Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс
– Конечно же, – уверенным тоном проговорил священник. – Нам не остается ничего иного, и мы должны придерживаться этого блага.
Напряжение несколько оставило Виту. Повернувшись к Шарлотте, она улыбнулась, как если бы пришла к важному решению:
– Быть может, вы останетесь на чай, миссис Питт? Мы будем рады вам. Пожалуйста, прошу вас!
Молодая женщина удивилась. Перемена настроения хозяйки оказалась настолько внезапной, что, вопреки желанию согласиться, вызвала в ней нелегкое чувство.
– Благодарю вас, – поспешно согласилась она. – Очень благородное предложение с вашей стороны, особенно с учетом обстоятельств.
Миссис Парментер улыбнулась, и лицо ее озарилось теплом и уверенностью. Нетрудно было заметить, что в иных обстоятельствах она умела проявлять необыкновенное обаяние, обладая необходимыми для этого интеллектом, жизненной силой и несомненным остроумием.
– А пока прошу вас провести время с Домиником, ради чего вы и пришли… не сомневаюсь, беседа доставит удовольствие вам обоим. Чай будет подан в четыре часа.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Кордэ, лицо которого просветлело и сделалось мягким, после чего повернулся к Шарлотте: – Не прогуляться ли нам по саду?
Она последовала за родственником и взяла его под руку, отчетливо осознавая, что Вита провожает их взглядом. Хозяйка дома полностью изменила свое поведение. После появления Доминика она стала совершенно другой. Было ли это следствием того, что Шарлотта в ее глазах была женой полицейского, расследовавшего смерть Юнити, и поэтому неизбежным образом связывалась с обвинением Рэмси в убийстве? Миссис Парментер не могла не проявлять подозрительности в отношении этой женщины, и даже неприязни к ней, вне зависимости от всяких личных порывов. Сама миссис Питт возненавидела бы всякого, кто стал бы угрожать ее мужу. И не важно, была бы эта угроза справедливой или нет. Она коснулась бы ее ума, но не инстинкта.
A Вита должна понимать, что Доминик верен Рэмси, что он испытывает к нему чувство огромной благодарности и долга. Она может рассчитывать, что Кордэ окажет ей любую находящуюся в человеческих силах помощь.
Через боковую дверь Шарлотта со своим зятем вышли в сад, все еще лишенный листвы и покрытый пробивающимися сквозь голые ветви пятнами света. Подснежники уже сошли, а стрелки нарциссов поднялись достаточно высоко и склоняли набок готовые распуститься головки. Если бы этот сад принадлежал миссис Питт, она посадила бы под деревьями примулы, чистотел и лесные анемоны. Здешние садовники явно проявляли недостаток воображения, ограничиваясь барвинками и папоротниками, едва пробивавшимися из земли.
Доминик о чем-то говорил, но свояченица не слушала его. Ум ее наполняло воспоминание о том чувстве, которое проявилось на лице Виты, когда та посмотрела на него. На лице этой женщины читалось такое восхищение… Неужели она переметнулась к нему, ощутив в Рэмси слабый, треснувший сосуд? Шарлотта припомнила, как тот сидел за столом, позволяя Трифене отпускать оскорбительные реплики и даже не пытаясь защитить себя или свою веру. Похоже было, что он действительно в каком-то смысле сдался.
Однако миссис Парментер не принадлежала к тем женщинам, которые способны капитулировать. Она может пасть жертвой обстоятельств, но не позволит себе прекратить сопротивление. Неудивительно, что к Доминику ее влекло восхищение его духовной энергией и убежденностью! Они отвечали ее силе воли. Шарлотта заметила, как она льстила этим аспектам его природы и насколько приятна была ему ее лесть. Надо думать, Вита понимала и это?
Миссис Питт что-то ответила своему спутнику, лишь вполуха следя за его словами. Он говорил о прошлом, об их общих воспоминаниях. Они шли под деревьями, глядя в сторону азалий. Эти цветы расцветут только через два месяца. Ветви их казались жалкими, почти мертвыми на фоне нагой земли, однако поздней весной они вспыхнут яркими оранжевыми, золотыми и абрикосовыми цветами. Но чтобы увидеть эту будущую красоту сейчас, требовалось усилие воображения. Впрочем, вполне посильное садоводу.
Доминик и Шарлотта шли рядом, погруженные в дружеское молчание. Редкие реплики, которыми они обменивались, не столько требовали осмысления, сколько давали ощущение пребывания вместе. Все существенное должно остаться невысказанным. Оба они слишком хорошо помнили про подозрения и гнетущий страх; оба понимали, что в будущем их ожидает мерзкое и неотвратимое откровение, с каждым часом приближавшееся к ним.
