Охота на тень - Камилла Гребе

— Вовсе нет, — поспешно заверил его Роббан. — Нас интересует, не припоминаете ли вы чего-то, что не вошло в материалы дела, но могло бы нам сейчас помочь? Быть может, какие-то зацепки так и остались непроверенными, или что-то пришло вам в голову уже впоследствии?

Фагерберг прикурил сигарету и некоторое время хранил молчание.

— Я хотел бы вам помочь, — произнес он наконец. — В то время — осенью семьдесят четвёртого — мы сделали всё, что было в нашей власти. С помощью участковых и постовых полицейских мы обошли всё жильё в округе, мы переговорили с друзьями, родственниками и коллегами этих женщин, мы составили карты их передвижений за время, предшествующее нападениям. Но этот чёрт словно был невидимкой! Никто ничего не видел. Единственная зацепка, что у нас была, — свидетельские показания соседа, который видел «Вольво Амазон» вблизи мест преступлений, но эта модель в семидесятых была так популярна, что искать владельца было бы всё равно что искать иголку в стоге сена. Разумеется, мы изучили все похожие дела. Дело Хагаманнена из Гётеборга, к примеру. Да, его потом стали называть Сёдерманненом. Но нам никак не удавалось связать наше дело ни с одним из известных сексуальных преступников. За исключением Болотного Убийцы, конечно. Но теория о том, что преступник из сороковых вновь вышел на охоту, казалась нам несколько притянутой за уши. А затем он пропал с радаров, так же внезапно, как появился. Лично я был убеждён в том, что этот парень помер. Этот тип преступников никогда так просто не отказывается от своего занятия. Они попадаются. Или погибают.

— Как вы думаете, каким образом он выбирал жертв? — спросила Линда.

Фагерберг закашлялся и сунул окурок в пустую чашку из-под кофе, которая стояла на столике.

— Обе эти женщины, — заговорил он, а потом внезапно замялся, словно размышляя, как лучше сформулировать свою мысль.

— Не поймите меня неправильно, — продолжил он. — Но они были, как говорили в те времена, гулящими. Да, мне известно, что сегодня каждая первая и каждая вторая — матери-одиночки. И что сейчас считается в порядке вещей ходить по клубам и приглашать к себе домой мужчин. Но в те времена всё было не так. Обе жертвы частенько бывали в пресловутом ночном клубе — в «Гран Палас». И обе имели привычку знакомиться там с мужчинами. Мы подозревали, что именно в клубе они и познакомились с убийцей. И поскольку мы ни в одном случае не обнаружили следов взлома, предположили, что женщины сами привели его или, по крайней мере, впустили в дом.

— Но, — вклинилась Ханне, до того момента молча делавшая заметки, — ведь выжившая женщина дала показания, в соответствии с которыми убийца появился у неё в спальне глубокой ночью.

Фагерберг скорчил такую гримасу, будто укусил что-то очень горькое.

— Да, так она утверждала. Моё мнение таково, что она, уложив ребёнка спать, побежала веселиться в клуб, а потом привела убийцу с собой. Но в этом она, конечно, не могла признаться. В этом случае её, вероятно, лишили бы родительских прав. В семидесятых социальные службы действовали гораздо жёстче.

В комнате наступила тишина, и Ханне наскоро переглянулась с Линдой.

— В одном из документов я обнаружила упоминание о том, что у вас была теория о проникновении преступника в квартиры жертв через крышу, — сказала Ханне.

Фагерберг на мгновение словно остолбенел, и в его лице проступила жёсткость.

— Чушь. Полная ерунда.

— Но там написано, что…

— Это была теория инспектора Удин, — оборвал её Фагерберг. — Остальные не верили в неё ни секунды. Он что, должен был карабкаться, как альпинист? Или Человек-Паук? Что за чушь! Если окажется, что он проникал в квартиры таким образом, я съем собственную шляпу. Так и запишите!

Ханне чувствовала, как нарастает внутри ощущение дискомфорта. Она всё вспоминала рассказ Ивонн Биллинг и толстые рубцы на её маленьких ладонях. Нет, Ханне совсем не верилось, что Ивонн лгала.

— Но вы проверили эту теорию? — задал вопрос Роббан.

— Разумеется, мы проверили её.

— Каким образом? — поинтересовалась Линда.

Фагерберг протестующе замахал в воздухе костлявой рукой.

— Об этом вы можете прочитать сами. Я не помню. Но ничто не указывало на то, что преступник мог проникнуть к жертвам через крышу.

— В материалах также значится, что в сороковых был выявлен ещё один подозреваемый в убийстве. Некий Биргер фон Бергхоф-Линдер. Почему вы не стали разрабатывать эту линию? — не унималась Линда.

Зрачки Фагерберга сузились.

— Он находился в том районе по служебной необходимости, что подтверждается показаниями его начальства.

— Как вам это стало известно?

— Я разговаривал и с ним самим, и с его шефом.

— Этого не было в отчётах, — сказала Линда.

— Его… положение исключало взятие письменных показаний, — отозвался Фагерберг. — Однако, по слухам, он действительно был жесток, и в конце концов его выперли со службы. Так что он вполне мог быть в этом замешан. Но доказать это было невозможно.

Снова наступила тишина.

— Бритт-Мари Удин, — произнес Роббан. — Как вы считаете, что с ней произошло?

Фагерберг потёр переносицу большим и указательным пальцами одной руки. Крошечные сухие частички кожи полетели вниз, оседая у него на коленях.

— Тогда её исчезновение не показалось никому подозрительным. Она попросила отпуск за свой счёт, к тому же, у неё были проблемы в семье. Своему мужу она написала что-то вроде прощального письма.

— Вот именно, — согласилась Линда. — Но она так и не вернулась, и супруг объявил её пропавшей.

Фагерберг снова замахал рукой.

— Мне всё это известно. Но тогда, когда она пропала, я в любом случае был убеждён, что она просто-напросто решила сбежать от своих неудач на службе и неудавшегося брака.

— Неудач?

Ханне была взволнована. Нигде в материалах расследования не было указаний на то, что у Бритт-Мари могли быть какие-то