Андрей Константинов - Внедрение
Александр Сергеевич подпер щеку рукой и спросил – вроде бы самого себя, но на самом деле, конечно, – Ермилова:
– Все эти разговоры о внедрении к нам… И тот расстрел в лифте… от одного корня идет?
– Скорее да, чем нет, – тут же ответил Юрий Николаевич.
Юнгеров кивнул:
– А если «да», то этот корень?… Кто? Не государство же? Не «эскадроны смерти» или «Белая стрела»?[49]
Ермилов ухмыльнулся:
– Ты знаешь, я люблю факты, а не аналитику. Фактов у нас настолько мало, что можно считать, будто их и нет вовсе. По расстрелу – ноль, по внедрению – ноль. Знаем только, что одно – точно было, второе – скорее всего будет. А может быть, тоже было, но мы не заметили. Все. Фактов нет – дальше начинается аналитика. Она бывает простая, а бывает очень сложная. Я – всегда за простоту. В чудеса разные, в сложные схемы я не верю. А если без чудес, то есть только одна фигура, которая хочет и может организовывать такие подлянки. Это – Гамерник. Все. Других могу обсуждать часами, но все это – вода.
Юнгеров закусил нижнюю губу, тяжело встал и перекатился с пяток на носки, держа руки в карманах:
– Значит, Гамерник?
Юрий Николаевич покачал головой:
– Я не знаю, он или не он. Фактов нет. Но я очень удивлюсь, если когда-нибудь мы точно узнаем, что это – точно не он. Я уже говорил, что в чудеса не верю. Мир устроен просто.
Александр Сергеевич машинально кивнул. Он знал, что Ермилов не верит в чудеса – он и не мог в них верить, не имея воображения и обладая психикой булыжника. Юрий Николаевич не верил в сверхъестественные силы, но верил в гонорар. Поэтому он не умел предчувствовать будущее, но знал, как его можно просчитывать…
Разговор с «начальником контрразведки» не принес Александру Сергеевичу успокоения, а наоборот, разбередил душу еще больше. Ночью, ворочаясь без сна, Юнгеров встал, достал с нижней полки «Учебник тактики» Драгомирова издания 1881 года, раскрыл его наугад и прочел: «Атака. Чтобы счастливо исполнить это боевое назначение на какой бы то местности ни было, прежде всего нужно иметь в голове и сердце непоколебимую решимость довести его до конца и без оглядки назад». Юнгеров захлопнул учебник и вздохнул:
– Эх, знать бы цель… Остальное имеем.
Он погасил свет и, пытаясь заснуть, начал вспоминать прошлое. Александр Сергеевич после разговора с Ермиловым специально гнал от себя мысли о Гамернике – не хотел погружаться в неприятные эмоции, не подкрепленные действительно никакими фактами. Но ночью он все же не убежал от этих мыслей и начал вспоминать…
…Если бы кто-то хорошо информированный в шутейной манере стал бы рассказывать историю взаимоотношений Юнгерова и Гамерника, он бы, наверное, начал с этакого эпиграфа – с фразы батьки Бурмаша из «Новых приключений неуловимых»: «Это было в степях Херсонщины, наш отряд сражался с красными…» Но так бы мог начать свой рассказ кто-то очень нейтральный к ним обоим, потому что сами Юнгеров и Гамерник вспоминали друг друга безо всякого юмора. В последние годы они практически не виделись, но думали друг о друге частенько. Характерные люди способны долго помнить собственные сильные негативные чувства… А характеры даются и людям хорошим, и неважным, и просто отвратительным. Характер сам по себе еще ничего не значит, это просто инструмент, который хозяин использует в меру своей внутренней морали, а говоря по-русски – совести.
Так вот, тогда «в степях Херсонщины», то есть в самом начале 90-х годов, Юнгеров сталкивался с Гамерником не единожды. И всякий раз разговоры у них не ладились. Так бывает, что с первой же встречи возникает взаимопонимание, которое скрывается за набором культовых фраз типа: «Если посчитаю это нужным», «…Я же не могу тебе давать советы» или «Значит, ты знаешь, как поступать». Фразы эти – из практики такой бандитской дипломатии. А дипломатам, как известно (пусть даже и бандитским дипломатам), язык дан для того, чтобы скрывать свои истинные мысли и чувства. Когда японский посол в США еще вежливо улыбался американцам, он уже знал, что флот и авиация микадо через час атакуют Перл Харбор…[50]
На заре питерских бандитских войн, то есть в самом начале девяностых, конфликтов между братвой из разных команд было очень много. Они исчисляются сотнями – большие и маленькие, дошедшие до крови или «разруленные на языке», и процессы эти были совершенно неуправляемыми.