Они еще разговаривали, когда по траве к ним подошла Трифена с известием о том, что Кордэ нужен в доме. Извинившись, священник ушел, оставив обеих женщин вместе. Шарлотте таким образом представилась возможность поближе познакомиться с младшей дочерью Парментеров. Подобный шанс мог больше не представиться ей… Он был слишком хорош, чтобы пренебречь им.
– Глубоко сочувствую вашей утрате, миссис Уикхэм, – осторожно начала миссис Питт. – Чем больше я слышу от своего мужа о достоинствах мисс Беллвуд, тем больше осознаю, что ее смерть может оказаться потерей для всех женщин.
Трифена скептически посмотрела на нее. Перед нею находилась дама в самом начале четвертого десятка лет, занявшая самую обыкновенную, самую удобную – да что там говорить, самую легкую роль для женщины. В глазах миссис Уикхэм читалось пренебрежение.
– Вас тоже интересуют науки? – спросила она из чистой вежливости.
– Не очень, – ответила Шарлотта со всей искренностью, глядя на собеседницу столь же прямым взглядом. – Но я заинтересована в правосудии. Мой другой зять заседает в парламенте, и я надеюсь повлиять на его взгляды, однако… – Она рискнула. – Я предпочла бы получить возможность делать это более прямым образом, не будучи зависимой от родственников… от случая и от произвола.
Трифена заметно заинтересовалась:
– Вы имеете в виду голосование для женщин?
– Почему бы и нет? Или вы не верите в то, что женщины обладают достаточным интеллектом и пониманием человеческого характера, чтобы обладать по меньшей мере не уступающей мужскому уму мудростью?
– Даже большей! – немедленно отреагировала миссис Уикхэм, поворачиваясь на месте лицом к своей спутнице. – Но это всего лишь крохотное начало. Существуют куда более серьезные свободы, чем те, которых можно добиться юридическим путем. Свобода от общепринятых идей, от людей, решающих, чего мы должны хотеть, что должны думать и даже что может сделать нас счастливыми. – Голос молодой женщины окреп и наполнился пылом. Солнечный свет заливал ее полную гнева фигурку в черном платье, обтягивающем и с развернутыми плечами. – Нас угнетает сам патриархальный строй общества. Если мы хотим освободиться, чтобы пользоваться своими интеллектуальными и творческими способностями, a не только физическими, то нам следует освободиться от жестких уз прошлого, от нравственной и финансовой зависимости, столетиями нас угнетавших.
Шарлотте нечасто приходилось ощущать ущемление своих прав и зависимость, однако она была достаточно честна с собой, чтобы понять, что немногим женщинам доставался такой хороший муж, как у нее, да еще и предоставлявший ей столько свободы. Из-за различия в происхождении они с Питтом образовывали более равную пару, чем большинство семей. Благодаря терпимости Томаса к ее помощи или вмешательству в его дела, жизнь предоставляла ей необходимое разнообразие и интерес, a также позволяла реализовать много больше сторон собственной натуры, чем могло бы предоставить домашнее хозяйство. Даже Эмили при ее деньгах и общественном положении часто скучала из-за узости собственных знакомств и общественных ограничений, а также из-за схожести и неизменности течения ее дел.
– Полагаю, мы будем менять положение дел понемногу, – дипломатично проговорила реально смотрящая на вещи миссис Питт. – Однако мы не вправе позволить себе терять людей, подобных мисс Беллвуд, если она была такой, как о ней говорят.
– Не просто такой, но много лучшей! – поспешно отозвалась Трифена. – Она не просто понимала ситуацию, она располагала отвагой, нужной для того, чтобы преодолеть ее, не важно какой ценой. И цена оказалась слишком высокой. – Нетерпение и презрение вернулись на ее лицо, и она сделала несколько шагов по траве, не собираясь куда-то идти, но ради того облегчения, которое приносит движение. – Однако в этом и есть отвага – принять жизнь лицом к лицу, так ведь? Ухватить ее и держать покрепче, даже когда она жалит тебя в самую душу…
– Вы подразумеваете ее смерть? – подыграла ей Шарлотта.
Ее собеседница отвернулась, пряча набежавшую на лицо тень:
– Нет, я имею в виду саму жизнь… проживание ее. Юнити обладала самым отважным сердцем среди всех, кого я знаю, однако те, кто умеет страстно любить, могут пострадать от недостойных их общества людей многими немыслимыми на первый взгляд способами.
