразу, но кое-что усвоил довольно ясно. Впервые со времени, когда органы милиции занялись

лотерейными билетами Хоминой, у него появилось серьезное сомнение в правомерности

приобретения этих билетов вообще. Родилось оно из очень слабой и давней аналогии. Иван

Петрович припомнил несколько дел не из своей практики, имевших место в период проведения

денежной. реформы 1947 года, связанных с махинациями в сберегательных кассах, где по

вкладам коэффициент обмена был не один к десяти, а один к трем. Некоторые работники

сберегательных касс, используя свое служебное положение, пытались тогда спасти деньги,

оформляли вклады задним числом.

Сомнение Упорова сейчас вызывало то обстоятельство, что Хомина неоднократно

назначалась председателем комиссии по ликвидации непроданных лотерейных билетов в

районах Свердловской области. Комиссии эти работали всего один-два дня, в самый канун

розыгрыша. Непроданные в районах билеты доставлялись им специальными посылками. Члены

комиссий просчитывали их и тут же, в рабочем помещений, в присутствии всей комиссии делали

прокол специальным прессом. После этого испорченные билеты отвозились в одну из котельных

города, где их сжигали в присутствии члена комиссии. Максимов к этому делу отношения

никогда не имел. Руководители облфинотдела, однако, добавляли, что, если бы билеты и не

сжигались, предъявлять их к оплате было бессмысленно. Иван Петрович убедился в этом и сам,

увидев такой билет с зияющей на нем дырой. Вероятно, поэтому и Хомина, осуществлявшая

контроль за всеми операциями по уничтожению билетов, ни разу не утруждала себя поездкой в

котельные.

После окончания работы комиссии оставался лишь небольшой акт, отпечатанный в

нескольких экземплярах для отчета перед вышестоящими инстанциями. Само собой

подразумевалось, что выигрыши, павшие на непроданные билеты, останутся в государственной

казне.

Что-то выяснить о возможности неправомерного приобретения билетов по линии комиссий

Иван Петрович не решился. Ставить под сомнение честность целого коллектива он не имел

права.

Иван Петрович попытался узнать весь путь лотерейного билета: от печатного станка

фабрики Гознак до покупателя. Оказалось, что центральные городские и все районные

сберегательные кассы Российской Федерации получают билеты непосредственно с фабрики,

которая на основании заранее полученных заявок отправляет в их адрес посылки с

определенным числом билетов.

После этого Упорову ничего не оставалось, как подготовить официальное письмо и через

Министерство охраны общественного порядка обратиться на фабрику Гознак за необходимой

информацией. Отправив запрос, Упоров снова вернулся к людям, которые так или иначе были

связаны с этой историей.

Он знал, что рано или поздно этим заниматься придется, потому что даже самые

исчерпывающие специальные сведения по интересующему его вопросу ничего не дадут, если он

не разберется в обыкновенных человеческих отношениях, понимание которых в конечном итоге

и определяет успешное завершение любого расследования.

Вспомнив совещание и предупреждение не забывать о краже в магазине «Подарки», Иван

Петрович все-таки решил на время оставить ее в стороне.

В свое время Светлана Владимировна успешно закончила Харьковский финансово-

кредитный институт и приехала работать на Урал.

Красивая, гордая Светлана Хомина, привыкшая к похвалам за учебу, избалованная

вниманием парней еще в институте, очень ревностно относилась к своему авторитету. Она

безупречно выполняла служебные обязанности в райфинотделе, где начала работать, сразу же

привычно и уверенно включилась в общественную жизнь, и это очень скоро сделало ее более

заметной среди других. Молодость не мешала ей быть строгой и разборчивой в знакомствах.

Вероятно, поэтому никто особенно не удивлялся, когда она стала женой уважаемого

ответственного работника облфинотдела, несколько лет назад потерявшего жену: он был старше

на семнадцать лет.

Через год в семье появилась девочка, а потом Светлана Владимировна перешла на работу в

облфинотдел. Многие уже готовы были объяснить такую служебную перемену семейной связью,

но выгодный брак, к удивлению ведомственных обывателей, вдруг распался так же неожиданно,

как и сложился. Пересуды по этому поводу все-таки были. Говорили, что почтенный супруг

переживал разрыв тяжело. Ему предстоял перевод на работу в Москву, с большим повышением,

и он всячески убеждал жену ехать вместе с ним, но она отказалась и осталась работать в

Свердловске.

Светлана Хомина не замечала ни косых взглядов, ни доходивших до нее сплетен. Ее

серьезность и безупречность в работе сделали свое дело. Незадачливые сплетники скоро

прикусили языки, а молодая женщина, служебный авторитет которой они примеряли по

положению ее недавнего мужа, получила новое повышение по работе и стала одним из ведущих

инспекторов с репутацией самого способного специалиста. А когда Светлана Владимировна

поступила еще и в аспирантуру, она завоевала уважение самых взыскательных и серьезных

работников отдела.

Правда, в этот период ее женский авторитет едва не пошатнулся снова. В доме Хоминой

появился молодой мужчина.

Через несколько дней в отделе уже не было человека, который бы не знал, что новый муж

Хоминой живет с нею в нерегистрированном браке, работает преподавателем физкультуры в

какой-то школе и учится заочно в каком-то спортивном институте.

Может быть, это событие кого-то удивило, у кого-то вызвало усмешку или осуждение, но

никто этого не показал. Сама же Светлана Владимировна, как и прежде, не проявляла ни

малейшего любопытства к тому, что могут говорить о ее личных делах посторонние люди.

Так обстояло дело на работе.

В личной жизни Светлана Владимировна Хомина была человеком не очень общительным.

Она увлекалась театром и кино, отпуск непременно проводила на хороших курортах, но не

любила приятельских компаний. Знавшие ее лучше других объясняли последнее присущей ей

гордостью, даже некоторым высокомерием в отношении к людям. Никто из них не мог назвать

хотя бы одну подругу Хоминой, говорили, что подруг у нее нет.

В эти дни ожидания ответа из Москвы Иван Петрович почти каждый день находил

возможность под тем или иным предлогом встретиться с кем-нибудь из финансовых работников,

прямо или косвенно соприкасающихся с Хоминой. Он интересовался самыми разными

финансовыми операциями, словно готовился к сдаче экзаменов в институт, и каждый раз хоть

ненадолго, но переводил разговор на Хомину. И почти все, с кем ему довелось беседовать, шли