И вот как-то раз люди Гамерника отобрали несколько пригнанных из-за границы автомашин у человека, который платил Юнгерову. Причем отобрали под надуманным предлогом, дескать немец, который продал эти машины, был обманут. Он-де звонил и жаловался, а «гамерники» как раз и крышуют этого немца. Все это была, конечно, наспех придуманная, легко опровергаемая галиматья. Но «гамерники» и не хотели никакого обстоятельного разговора, они изначально сделали конфликт неотвратимым. Дело в том, что человек, у которого отобрали автомобиль, сразу сказал, что разбираться придется с самим Юнгеровым. В ответ он услышал наглое: «А это кто такой?!» Естественно, этот текст очень быстро дошел до Юнкерса – тогда совсем молодого, дерзкого и вспыльчивого, и сами автомобили тут же ушли на второй план, вытесненные личным оскорблением. Дело в том, что в гангстерском и бандитском мире очень важна репутация. И придумали это правило не спортсмены в Питере и не итальянцы в Чикаго – оно старо, как мир. И, исходя именно из него, Юнгеров и принял решение – проучить, и проучить жестко и обидно.
Дальше события развивались так: Денис позвонил ребятам Гамерника и в оскорбительной форме изложил свое видение ситуации, сделав тем самым невозможным отступление для них.
«Стрелу» забили на Обводном канале – ночью, в местечке, окруженном кустами. Выбранное время и место, понятное дело, предусматривали интонацию разговора. Без «железа»[51] на такую встречу ехать было бы смешно, самоуверенно и глупо.
«Гамерники» прибыли заряженными[52], на четырех машинах и расположились неправильно – слишком кучно. Юнкерс поручил встречать противников Денису и объяснил, как именно это надо сделать…
К скученным машинам «гамерников» внезапно подъехала «четверка» с мигалкой на крыше и надписями на боках «Милиция». Из автомобиля вышли два человека в полевой милицейской форме.
– Ого, что тут происходит! – обрадованно воскликнул один и направился прямо к автомобилям. Второй взял в руки нечто напоминающее радиостанцию, и приборчик зашипел. Человек в милицейской форме продул его и забормотал:
– «Волга» 107! Я «Днепр». Находимся на Обводном, 128. Проверочка документов.
Это было сказано не совсем по-милицейски, но – похоже, если не особо вслушиваться и не анализировать.
Первый тем временем уже встал у крайней машины и поинтересовался прямо в открытое окно:
– Орлы, кого ждем?!
– Девушек, командир, – улыбнулся водитель. – На танцы собрались.
– Ага… Это в футболках-то и вязаных шапочках? А ну-ка – на выход, с вещами! Чует мое сердце – пару-тройку из вас кто-нибудь да разыскивает за что-нибудь!
– А если нет, командир?
– А тогда – на свободу с чистой совестью! Только штраф заплатите.
– За что?! – заржали в машине.
– За наезд с особым цинизмом на охраняемый газон!
– За четыре циничных наезда! – подхватил подошедший второй.
Ржание раздавалось уже во всех четырех автомобилях. А что такого – обычные дела, мусора ведь никогда не упускали возможность снять бабки с братвы.
– Так, хватит смехуечков, выходим – строимся, а то сейчас командир примятую траву на наши колеса переложит – век не рассчитаемся, – отдал приказ старший из «гамерников».
Братва с шутками и прибаутками стала вылезать из машин. Стволы, разумеется, пооставляли под сиденьями.
– Ой, сколько же вас, – ахнул первый «милиционер». – Вы бы хоть в шеренгу построились, что ли…
– По двое, – добавил второй и вытащил из кобуры ПМ. – А ну вас к черту! Один – краше другого.
Зрелище-то действительно было не для слабонервных: двенадцать человек – и все в вязаных шапочках, руки – как ноги, шеи – как талии, глаза равнодушные – такие задушат и не вспомнят, как фамилия!
Когда неровная шеренга более-менее выстроилась, сзади появилась группа таких же красавцев – с «Калашниковыми» наперевес. «Милиционеры» же чуть отступили – уже у обоих в руках были пистолеты. «Гамерники» оказались в окружении. Первый «милиционер» скомандовал:
– Глянули назад, пацаны!
Пацаны оглянулись и сразу все поняли. Их положение было безвыходным.
Второй «милиционер» рявкнул в полный голос:
– Прыжок на месте – провокация! Стреляю без предупреждения! Я в малиновых войсках[53] служил! Этап, на колени! Руки – за голову, ноги – крестиком! Не оборачиваться, не разговаривать, смотреть в землю!! Нехороший взгляд – прикладом в затылок! Ну!
«Гамерники» начали усаживаться на газон, даже не матерясь. Старший, правда, пытался еще покряхтеть и сесть не сразу, а с ленцой, изображавшей достоинство – за что и получил сразу тычок стволом под ребра, от которого свалился и уткнулся от боли лбом в землю.
